Псы, стерегущие мир - Алексей Игнатушин

Под крышей загрохотало, потолочная тьма истлела багровым заревом. Облик врыколака дрогнул мутным маревом, расплылся в воздухе, как масляная пленка на воде. Зловред со злобным воем исчез.

Глава седьмая

Троица разом выдохнула, стесненные грудные клетки раздались в стороны с треском ребер, носы жадно вдохнули воздух, пропитанный запахами крови и внутренностей.

Нежелан переступил ногами, хлюпнуло, щиколотки погрузились в вязкую жижу. Бедовик отскочил от громадной лужи, что в неярком свете углей выглядела пятном мрака.

Буслай глянул на труса презрительно, сощурился, до рези всмотрелся в темноту. Сапоги зачавкали. Присел, в ноздри шибанула густая волна тошнотворного запаха. Ладонь опустилась на лицо защитной личиной, вторая пошарила в скользкой и теплой груде.

– Скотина! – простонал Буслай полузадушенно. – Не знал, что в лошадях столько потрохов.

Лют отмолчался, ладонью вытер лоб, а правой намертво вцепился в черен: вздумай кто вытаскивать – оторвет с кожей. Позади клацали зубы бедовика. Витязь подумал с толикой теплоты: в кои веки выручил… на какое-то время.

Нежелан ахнул. Буслай резко привстал, держа в руке сочащуюся печень, готовый швырнуть ее в чудище. Лют невольно отступил на шаг: воздух заплясал мутными струями, зарос плотью и одеждой врыколака. С сухим стуком на пол упала громадная, в человечий рост, охапка. Ветки в тусклом свете углей торчали из груды обломанными костями.

– Благодарю, – сказал Лют по привычке.

Врыколак ответил глухим рыком. Огонь в его глазу умерил пыл, горел ровно, как очаг рачительного хозяина.

Витязь с невольным холодком ощутил, что великан немного приблизился, хотя Лют отошел от места, откуда послал того за хворостом. Нежелан забубнил над ухом:

– Он с каждым разом приближается, беги не беги. Надежа на скорый рассвет, продержимся до зари – уцелеем.

– Что еще знаешь? Как убить чудо?

Ответ бедовика опечалил.

– Он бессмертен, уничтожить нельзя.

Буслай с досады сжал кулак, лошадиная печень брызнула тонкими струйками. У Люта заломило челюсти: до рассвета далеко, надо поручить врыколаку трудноисполнимое дело, придумать бы – какое…

Великан заворчал недовольно, щель рта раздвинула влажная лента, прошлась по верхней губе плотоядно. Нежелан пискнул от страха.

– Принеси поесть, – начал Лют. Кожей спины ощутил удивленно-досадливый взгляд Буслая, поспешно добавил: – Принеси изысканных яств, чтоб не у каждого князя на пиру стояли, не ленись, сгоняй в дальние страны, попотчуй нас заморскими диковинами. Но учти, еда должна усладить животы без вреда и усыпляющего свойства.

Врыколак недовольно хрюкнул и растаял в воздухе.

Буслай хмыкнул глумливо:

– Может, потом красных девиц попросим, из каждой земли по паре?

– Больно крепок задним умом! – огрызнулся Лют. – О чем раньше думал?

– Ай! – отмахнулся гридень.

Нежелан захрустел хворостом, очаг ожил веселым пламенем, яркий свет выточил из темноты убранство мельницы, похожей на скотобойню. Буслай скривился от жалости к лошадям, лицо превратилось в злобную маску, в ладонь вернулся заляпанный молот. Гридень подбросил оружие, пошевелил воздух пробным размахом.

– Неужто даже оружие бабки не поможет? Стрый сказывал, она им Чернобога чехвостила, а тут увалень одноглазый.

Лют пожал плечами:

– Скоро вернется – попробуешь.

Буслай смолчал. В ожидании воины глазели на стены и вздрагивали от каждого шороха. Бедовик деловито ломал ветки и кормил огонь. Насыщаемое пламя разгорелось, как полуденное солнце. Языки огня, огромные, будто метлы, щупали воздух.

Врыколак вернулся довольно быстро. Лют с разочарованием уставился на гору подносов и кувшинов, густые ароматы снеди заполнили мельницу, схватились с запахами крови и победили. Великан выжидательно буравил оком. Лют кисло перевел взгляд с еды на огромную тушу. Лицо кривилось, будто съел недозрелой клюквы.

Буслай покрепче ухватил рукоять молота и примерился к броску прямо в багровый круг на лице. Нежелан от страха закрыл глаза – спрятался от опасности.

Лют сглотнул ком, слова еле пролезли через губы:

– Молодчина. Управился быстро.

Врыколак тихонько рыкнул.

– Куда тебя услать?..

Буслай, держа взглядом гиганта, бросил Люту:

– А может, дев красных? Хоть потешимся… напоследок.

– А зеленых не хочешь?! – огрызнулся Лют. – Вот что, одноглаз-переросток, добудь трех коней: сильных, выносливых, одной масти, и чтоб у каждого…

Витязь пустился в пространные объяснения примет и достоинств коней, вплоть до количества гвоздей в подковах, кожи на седлах, кожи поводьев. Говорил медленно, тягуче, будто лил мед. Буслай против воли зевнул, глаза слипались, молот едва не выскользнул. Костер остался без подкормки – Нежелан стоял столбом, с закрытыми глазами. Языки поредели, буйная пляска сменилась степенным горением, в мельнице потемнело.

Лют закончил требование, перевел дух, шершавый язык со скрипом поскреб сухое нёбо.

– И не торопись, – добавил он, – нам не к спеху.

Врыколак рыкнул, людей облило презрением, облик великана растаял, как льдина на ладони, по лицу Люта скользнул холодный порыв ветра.

Витязь рассерженно вогнал меч в ножны, пол прогнулся под сапогами, пузатый кувшин захолодил ладони. Лют принюхался, лицо подобрело, во рту исчез янтарный водопад. Буслай глянул на прыгающий кадык соратника, сглотнул слюну и пристроил молот на поясе. Глянул на зажмуренного бедовика, пихнул локтем:

– Не спи! Костер потух.

Нежелан охнул, взглядом обшарил мельницу, тряска рук поутихла. Бедовик заторможенно направился к груде хвороста, затрещали ветки, огонь воспрянул духом, остатки темноты по углам исчезли.

Буслай присел на корточки и рылся в яствах, как свин в желудях, губы лоснились жиром, за ушами трещало. Лют ополовинил кувшин, отставил в сторонку, на пирующего соратника глянул неодобрительно. Тут кон скоро выпадет, а он жрет, куском не давится, скотина!

– А что я, – забормотал Буслай смущенно, – хоть напоследок откушаю. Вкуснотища!

Спиной, что ли, чувствует, подивился Лют, махнув на гридня рукой. Отошел к огню, ладонь коснулась желтых языков. Нежелан глянул участливо, глаза расширены, стоят на мокром месте, рот скривил, но Лют отмахнулся.

Буслай успел нажраться, ослабил пояс на дырку, под потолком затихла сытая отрыжка. Даже бедовик глянул с укором, ветками в руках захрустел рассерженно.

Огонь качнуло холодным порывом, снаружи раздались изумленное ржание, перестук копыт. Лют посерел лицом, кулаки беспомощно сжались. Противная громада вынырнула из воздуха, уставилась выжидательно.

– Быстро, – сказал Лют с укором. – А чего внутрь не завел, вдруг что не так?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});