Божий молот - Грег Бир

Одна минута.

Замёрзшие согреваются снова

А кролики сами прыгают в пасти волков

Господь не покидает нас в несчастье

Я всё ещё мыслю

Но мне легко и спокойно

Я знаю как ничтожен и нерешителен

Я

В шести милях от Фантома сенатр Джилмон взял бинокль у лейтенанта и внимательно посмотрел на чёрную глыбу. Сектанты разбрелись по пустыне, большинство — достаточно далеко от Территории, но некоторые всё же прятались поблизости за крупными камнями и пепловыми валунами. Сенатор не знал, сколько фанатиков останется целыми и невредимыми.

— Он не выходит, — сообщил лейтенант, снимая наушники радиотелефона. Наблюдатели не видели, чтобы Роджерс покинул туннель.

— Не пойму, что случилось? — заволновался Джилмон. — Он установил… это?

Лучи красного ослепительно яркого света выстрелили из фальшивого пеплового конуса, и пустыня озарилась маленьким солнцем. Огромные чёрные куски взвились в воздух и, разрываясь на фоне огненного шара, полетели на землю. Они оставляли в небе дымящиеся следы. Шум — скорее зловещий, чем громкий — наступал стеной. А за ним над кустарников, песком и камнями просвистел ветер, поднимая пыль. Люди с трудом держались на ногах.

Пыль рассеялась мгновенно, и они увидели высокое тонкое облако, похожее на столб, удивительно ядовитого жёлто-зелёного цвета с вкраплениями алого, розового и красного.

Лейтенант рыдал.

— О, Господи. Он не выбрался. Боже! Какой взрыв!

Сенатор Джилмон, слишком потрясённый, чтобы сказать хоть слово, решил, что плохо понимает происходящее. Но лейтенант понял все, и лицо его блестело от слёз.

Осколки камней, стекла и металла падали ещё в течение десяти минут. Вся пустыня в радиусе десяти миль от эпицентра взрыва была покрыта ими. Ещё дальше разлетелись куски поменьше.

Они сели в машину, переждали град шрапнели, а потом направились в центр дезактивации в Шошоне.

Связь между Подневольными понемному начинала налаживаться. Артур чувствовал, что Сеть с каждым днём работает лучсше. Это и радовало, и печалило: время, отведённое на жизнь рядом с Марти и Франсин, истекало.

Если жена не в состоянии принять то, что произошло, он вынужден продолжать своё дело один.

Артур не знал, как Франсин отнеслась к его откровенному рассказу. Но однажды он случайно подслушал её разговор с Марти. В то утро он только что закончил тщательный осмотр их большого автомобиля с багажником и вытирал руки бумажным полотенцем на пороге кухни.

— Папа должен будет очень много работать, — услышал он голос жены сквозь приоткрытую дверь. Артур остановился, комкая полотенце в руках.

— Он уедет? — спросил Марти.

Артур не видел их, но догадался, что Франсин стоит возле мойки и смотрит в середину кухни на мальчика.

— Он занимается очень важными делами, — сказала она, так и не ответив на вопрос сына. Очевидно, не знала, что сказать.

— Он больше не работает на президента. Он сам говорил.

— Правильно.

— Я бы хотел, чтобы он остался дома.

— Я тоже.

— Он что, поедет куда-то без нас?

— Я не понимаю твой вопрос, Марти.

— Он уедет, когда Земля начнёт взрываться?

Артур закрыл глаза. Полотенце давно превратилось в его руках в тугой бумажный шарик.

— Он не собирается бросать нас. Он просто… работает.

— Зачем работать, когда все скоро кончится?

— Работать надо. Мы не знаем правды. Кроме того, он работает, чтобы… жизнь продолжалась. — Дрогнувший голос жены заставил Артура смахнуть слезу со щеки.

— Мистер Перкинз утверждает, что мы вряд ли чем-нибудь поможем себе.

— Лучше бы мистер Перкинз занимался с вами математикой, — резко заметила Франсин.

— Папа напугался?

— Надо говорить «испуган».

— Да. Испуган?

— Не больше, чем я.

— А что же он может сделать?

— Пора везти тебя в школу. Где папа?

— Ма-а-а-мма! Он может?

— Он работает вместе с… некоторыми людьми. Они надеются, что у них что-нибудь получится.

— Я расскажу мистеру Перкинзу.

— Не рассказывай ничего мистеру Перкинзу, Марти. Пожалуйста.

Артур потоптался возле двери, стараясь, чтобы жена и сын услышали его шаги, и вошёл в кухню. Он бросил то, что осталось от бумажного полотенца, в мусорную корзину под мойкой. Марти смотрел на него широко раскрытыми глазами. Мальчик крепко сжал губы и втянул их внутрь.

— Всё готово?

Они кивнули.

— Ты плакал, папа? — спросил Марти.

Артур промолчал, отвернувшись.

— Мы одно целое, правда, любимый? — сказала Франсин.

Она обняла мужа и жестом подозвала Марти. Мальчик уже вышел из того возраста, когда признают нежности, но всё же подошёл к родителям. Артур встал на колени, одной рукой обнял Франсин за талию, другой притянул к себе сына.

— Так и есть, — проговорил он.

Сведения, которые получал Артур, напоминали короткие стенографические сообщения. Они шли потоком схематических изображений, обрывков разговоров (причём, иногда голоса звучали отчётливо и выразительно, иногда тихо и монотонно, а временами он воспринимал их не слухом, а каким-то другим способом) или воспоминаний. Воспоминания о событиях, очевидцем которых он не был, просто жили у него в голове и влияли на его планы и действия.

В тот вечер, когда он лежал в постели рядом с Франсин, а дождь снова барабанил по крыше, он знал, что:

Лерман, Маккленнан и Роттерджек встретились с президентом и доложили об уничтожении калифорнийского Фантома. (Роттерджек тоже был Подневольным).

Президент выслушал информацию — говорил, в основном, Роттерджек — и не сказал ни слова, а просто затряс головой и замахал на посетителей руками, прогоняя их.

Он видел:

Советский турист из Самарканда (Артур не понял, женщина это или мужчина) наблюдает, как горят хвойные леса Зеравшанского хребта и как густые белые клубы дыма поднимаются над альпийскими лугами.

Обширные районы Нью-Йорка (Куинз и Бронкс), Чикаго и Нового Орлеана в огне. Пламя никак не удаётся погасить. Большая часть Токио уничтожена в результате четырёх пожаров на прошлой неделе. Горит Пекин.

Лёжа с открытыми глазами, не зная, спит ли Франсин, Артур постигал воспоминания, не принадлежащие ему, и в этот час принял решение о ближайшем будущем своей семьи.

Куда бы он ни отправился, они будут сопровождать его. Попытка сохранить очаг или найти укрытие не стоит ничего, если их союз распадётся. Приблизительно через месяц они заберут Марти из школы и начнут совместное путешествие.

Вскоре, повинуясь неведомым голосам, он поедет в Сиэтл. Оттуда — в Сан-Франциско, вдоль тихоокеанского побережья, выполняя по дороге указания Сети. Судя по всему, ему будет поручено собирать материалы по культуре Земли — документы, музыкальные записи, киноленты. Через некоторое время он получит подробный список. Перечень составлен неизвестными авторами. Кто же выбирает самое необходимое из множества культурных ценностей, имеющихся на планете?

И снова кошмарная мысль:

Нас — Подневольных — просто используют. Никто не собирается спасать нас. Есть только грабители, и мы — их рабы, помогающие обчистить Землю до нитки.

Сколько всего Подневольных?

Десять тысяч.

Круглое число, и оно растёт день ото дня.

А на ковчеге найдётся место только для двух тысяч.

Если он среди избранных, решил Артур, а Франсин и Марти нет, то он останется. Он не примет избавления. Не приму? Артур не был уверен, что когда наступит страшный час, он не бросит семью, лишённую шансов на спасение.

Я могу остаться. Я останусь.

— Они разговаривают с тобой? — Франсин повернулась к нему в темноте. Он улыбнулся жене и прижал её к себе.

— Нет, — сказал он. — Сейчас нет.

— А где пауки?

— В коробке. — Артур спрятал коробку с пауками на верхней полке шкафа. Ни один из пауков не шевельнулся в течение нескольких дней.

— Кто из людей им нужен?

— Понятия не имею.

— Ты помнишь ту ночь, когда Грант, Даниэл и Бекки пришли к нам в гости и позвонил Крис Райли… Рассказывал тебе о Европе?

Он кивнул.

— Я испугалась тогда. Сама не знаю, почему. Я ведь понимала, что Европа очень далеко от нас.

Артур увидел, как кипит Европа: огромные глыбы льда испаряются одна за другой, под всем этим огромный гладкий шар, белый и блестящий, как парашютный шёлк, отталкивает от себя в космос лёд и пар…

— Что же в действительности случилось с Европой? — спросила Франсин.

— Думаю… наши друзья… наши… друзья… съели её, — сказал Артур. — Превратили в новые корабли.

А громадные льдины, посланные навстречу Марсу и Венере? Ни образ, ни воспоминание не ответили на этот вопрос.

— В таком случае, мне не стоило бояться.

— Стоило, — сказал Артур. — Ты не зря испугалась. Ты все предвидела.

Она кивнула.

— Все знала наперёд, да? Что-то подсказывало правду. Что же? Психическое состояние?

Она говорила просто для того, чтобы не молчать. Он понимал это и не возражал. Болтовня жены успокаивала.