Львиная охота - Александр Щёголев

— Сначала он прочесал всю пригородную зону, — принялся рассказывать Лазар. — Самогон ему так и не продали, зато пошутили, что местные винокурни будто бы тайно разливают вино в экспортном варианте, без этих присадок. Он поперся в порт — ползать на брюхе перед агентами по снабжению и штурманами, а вернулся уже на полицейской машине. Тогда он потащил меня в яхт-клуб…

— Зачем в яхт-клуб? — не понял я.

— На каждой приличной яхте есть запас спирта. Но со всякой шпаной там разговаривать не станут, поэтому он взял меня.

— Хрустящий воротничок, — сказал Вячеславин с вызовом.

— Ради кого я старался, свинья? — спросил Лазар.

— Злой ты, как габровец, — огорчился Ваня, после чего спросил у барышни с нарочитой громкостью: — Ну, вы поняли свою ошибку?

— «Одеть» можно только кого-то, например, человека, — ответила она, глядя на известного прозаика с восхищением и преданностью. — В родительном падеже. А предметы в винительном падеже «надевают»: то есть «надела шляпку», «надел кепочку»… (Она кокетливо посмотрела на меня.)

— И никак иначе, — с удовлетворением закончил Иван.

Он внимал правильному ответу, приняв вид большого мастера (принявши!). Меж их склоненными головами трепетала рукопись, испорченная красными подчеркиваниями и ехидными пометками на полях. Девушка явно хотела взять Вячеславина под руку, но не решалась, а рукопись, очевидно, была собственного ее сочинения. Мне стало жаль юное дарование. Коли речь зашла о разнице в употреблении слов «одел» и «надел», значит, разговор за литературу велся по крупному, ибо вопрос этот имел не просто важное, но принципиальное значение, особенно когда Большие Мастера вразумляли пишущую молодежь… Коридорный, как это ни смешно, тоже держал в руках рукопись, и смотрел он с точно такой же преданностью, но только на Стайкова. Каждому ученику — по Учителю! Очевидно, я ненароком попал на летучее заседание творческого семинара.

— Если решили публиковаться на русском языке, на языке Пушкина и Фудзиямы, извольте освоить грамоту в совершенстве, — сурово покивал Вячеславин девушке.

— Что вас сдернуло в такую рань? — спросил я Лазара.

— Вломились какие-то болваны, — пожаловался тот, — сначала к Ване, потом ко мне. Вас искали, Максим, под все подряд кровати заглядывали. Мы решили, что вам требуется помощь. Какие-то неприятности?

— …Или вот, пожалуйста, написали вы «отнюдь», — с ленцой вещал Вячеславин. — Так нельзя, голубушка, после «отнюдь» не ставится точка. Это усилительная частица, которая самостоятельно не употребляется, а только в связке с отрицательной частицей «не» или междометием «нет». «Отнюдь нет», «отнюдь не гений», и никак иначе. Даже дурной вкус не может служить оправданием безграмотности.

Голубушка благодарно принимала обидные речи, соглашалась решительно со всем.

— Никаких неприятностей, сплошь одни приятности… — успокоил я Стайкова и обратился к коридорному. — Арно все еще в моем номере? Или домой ушел?

— Его забрали в полицию, — сказал тот беспечно.

— Ах, — сказал я, — вот оно как.

— Да вы не волнуйтесь, — сказал он, — я им все разъяснил. И про то, что Арно — ваш друг, и про то, что вы сами пригласили его к себе. Может, кстати, он уже дома.

Увели мальчика, подумал я, подарили герою новое приключение. И хорошо бы это в самом деле была полиция, потому что нет никаких оснований полагать, что это была именно полиция. Так или иначе, Арно в номере отсутствует, значит заходить туда совсем не обязательно. Ни одна вещь, привезенная мной из внешнего мира, не стоила и минуты сегодняшнего дня, а документы и деньги всегда у меня с собой. Оставь материальный мир врагам и стань свободным. Вот разве что мясные консервы — жалко… Я вызвал грузовой лифт и снова отвлек молодого человека:

— Он ничего для меня не передавал?

— Арно? — спросил коридорный. — Да-да! Простите, чуть не забыл. Ночью вам звонил товарищ Дмитрий Фудзияма, сказал, что весь вечер вас разыскивал и просил навестить его, как только вы сможете. Арно сказал ему, что вы его непременно навестите.

Новость потрясла всех маститых литераторов. Включая меня. У Стайкова с Вячеславиным вытянулись лица, и лишь молодежь спокойно поглядывала на нас, не понимая истинного значения случившегося. Учитель пожелал с кем-то встретиться, позвал кого-то к себе… неслыханное дело! Жаль, что обсуждать с коллегами варианты и версии не было у меня ни желания, ни времени, поэтому я молча сделал всем книксен и нырнул в подъехавший грузовой лифт. Почему грузовой? Потому что он спускался до подвала, имея выход в подземном гараже.

— Расскажешь потом, что да как, — вымучил Ваня с таким видом, словно его рвать потянуло.

Простодушный коридорный, едва я покинул общество, полюбопытствовал, что такое «батидо» и чем оно отличается от «октли», и трезвенник Стайков, думая о чем-то своем, пустился в объяснения — по инерции, все по инерции, — а Вячеславин по инерции принялся растолковывать барышне, почему пожарные в прошлом веке обижались, когда их называли по безграмотности пожарниками, однако я уехал, не успев послушать. Простите, братцы, думал я, нескоро мы теперь увидимся. Они так и стояли с вытянутыми лицами, и каждый, наверное, видел себя на моем месте, и каждый страстно хотел бы оказаться на моем месте, но место это сегодня было занято. Простите, друзья мои, классики мои милые, но быть вам теперь с вытянутыми лицами — на всю оставшуюся жизнь…

Возвращаться в отель я не собирался.

Пухленькая фрау Балинская была уже внизу, готовая к отъезду. В широком белом сарафане. И автомобиль был готов, пригнан из бокса. Подержанный «фиат-пластик», выпускаемый по лицензии Волжского автозавода.

— Как мне тебя называть? — спросил я, когда мы выезжали из-под земли на поверхность.

— Инна, — улыбнулась она.

— Как? — вздрогнул я. Ей-богу, для одного отеля — многовато Инн. Если, конечно, дама не позволила себе милую шутку. Она опять улыбнулась, зато меня окончательно отпустили спазмы неконтролируемого веселья. — И кто ты у нас такая? — спросил я.

— Я твой телохранитель.

— А кто была та серьезная бабуля с миноискателем?

— Это не бабуля, а моя мама. Она в другом номере живет.

Мы завернули на Приморский спуск и поехали к морю. За панелью водителя сидел я, присвоив себе право выбирать цель поездки, и я же выбирал темы для беседы. Впрочем, о чем можно и о чем нельзя говорить, было пока не вполне понятно.

— Где ж вы раньше были, телохранители? — упрекнул я незнакомку.

Она молча открыла вторую панель, скрытую в дверце, и принялась нажимать на кнопочки. Загорелся экран бортового монитора, показывая мне запись. Некий персонаж, высунувшись из-за кустов, целился в другого, который прогуливался по темной безлюдной улице. Роли в этом любительском кино талантливо исполняли мы с Киухом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});