Выбор воина - Алексей Витковский

Глава 9

Вот те раз!

На всем, что сделал мастер мой, печать

Любви земной и простоты смиренной.

О да, не все умел он рисовать,

Но то, что рисовал он, – совершенно.

Вот скалы, рощи, рыцарь на коне, —

Куда он едет, в церковь иль к невесте?

Горит заря на городской стене,

Идут стада по улицам предместий;

Мария держит сына своего,

Кудрявого, с румянцем благородным.

Такие дети в ночь под Рождество,

Наверно, снятся женщинам бесплодным.

Николай Гумилев

Сашка сидел, опершись спиной о ствол дерева, и медленно приходил в себя. В голове роились обрывки мыслей и образов. Ощущение было такое, что он вчера хорошенько надрался хмельного. Отходняк-с… Мда… Сашка встряхнулся и неожиданно подумал, что действительно неплохо бы выпить! Это идея! А там, быть может, и устаканится этот кавардак в голове.

Во всем случившемся таилось нечто пока еще не осознанное, но очень важное. Что? Всплывет в нужное время. В подобных случаях, когда на поверхности болтается некая юркая мыслишка, которую никак не ухватить, полезно на время перестать о ней думать. Савинов по опыту знал: мысль, оставленная без назойливого внимания, успокоится, перестанет юлить и всплывет наконец… «Так что не пори горячку, Сандаль!» – как сказал бы друг Юрка. «Что-то он давненько не снился. Может, мне просто очень хотелось, чтобы он тоже оказался здесь?» Те сны с курганом и остовом сгоревшего самолета на нем, которые Савинов постоянно видел в прошлое лето, больше не повторялись. То ли потому, что все было сказано еще тогда, то ли…

Что «то ли», Сашка не знал, и его мысли потихоньку перетекли в другую плоскость. Хорошо бы поскорее кончились все мытарства, да увидеть Ярину, обнять ее, теплую, родную… Эх!

Савинов прислушался к себе и понял, что от него сейчас мало толку в так называемых «странствиях Духа». Он выжат как лимон. А проведать любимую было бы очень кстати, да сообщить ей, что задерживается…

Сашка решительно поднялся на ноги, подошел к Рысенку, увлеченному соревнованием с Лаской, – кто быстрее выпустит в цель полный тул. Подождал, пока Рысенок, не без усилий правда, докажет превосходство мужского над женским, и позвал:

– Эй, друже!

Стрелок обернулся:

– Да, воевода!

Сашка кашлянул.

– Хочу попросить тебя об одолжении. Выбери сегодня время, да «слетай» к Ярине. Можешь?

Тот кивнул:

– О чем речь! Передать что?

Савинов улыбнулся и покосился на Ласку.

– Сам знаешь… Скажи, что задержимся здесь. Ну и просто погляди, как она там, а то я пока не в форме…

Брови Рысенка поползли вверх, но Сашка опередил его:

– Неможется мне.

– Понял. – Стрелок нахмурился. – Снова утаскивала тебя Сила? Видел я…

– Все-то ты видишь, Рысеноче! – Савинов хлопнул его по плечу. – Ну, договорились?

Парень кивнул, и по его виду сразу стало понятно, что суть задания он понял, просьбе внял и выполнит, не откладывая в долгий ящик.

– Спасибо, брат! Как будут новости – зови!

Рана казалась страшной. Когда гридни внесли Твёрда в дом и уложили на лавку, он выглядел мертвым. Глазницы и все лицо залиты кровью, кожа на лбу и скуле распластана, из-под нее проглядывает белая, с розоватым оттенком, кость. Но Ярина уже знала, что рана не смертельна. Рука свея дрогнула, когда ее нож и стрела Всегорда угодили ему в лицо, и рубящий сокрушительный удар секиры обратился в полосующий, скользящий. Да и Твёрд успел-таки отдернуть голову, так что сталь только пробороздила кость, а не расколола ее.

Ярина тут же погнала воинов за водой, полотном, нитками и всем необходимым. Надо промыть рану, сшить края как можно осторожней, а уж потом идти собирать травы да отправить Всегорда на охоту, чтобы добыл пару зверей, без которых лечение не будет успешным. Да надо еще позаботиться о шуйце Клёста, разорванной волчьими клыками. Не то схватит гридня огневица…

Странное умиротворение наполняло Ярину. Она, не ведая, как это у нее получается, с искусством опытной лекарки и ворожеи принялась колдовать над ранеными, читая всплывающие из глубин памяти заговоры от бранного железа да звериного укуса. Велела принести секиру убитого свея да положить рядом с Твёрдом. Смертоносное оружие надобно уговорить забрать ту силу, которой оно поразило парня. Девушка смутно помнила, что когда-то один из заброд-скоморохов бросил ей походя: «А ты, красна девица, врачевать можешь, как немногие!» И с чего он взял? А ведь сбылось!

Ей мнилось, что она видит сквозь кожу растерзанные оружием жилы и чувствует каждый бугорок и бороздку на кости, чует, как надо сшивать края раны, чтобы остался только тонкий шрам, чем поить этого раненого, а чем того, знает, как должны затягиваться раны….

Вот и ей нашлось дело по руке! И она не оплошает…

Место было – лучше не придумаешь. Велиград стоял почти на берегу большого озера, от которого к морю текла быстрая река. Окраины посада берега озера не достигали, что, впрочем, не мешало тутошнему народу ловить здесь рыб и брать воду. Местами к воде были проложены целые дороги, а там, где берег был крутоват, – удобные лестницы с перильцами. На озеро выходили мостки, возле которых было немало лодок. Но стоило пройти по кромке воды немного в сторону от этой суеты, перевалить через небольшой холм – и взгляду открывалась густая роща. Вот в ней-то Рысенок и нашел себе укромное местечко, чтобы исполнить наказ воеводы.

Поначалу он думал, что забрел сюда случайно. Бездумно блуждая среди древесных стволов, заметил между ними просвет, а потом ноги сами вынесли его на поляну, и стрелок замер, немо глядя на открывшееся чудо. Он повидал много священных деревьев, но такого дуба не встречал никогда…

Огромная крона раскинулась шатром, накрывая собой почти всю поляну, а та была в поперечнике самое малое – полперестрела. Невероятно мощный ствол, узловатый и темный, мог бы, наверное, вместить в себя средних размеров градской дом. Тяжкие ветви, толщиною в матерое дерево, причудливо изгибаясь, отходили от основного ствола, бесконечно ветвились, и взор терялся в их переплетении.

Стояла тишина. Настолько полная и торжественная, что Рысенок ни на миг не усомнился, что видит перед собою священное место, которому местный люд наверняка поклоняется и приносит жертвы. Дуб – Перуново древо. Весин даже боялся подумать, сколько же лет стоит здесь зеленый бог-великан и какие народы проходили перед его величавым взором. Ему приходилось видеть другие дубы, о которых сказывали, будто живут они многие сотни лет, но и они показались бы малыми детушками рядом с этим лесным чудом. Может, тысяча лет прошла с тех пор, как пробился здесь первый малый росток, а может, и тогда уже высилось здесь величественное древо и рождение его уже в те времена терялось во мраке прошлого…

Рысенок молча стоял, погруженный в зеленые сумерки, и слушал, слушал… Мысли потерялись в окружающем безмолвии. Он знал только, ЧТО его позвало сюда. Точнее, КТО позвал… Наконец парень низко поклонился живому богу и попросил разрешения посидеть у его корней. Что-то прошелестело в необъятной кроне, и к ногам стрелка упал крупный золотистый желудь.

«Добро тебе, человече…»

Путь к стволу показался Рысенку необычайно долгим. Он даже посомневался, правильно ли определил расстояние. Подойдя ближе, стрелок заметил приношения, оставленные здесь другими людьми. И не удивился, обнаружив среди них не только кусочки яркой ткани и шкурки зверей, но и низки бус и даже серебряные ожерелья и запястья. Некоторые из них вросли в кору, утонув в ней едва ли не наполовину. Немного подумав, он снял с пояса боевой нож в чехле и осторожно вложил его в расселину коры.

Вблизи дуб просто потрясал своими размерами. Рысенок постоял немного, запрокинув голову и завороженно глядя в бесконечное сплетение ветвей и листьев, а затем обогнул на почтительном расстоянии ствол и, углядев удобное местечко в развилке корней, осторожно уселся, прикрыв глаза.

И нахлынуло. Парень даже не сразу понял, что слышит не просто шелест листвы и токи воды в исполинском стволе, а медленные нечеловеческие мысли Древа. Человека окутали мягкое тепло и безмятежность. Он даже не заметил, как погрузился в себя, а потом как-то легко и покойно его дух покинул тело, и Рысенок отправился в путь.

В первый миг, поднимаясь ввысь, он увидел дуб, как огромный световой столб, уходящий в небеса и, казалось, подпирающий их вместе с множеством других столбов потоньше, поднимающихся вокруг него. Некоторое время Рысенок блуждал в небесной роще, а затем, будто уловив некий запах или аромат, помчался по этой тонкой, но прочной ниточке. Мир вокруг него сиял и переливался, и весин наконец начал понимать, почему славяне считают свою землю священной…

Парень чувствовал, что Сила места, из которого он отправился в свое путешествие, толкает его, подобно попутному ветру, и он летит, словно на парусах… Или как птица, купающаяся в неистовых ветрах высоты… Конечно, у него и так достало бы силы, чтобы достичь Ладоги и отыскать Ярину Богдановну, но с такою поддержкой… Рысенок знал, что, сложись его судьба по-иному, он стал бы знаменитым в своем народе кудесником, ведь он седьмой сын! А после него у матери рождались только девочки… И шестеро его старших братьев были еще живы, когда он вошел в полную мужскую силу… Но теперь он воин и, возможно, когда-нибудь станет вождем. Силы и видения хватит, вот только удача… Она трудно предсказуема. До сих пор ему везло, но никто не может быть уверен, что так будет продолжаться всегда. Даже Вещие… Тем более Вещие.