Кредо низвергнутых: Зов долга - Марк Джамано

судьба – это возвращение долга. Когда мы выберемся в Срединный мир, ты сможешь задать вопросы Госпоже Тарии. Кто знает, может быть, она ответит тебе. – Луарис равнодушно пожала плечами. – Ты рожден волей Первозданной Тьмы и Амона, но благословила тебя именно Хозяйка ночи.

Честно признаться, у меня голова шла кругом от избытка новостей. Я ожидал чего угодно, но только не плетений божественных интриг.

– Мне надо подумать... – отрешенно проворчал я, путаясь в собственных мыслях.

– Твое право, – безразлично отмахнулась дева с изумрудными глазами, и, гремя цепями, вновь распласталась на зеленом матрасе. – А чтобы тебе думалось быстрее... – игриво прошептала она, зная, что я услышу, – твои глаза – маяк мироходца. Смертные не в силах совладать с этой магией, поэтому благословление действует ровно до первого ее использования. Ты сможешь единожды открыть временный проход меж миров, смертный. Это твоя сила и твое проклятие, ведь следующий прорыв станет последним для этого мира. Из-за тебя!

Я не видел, но знал, что Богиня сейчас улыбается. Где-то глубоко в душе я сам подозревал нечто подобное. Слишком уж странными оказались события последних дней. Еще и эта спешка Аваны, думаю, она что-то знала, как и Верховный. Жаль, что сейчас уже некого спросить.

– И еще, смертный... твой фамильяр не умер окончательной смертью. Он всегда с тобой, ведь его душа не растворилась в бездонном омуте астрала. Ты должен был его почувствовать.

Я едва не оступился, но сумел удержаться на ногах. Резко обернулся, и уперся в Луарис требовательным взглядом.

– Но есть цена, смертный... – улыбнулась мне она.

– Ну, да, у всего есть цена, – прошептал я про себя, и двинулся наружу.

Обратный путь к храму я не заметил. Кажется, даже пришлось столкнуться с несколькими химерами по дороге через лес, но я не придал этому значения. Лес осколка Бездны еще не скоро станет спокойным. Если про него вообще можно так говорить.

К тому моменту, как я вернулся в крепость, имперская гвардия уже покинула полуразрушенную обитель храмовников. Я привычно скользнул сквозь стену и поступью добрался до нашего дома, который, к счастью, остался цел, ведь располагался практически у самой горы.

В доме нашего отряда витала приятная шумная атмосфера. Вся команда в полном составе собралась на первом этаже. Все правильно. Каждому этапу жизни отведен свой час. Мы почтили смерти собратьев и оставили их в прошлом, а теперь шагнули в будущее, радуясь тому, что оно до сих пор у нас есть.

– Альм! – Подскочил на стуле захмелевший Агрид, и тут же рванул ко мне, расплескав половину содержимого своей кружки, – вернулся, наконец! – Он крепко обнял меня за плечи и потащил к остальным.

Я с удивлением обнаружил Рэйгара, который отсалютовал мне бокалом, оторвавшись от беседы с Азилем. В дальнем от стола кресле, привычно разместился Абас. Он занимался тем же, что и всегда – наблюдал за танцем огненной стихии в камине. Ахра же, одарив меня поцелуем в щеку, потянула за собой Агрида, что-то ему назидательно выговаривая.

– Поговорил с ней? – Рядом со мной появился Аластар и протянул кружку с разбавленным вином. Я раздумывал лишь мгновение, а затем с чувством осушил предоставленный сосуд одним махом. – Вижу, что поговорил, – усмехнулся мой учитель.

– Да-а.... – выдохнул я не столько в ответ на вопрос, сколько из-за удовольствия от напитка.

– Что думаешь делать?

– Разве у меня есть выбор? – Усмехнулся я.

– И то правда, – Алатаср растер рукой лицо, – всего она, конечно, мне не рассказала, но помогла нам разыскать тебя. Сказала, куда тебя потащат и почему они это сделают.

– Тебе это не надо, Учитель, уж поверь... – я развел руки в сторону, пытаясь изобразить размер той пропасти, в которую угодил еще при рождении.

– Ладно уж, – он сжал мое плечо рукой, – когда планируешь уходить?

– Не сегодня...

Эту ночь мы провели в кругу нашей крепкой и дружной компании, позабыв о тревогах и проблемах. Я смотрел на улыбающиеся лица друзей, и пытался не выдать своей грусти. Забавно, ведь раньше я мечтал о том, чтобы выбраться отсюда, а теперь меня терзает тоска, и это не говоря еще о маме, сестре и брате. С ними тоже предстоит распрощаться. Самое печальное в этом то, что иначе мне не удастся сохранить им жизни. С ними будет все в порядке пока я далеко.

В общем сложности в крепости я провел три дня, уделив внимание каждому даамонцу, по которому буду скучать. Даже провел еще один бой с Адгаром. Этот раздражающий меня своим весельем здоровяк снова меня повалял в пыли каменной арены.

Следующую неделю я решил пожить в доме матери. Она сразу поняла по моим глазам, что вскоре нам придется расстаться, быть может, даже навсегда, но унывать не стала, поэтому я буду вспоминать с улыбкой эти счастливые дни. Дни, которые заполнили собой пустоту, убивающую меня с самого детства.

– Я знала, что ты примешь правильное решение, смертный! – Лучась довольством, воскликнула Богиня, когда я вернулся к ней через полторы недели.

– Хватит называть меня смертным... – возмутился я, силясь избавиться от тяжести нависшей тоски, – иначе я стану звать тебя «Лу».

– Что?! – Прогремел ее гневный крик.

– Что я должен делать? – Встал я в опасной близости от разъяренной Богини, игнорируя ее, пылающий злобой, взгляд.

– Ох... – вздохнула Луарис, демонстрируя руками, что успокоилась, – думаю, что я об этом пожалею...

– Никогда не сомневайся во мне! – Рассмеялся я, окончательно настроившись на неизбежное будущее.

Луарис прорычала что-то неразборчивое себе под нос и нависла надо мной величественным гобеленом:

– На колени!

– Чего? – Возмутился я, отступив на шаг. – Это еще зачем?

– Того требует ритуал, смертный! – Ответила Богиня тоном, не терпящим пререканий.

– Ты уверена в этом?

– Да!

– Нет уж, я так постою...

Луарис натурально зашипела, хлопнув себя по ноге ладонью. Звук был настолько звонкий, что я сам скривился от фантомной боли, которую передало мое воображение.

– Повторяй! – Наконец собралась она с мыслями. – Я, Альм, избранник Первозданной Тьмы, клятвенно заверяю все сущее, что желаю принять в свое сердце Хозяйку Леса, Прекрасную Бонию Луарис. Обязуюсь чтить ее священные заветы и пронесу ее клеймо с честью до конца своих дней!

Когда я, не без внешнего