Выбор воина - Алексей Витковский

Парень чувствовал, что Сила места, из которого он отправился в свое путешествие, толкает его, подобно попутному ветру, и он летит, словно на парусах… Или как птица, купающаяся в неистовых ветрах высоты… Конечно, у него и так достало бы силы, чтобы достичь Ладоги и отыскать Ярину Богдановну, но с такою поддержкой… Рысенок знал, что, сложись его судьба по-иному, он стал бы знаменитым в своем народе кудесником, ведь он седьмой сын! А после него у матери рождались только девочки… И шестеро его старших братьев были еще живы, когда он вошел в полную мужскую силу… Но теперь он воин и, возможно, когда-нибудь станет вождем. Силы и видения хватит, вот только удача… Она трудно предсказуема. До сих пор ему везло, но никто не может быть уверен, что так будет продолжаться всегда. Даже Вещие… Тем более Вещие.

Впрочем, Рысенок еще не осознавал этого своего стремления. Он только ощущал некую непонятную тягу к чему-то пока не ясному, но притягательному. Он знал, откуда взялась эта тяга, и хорошо помнил тот день, когда впервые увидел, КАКИМ может быть настоящий вождь. Он помнил…

Одинокий, безоружный и связанный человек, стоящий у погребального костра перед лицом враждебной толпы. Человек, совершивший такое, что даже эти люди, для которых он был в этот миг олицетворением ненависти и несчастья, не смогли убить его. Напротив, это он, на глазах этих людей, убил их обезумевшего вождя и ушел в лес. Среди лютой зимы, почти голый…

Рысенок тогда принял его за бога. Но кудесник сказал: «Нет, это не бог, но Вождь! И с ним лучше жить в мире…» И люди покорились неизбежному, почуяв, что у них нет сил против Этого. А Рысенок понял, что тоже хочет стать таким, мочь такое. Поэтому по весне он отправился в город русов и, выдержав испытание, вступил в дружину этого Вождя. И узнал, что тот не совсем человек, потому как пришел из-за Кромки, из мира настолько отличного от мира Рысенка, что ум отказывался верить. Но ведь верил же…

И Рысенок приник к этой Силе и учился у нее, зная, что в его жизни сейчас нет ничего важнее. Поэтому, когда Вождю понадобилась помощь, стрелок не колебался ни мгновения…

Цель путешествия возникла перед ним неожиданно. Только что он стремглав летел по следу-нити, и та казалась бесконечной… Вдруг что-то вспыхнуло неистовым, слепящим светом, а в следующий миг Рысенок оказался внутри небольшого бревенчатого дома. Он не успел разглядеть обстановку. Все его внимание притянули люди, находившиеся здесь. Их было четверо. Двое мужчин-воинов, женщина и молодой парень. Рысенок видел их как сгустки яркого живого пламени, сплетенного из множества сверкающих нитей, подобных тем, что рисуют искры, взлетающие над вечерним костром. Но весский стрелок сразу понял, что мужчины именно воины, как и парень, лежащий на лавке, а женщина – Ярина, которую он и должен был проведать.

Сияние воинов было различным. Один из них пылал Силой, словно кузнечный горн, жизненность другого плясала и билась, подобно пламени факела на сильном ветру. И видно было, что он ранен, но уязвлено не столько его тело, сколько бессмертный Дух. Юноша, лежавший навзничь, тоже был ранен. Его тело сияло неровно, будто костер, в который подбросили сырые поленья, но Рысенок сразу понял, что жизнь парня вне опасности. И не потому, что рана не тяжела, а молодость берет свое, а потому, что Ярина, склонившаяся над ним, врачевала его. Врачевала так, будто она была ведуньей и знахаркой из самых сильных. Свет ее Силы, заливающий все вокруг, был спокойным и ровным. Уверенным. Она ЗНАЛА, что делать и как это делать. Рысенок много слышал об этой молодой женщине, покорившей сердце Вождя, но чтобы она врачевала… Такого он не слыхал.

Было понятно, что сейчас ему не удастся передать Ярине Богдановне весточку от мужа. Она вся была в том, что делали ее ловкие руки и чуткое сердце. Поэтому Рысенок решил, что ему пора возвращаться. На вид здорова, чувствуется, что тревога, владевшая ее душой, отступила и растаяла без следа. Она вся лучилась мягким, золотым светом, и в середине этого сияния билась янтарная бабочка…

Стрелок не сразу сообразил, что он видит на самом деле. А когда наконец до него дошло…

«Вождь… Надо немедленно сказать ему, ведь если он узнает… Тогда уже никакая Сила не утянет его за Кромку. Никакая Сила! Потому, что у него ЗДЕСЬ будет Сын!»

Глава 10

Сомнения – прочь!

…Уходили в плаванье

За чужие гавани

Вести войну!

Но известно лишь волнам,

Что оставит океан

Тебя одну!

Кон… кончится пленка!

Ты ждешь ребенка

От меня!..

Из песни группы «БИ-2»

Княжеский дворец гудел, как растревоженный улей. Застолье уже давно перешло в ту стадию, когда гости перестают замечать хозяина и видят только своих соседей и собеседников, да еще яства на столе. Да полон ли рог или чаша. А чем – уже не важно.

Сашка, в отличие от остальных, основательно набраться не успел. И дело было не в его крепкой голове, а в том, что он подсознательно ожидал появления Рысенка, который задерживался. Савинов ждал, лениво перебрасываясь с соседями по столу нейтральными фразами, рассеянно отпивал из рога, который держал в руке.

Он сидел, окруженный шумной толпой, а мысли текли своим чередом, как воды исполинской реки, стремящиеся из ниоткуда в никуда, мешаясь потихоньку с сумбурной застольной беседой.

«…Да где же мой кошачий стрелок?.. Нет, нет, – мне больше не наливай!.. Конечно, за здравие князя!.. Не за упокой же, в самом-то деле… А?.. Да все нормально… Ладно, то есть… Где же он бродит? Ведь не март месяц… Действительно не март… В марте мы только собирались в поход, а как сошел лед… А теперь уже поди июль заканчивается… Четыре месяца, такую мать… Болтаемся по морям, а она там одна… Родимая моя, как же я по тебе соскучился!.. Никогда бы не подумал, что это настолько больно: не иметь возможности обнять, прикоснуться… Так вот и выясняется, что Любовь – не менее смертельная болезнь, чем Жизнь. От той и от другой умирают… Медленно, но неотвратимо… Это, конечно, если Любовь настоящая… Но ежели меня все же унесет обратно… А я ведь там, пожалуй… смерти искать стану! Потому как жить без нее станет невмоготу… Но ведь не унесет! Не должно… Не сможет! Ведь в последний раз, как ни крути, я сам вернулся обратно. Сам! Значит, могу этим управлять… А ежели управлять могу, значит, не унесет… Да где же этот Рысенок, ерш его медь?!»

Рысенок открыл глаза и некоторое время сидел неподвижно. Вечерело. Крона огромного дуба сияла в вышине червонным закатным золотом, а деревья вокруг уже стояли темными и, казалось, засыпали. «Пора, – подумал весин, – пора идти и сообщить Вождю. Ведь такая радость!»

Он поднялся на ноги, встряхнулся, разгоняя по жилам застоявшуюся кровь, еще раз почтительно поклонился Древу и пустился в путь. Обогнул ствол, стараясь ступать по тем же местам, по которым шел сюда, чтобы не потревожить лишнюю травинку у подножия Живого бога… И нос к носу столкнулся с Лаской, которая как раз поднималась с колен. Видно, тоже пришла о чем-то спросить мудрое Древо.

Глаза девушки широко распахнулись. В них водопадом отразились разные чувства – удивление, радость, подозрение, гнев.

– Ты… – медленно произнесла она, – ты следил за мною?! Я тебе покудова не жена еще!

Рысенок развел руками:

– Зачем следить-то? Я здесь по нужде. Вождь наказывал узнать кое-что. Вот я и пошел, куда глаза глядят. А Он, – стрелок снова поклонился Дубу, – позвал да научил… А ты здесь зачем?

Воительница отвела было взгляд, но потом дерзко, с вызовом посмотрела на парня.

– А про тебя пришла узнать! Идти за тебя аль нет…

Рысенок почувствовал, что неистово краснеет.

– И?..

Ласка неуверенно улыбнулась.

– Да вот, знамения просила… Тут-то ты из-за ствола и выскочил!

Лицо девушки посерьезнело. Рысенок, ведомый велением души, шагнул к ней и тихо спросил:

– И в пору ли тебе знамение? Любо ли?

Ласка не отвела взгляда, но… будто мягче стали ее черты, словно она…

– Любо…

Они поцеловались, и древний бог благословил их, сбросив на плечи пару зеленых листьев.

Стрелок, на пару с воительницей, возник в глубине зала и направился к Сашке, аккуратно обходя лежащие на дороге тела усталых от чрезмерных возлияний гостей, которых слуги еще не успели разнести и уложить по лавкам.

«Интересное дело получается… Обычай надираться до бесчувствия, выходит, является одной из древнейших традиций нашего народа! Можно даже сказать – неотъемлемой частью этих традиций… Освященной, как говорится, седой стариной… Это ж надо! Кто бы… Ик!.. мог подумать… А то у нас – пьянству бой!.. И не понимают, что это грозит утерей национальной самобытности!»

Савинов все еще от души развлекался этими перлами, когда Рысенок подошел ближе. Сашка подметил у него на лице необычное, радостно-торжественное выражение. Будто тот собирался сообщить ему Нечто. Именно с большой буквы. Девушка остановилась чуть поодаль, а весин подошел вплотную и, наклонившись, шепнул: