Ипостась - Виталий Абоян

Кхайе протянула руку... Рук не было, здесь, в мире Цифры, существовали только электрические разряды. Сверкающие сполохи потоками протянулись туда, куда нужно было девушке. Она видела истинное лицо Цифры, и вместе с тем процессор снабжал ее разум общей картиной. Она знала, что означает это море сверкающих огней, она видела то, что доступно обычному пользователю, подключившемуся к сети.

Программа, казалось, сплеталась сама собой, повинуясь воле Кхайе. Процессор гасил ненужные, лишние заряды, замещая их пустотой. Нули уверенно вклинивались в стройные ряды единиц. Ни ноль, ни единица не являются программой. Только вместе, только единство противоположностей способно породить мир. Ноль и единица, свет и тьма, ад и рай, инь и ян... Примеров множество, и все суть одно.

Ткань мироздания изменилась, цифровой лабиринт на секунды замер, остановив свое стремительное движение. Кхайе почудилось, что она слышит стенания побежденного Минотавра, а в следующее мгновение только что зародившийся мир начал разваливаться на куски. Его не жаль, он был обречен с самого начала – мощности сети Eurex все равно не хватило бы, чтобы закончить развитие.

Таймер? Время ничего не значит – с момента запуска процессора, управляющего пустотой, прошло несколько секунд. Операция завершена, а машинисты Eurex еще долго будут недоумевать – что они такое видели. Потом все спишут на внезапный сбой, а еще позже, когда в сети появятся истинные версии отчетов софтверных корпораций, поймут, что сеть все-таки была взломана.

Они все поймут очень скоро. Помнишь ту картинку, что получил Мыш от Безликого Призрака?

Картинку она помнила. Всего лишь небольшое усилие воли – процессор безошибочно определяет, что нужно делать – и перед глазами точная копия изображения. «Резонанс», который не «резонанс». Вот в чем разница – этот след основан не на зарядах, размазанных по угодившим под бурю неопределенности плавающей технологии Копперфильда-Найденова субатомным частицам, а на пустотах между этими зарядами. Что-то вроде негатива.

Как только спецы Eurex снимут картинку этого «резонанса» наоборот, для них все станет понятно. Не нужно ждать, когда откроется афера с подложными отчетами. Достаточно только увидеть оставленный процессором след и соотнести с тем, что машинисты видели во время взлома, чтобы понять: будущее – то самое, о котором частенько рассуждают в дешевых фантастических интерактивках про ломщиков, – уже наступило.

Таймер отмерял секунды, до выхода спутника из зоны видимости оставалось несколько минут.

Кхайе не могла отключиться, ее накрыло блаженство единения с Цифрой, и она хотела использовать его на все сто процентов. Подобное чувство довелось пережить лишь однажды. Почти год назад, там, в Эдинбурге, внутри сети Анклава, до того, как ее подмяла под себя совершенная система, разработанная машинистами «Науком».

Кхайе Сабай. Странное имя, к которому она привыкла за прошедшие месяцы. Она привыкла к своей новой внешности, созданной каким-то пластиком, который, по словам приведших ее к нему людей, был одним из лучших. Что-то у этого пластика не заладилось в жизни, и он вынужден был прозябать здесь, на окраине мира.

Об имени, которое дали ей при рождении родители, погибшие от рук малолетних подонков, она не вспоминала давно. Альмас Хамидди. Она привыкла называть себя Лисой, но на смену рыжей хищнице пришел юркий и незаметный Мыш.

Там, в Эдинбурге, ей удалось на несколько мгновений ощутить, что значит слиться с Цифрой. Об этом ли писала Поэтесса в «Числах праведности»? Кхайе не знала. Так же, как не знали этого Альмас Хамидди, Лиса и Мыш. Возможно, кому-то еще довелось достигнуть подобного блаженства, вероятно, так работали Великие. Но они не знали троицы Сорок Два, каждый из двенадцати был способен подключаться к сети без помощи нанов. А Лиса...

Синдина в тот день ушло столько, что Лиса лишь чудом осталась жива. Медики запретили ей даже думать о синдине. Если верить врачам – достаточно попасть в кровь одной капле зелья, и конец неизбежен.

В Эдинбурге осталась Лейла – сестра Альмас Хамидди. Лисе удалось спасти ее из лап подонка и педофила, работника аналитического отдела эдинбургского филиала СБА. Но им так и не довелось встретиться. Помнила ли малышка Лейла свою сестру? Что с ней теперь? Лиса этого не знала.

Первое время после того, как Лиса оказалась в Мьянме, она не находила места, думая о судьбе сестры. Но она не могла ничего поделать – то, что вдруг подвернулся доступ в сеть, стало абсолютной случайностью. Она знала, что Лисе вход в сеть заказан. Так появился Мыш – новый персонаж виртуальной игры. Но узнать о Лейле все равно не удавалось: сеть Эдинбурга теперь была полностью под контролем программ «Науком».

Кхайе хорошо запомнила тот миг, когда программы «Науком» переформатировали сеть Анклава, которую она – тогда еще будучи Лисой – держала под контролем. Все, чего касалась новая программа москвичей, тут же превращалось в неприступную крепость. Ядро системы «Науком» навсегда осталось для Лисы великолепным бриллиантом – невероятно прочным и совершенным творением, к которому нельзя даже прикоснуться: тут же взвоют сирены сигнализации.

А вот теперь все изменилось. Кхайе захотела узнать...

Лейла сестра Альмас. Не называй себя Кхайе.

Ей всего лишь захотелось узнать, как поживает сестра. Мысль и намерение – вот все, что нужно гениальному творению Фэн Чжи Бяо. Разумеется, процессор пользовался программами, конечно же, он не писал программы сам. Но работать с ним было настолько легко, что казалось, будто он все совершает самостоятельно. Дело ломщика – изъявить волю, задать направление.

Сеть «Науком» осталась прежней. Великолепный бриллиант остался драгоценностью, но теперь Лиса... или Мыш... или Кхайе... Разум Альмас Хамидди в мгновение ока оказался внутри, сверкающие грани драгоценного кристалла сверкали, окружая ее со всех сторон. Все пути были открыты.

Лейлу нашли в квартире ее мучителя Али Арчера, убитого по наводке Лисы. Сестру определили в приют для несовершеннолетних, созданный по инициативе директора эдинбургского СБА Мортимера Мортенса при поддержке все той же корпорации «Науком». Не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять: москвичи выделяли средства не по доброте душевной – они искали одаренных детей. И Лейла им подошла.

Смешанные чувства обуревали Кхайе. С одной стороны, радость и гордость за сестру, чьи способности оценены по достоинству. С другой... «Науком» не внушал доверия.

Внутри октаэдра наукомовского алмаза движение информации не замирало ни на секунду. Отданные кем-то команды, расчеты, письма, чьи-то жалкие попытки взлома. Все как обычно. За исключением нескольких кодов, которые Кхайе видела отлично. И еще одна странная вещь – на мгновение ей показалось, что она видит размазанное, пляшущее антрацитовыми протуберанцами черное облако.

Кристально чистый и математически выверенный мир сети «Науком» исчез мгновенно, лопнул, будто мыльный пузырь. Несколько секунд Кхайе сидела, глядя в одну точку и продолжая сжимать нагревшийся в ладони коммуникатор, а потом поняла, что внезапная смена декораций вызвана исчезновением сетевого сигнала – спутник скрылся за горизонтом. Коммуникатор производства «Науком», спутник производства «Науком», сеть производства «Науком»... Не слишком ли много «Наукома»?

И черное облако – тоже «Науком»?

Ломщик Мыш выполнил задание заказчика.

Альмас Хамидди была спокойна за судьбу сестры.

А вот Кхайе Сабай придется потруднее. Похоже, ее время подходит к концу.

– Что ты такое сотворил, тхакин Фэн? – продолжая смотреть в никуда широко открытыми глазами, еще раз спросила девушка.

Она не ждала ответа, но ответ был дан:

– Чудо.

Голос, произнесший это слово, был тонким и скрипучим, словно звук заржавевшей дверной петли. Он мог принадлежать Часовщику – особая форма помешательства снабдила его не только несколькими десятками сумасбродных личностей, но и способностью разговаривать на разные голоса: личности были полностью индивидуальны. Но Кхайе готова была поклясться, что губы Фэн Чжи Бяо оставались плотно сомкнутыми все это время.

Вот они, первые признаки сумасшествия. Или ты уже забыла, что нюхала порошок из коробки Бэзила?

Не может все произойти так быстро. Наверняка это сказал старик, просто она не заметила.

Смутная тень мелькнула сбоку, с противоположной от окна стороны. Кхайе резко обернулась, всматриваясь в мельтешение пестрых пятен, падающих сквозь полупрозрачное от толстого слоя пыли стекло.

Именно так и начинается сумасшествие. А на самом ли деле ты смотришь сюда?

От странной мысли, возникшей в голове, Кхайе сделалось не по себе.

Страшно?

Она бросила взгляд на висящее чуть в стороне зеркало, пытаясь определить положение собственной головы. Бред, полнейшее сумасшествие. Для чего она это делает?