Ипостась - Виталий Абоян

Мир – это то, что мы видим. То, что чувствуем, слышим. То, что можем познать с помощью созданных нами же приборов. Мир познаваем. Ты понимаешь, что это означает? – Вопрос Гуру казался простым. Он был задан меньше недели назад, но только теперь Лал до конца осознал ответ на него. Хотя не исключено, что до самого конца еще очень и очень далеко.

На деле Абхай понимал, что этот великий человек не может говорить о простых вещах. Слова, сказанные в храме Аннамалаияр, просты, ни к чему усложнять их, но информация, заложенная в произнесенном, стоит многих энциклопедий.

– Может ли человек стать полновластным хозяином мира?

Слова Лала прозвучали робко. На самом деле он не знал ответа на этот непростой вопрос. Он всего лишь предположил, заранее понимая, что ошибается.

– Не знал, что ты увлекаешься чтением «Чисел праведности».

Гуру шутит или действительно полагает, что Лал мог читать этот бред?

Хочешь сказать, что тебе не было интересно, что ты не открывал файлы, написанные Поэтессой?

– Человек – это часть мира. Как часть может стать хозяином целого? Поверь, Абхай, иногда физикам стоит верить. – Гуру усмехнулся. – Дело в том, что мы называем миром лишь часть настоящего мироздания. Причем часть эта сама по себе не существует. Она существует только внутри нас, в нашем сознании. Мир – это отражение части настоящего, не более. Ты видел такую странную игрушку русских – называется матрешка?

Лал улыбнулся. Конечно, он видел матрешку.

– Кажется, что круглая толстая кукла без рук и ног одна, но стоит открыть ее, как понимаешь, внутри целого таится множество подобий. И каждое из них равноценно целостно, так же, как каждое одинаково состоит из множества других. Мир чем-то напоминает матрешку, он целый, но состоит из частей восприятия миллиардов людей. Сотен миллиардов, всех тех, кто когда-либо существовал на нашей планете.

– Именно поэтому я и пришел к вам, Гуру. Вы прочитали отчет о «волшебном порошке», вы...

– Я заметил. Возможно, ты прав, обратив внимание на то, что «джьяду гумра» влияет на восприятие. Все наркотики изменяют сознание. Принято считать, что они расширяют его. На самом деле это не так.

У опытного фармаколога, каким великий Свами Вишванатхичаран Шарма был до того, как стать Гуру, может быть свое мнение на этот счет. Основанное на знаниях, а не на вере.

– Наркотики сужают восприятие, обращая его внутрь и в конце концов замыкая сознание на одном только действии – поиске зелья, способного удовлетворить остатки рецепторов разрушенного наркотиком мозга. А вот с «джьяду гумра» ситуация иная. Он ничего не уничтожает, он на самом деле освобождает...

– Сознание?

Шарма покачал головой.

– Не знаю. Он освобождает нейроны. Вот что написано в твоем отчете. Пока «порошок» действует, человек свободен, он волен наполнить свое сознание новым восприятием, создать внутри новый мир, отличный от прежнего.

– Но ведь это всего лишь воображение! – дух противоречия, проснувшийся в генерале Лале, не был проявлением неуважения к Гуру, это было проявлением пытливости его ума: истина способна родиться только в споре. И Шарма не имел ничего против, брахман был человеком весьма неглупым.

– Весь мир – всего лишь воображение! Брахмана, Брахмы, Шивы, Кали... Какая разница? С тех пор как замышлен наш мир, прошло столько времени, что никто уже и не разберет, кто есть чье порождение. Важно только, что изначально вся наша вселенная вертится в одной голове. Если, конечно, у Брахмана есть голова.

Абхай Лал, завороженно глядя на Гуру, оторопело качал головой. Он не мог поверить, что все это правда. Он сам нашел это, именно он увидел в написанном официальным и не везде понятным научным языком отчете связь с тем, что много тысячелетий назад было написано в Ведах. Но до конца поверить, что подобнее возможно, он не мог.

– Но если я перестану думать, что камень это камень, скала не превратится в цветок.

– Ты не сможешь перестать так думать, ты смотришь на камень и видишь камень. Твое сознание рисует картину мира, потому что твои нейроны скованы навязанным тебе с детства восприятием. Этот мир появился не сразу, его формировало воображение живых существ миллионы лет. И миллионы, если не миллиарды, лет эволюции ушло на то, чтобы появилось человеческое сознание. Мысль быстра, но не мгновенна, ей нужно время, чтобы развиться.

– А «джьяду гумра»?

Выражение лица Гуру изменилось. Теперь он смотрел на кшатрия, как на умственно неполноценного.

– Я не знаю, Абхай, – сказал он. – Я никогда не видел этот «джьяду гумра», я только читал твой отчет о нем. Так что в моем мире «порошка» не существует.

На минуту в храме воцарилась тишина. Лишь тихий посвист бьющих по воздуху крыльев какой-то птицы, заблудившейся под каменными сводами, нарушал умиротворение.

– Но я верю в него, – добавил Шарма. – Если он освобождает мозг, то может появиться возможность создать новую картину мира.

– И разум сделает человека подобным богу, – пробормотал Лал. Он произнес эту фразу сам для себя, просто всплыла из памяти.

– Все-таки ты читал «Числа праведности».

Лал, словно нашкодивший ребенок, потупил взгляд.

– Правильно сделал, – Шарма кивком обозначил одобрение, – нужно знать все, что людям известно о богах. Но я не думаю, что разум или «волшебный порошок» сможет сделать человека подобным богу. Не тот уровень. Единственное, на что я надеюсь, – это доступ в мир богов. Туда, куда до сих пор людям путь был заказан.

– Так же, как богам путь вниз, в Срединный мир?

– Боги сами выбирают свой путь! Но Срединный мир – не место для богов. Миры неодинаковы, поэтому людям не дано подняться вверх. Но вот этот «порошок»... Если то, о чем я думаю, окажется правдой, возможно, нам удастся найти способ говорить с богами напрямую. Это даст нам большие преимущества.

– Мы сможем просить большего?

– Не исключено, что мы получим возможность в чем-то приказывать.

Последние слова Гуру произнес шепотом, как будто боги могли слышать только крик.

– Сегодняшний мир слишком сильно изменился, мы почти утратили власть. Боги больше не нужны людям, а люди перестали интересовать богов. Мы почти проиграли.

Лал открыл рот, намереваясь что-то сказать, но горло перехватило, и только приглушенный хрип раздался в храме. Генерал лучше других знал ситуацию, царившую в геополитике: мир варился в собственном соку, медленно разваливаясь на куски, жила только Москва и тринадцатый полигон «Науком» на Кольском полуострове. Но Лал не думал, что не менее плачевно обстоят дела и в духовном мире.

А ведь теперь Станция стала загробным миром, местом, где каждый мог обрести свободу, каким бы богам ни поклонялся. Только в чем эта самая свобода заключалась, мало кто смог бы внятно объяснить.

– Если нам суждено потерять этот мир, может быть, удастся договориться с богами насчет другого? Найди то, из чего делают «джьяду гумра», обязательно найди. Отыщи подарок богов.

– Мир внутри мира, – все так же тихо продолжал говорить Шарма. Похоже, что он разговаривал сам с собой. – Бесконечность из вложенных друг в друга миров. Вселенская матрешка.

– Знаешь, – теперь Гуру обращался к Лалу, – есть только одно отличие матрешки миров от деревянной игрушки русских: находясь внутри одного из миров, мы никогда не узнаем, какой мир в какой вложен. Все миры будут равнозначны – вложенность не означает, что каждый следующий меньше.

Странная история с камерой наблюдения вряд ли попала бы в поле зрения генерала Лала, если бы не одно обстоятельство – к тому самому месту, где было установлено (или не было?) фиксирующее устройство, шел Шанкар Десай. Его видели люди, они не знали тхага по имени Шанкар, даже те, кто говорил с ним, называли его иначе. Но цепь трупов, задушенных шелковым платком, отмечала путь негодяя лучше любого навигатора. Гензель и Гретель, чтоб ему было пусто! Одна беда – каким-то непонятным образом Десайю удалось привести аналитиков в полное замешательство: они даже приблизительно не могли сказать, куда он направится дальше.

Помнишь ту камеру? Он что-то делает с миром, поэтому его и не могут поймать – этот тхаг навязывает аналитикам нужное восприятие.

Поиски человека, создавшего процессор-«пустотник», ни к чему не привели – гравера кто-то перехватил, и никто в ведомстве Лала не мог предположить, кто это был и куда он направился. Ни спутники, ни камеры наблюдения помочь не могли – они не знали, что нужно искать.

Но оставался «джьяду гумра», способный изменять мир. И тхаг по имени Шанкар Десай, который знал, как правильно пользоваться порошком.

Ничего, он найдет тхага. И без камер наблюдения – методы существуют, в конце концов, камеры наблюдения, подключенные к сети, существовали не во все времена. А людей находили и раньше.