Гнёт ее заботы - Тим Пауэрс

«Искушение Святого Китса», ― подумал Кроуфорд. Он огляделся в поисках фляжки и увидел ее на столе, где раньше лежала книга. Хватит ли у меня смелости приблизиться к ней, отчаянно подумал он.

Женщина с призрачного холма стояла теперь в комнате, наблюдая как проносятся, сменяя друг друга, чудесные поэмы. Немного погодя она повернулась и протянула руку умирающему юноше, стоящему возле входа в спальню. Ее глаза в свете лампы сверкали, словно покрытое трещинами стекло, и Кроуфорд больше не был уверен, было ли в ней что-то от невесты Китса… и было ли в ней хоть что-то человеческое.

Кроуфорд заметил, что когда она обернулась, огромные листы книги пожухли ― и, когда он снова взглянул на свою фляжку, она поднялась в воздух и пролетела к нему через комнату. Совершенно не беспокоясь о том, как это случилось, он подхватил ее из воздуха, свинтил крышку и как следует приложился.

Ламия держала в одной руке настоящую книгу Китса, и костлявая рука Китса протянулась к другой. И Кроуфорд снова запрокинул фляжку, надеясь вытравить из себя всю тревогу за обреченную сестру молодого поэта и за всех тех сестер и братьев, что они подвели…

Он посмотрел в сторону, на стену, где висела книга ― книга исчезла, и он потрясенно увидел вместо нее образ Джулии, своей мертвой жены. Улыбаясь, она спускалась по тенистой сельской тропинке, между высокими стволами каштанов. На ходу от нее отваливались части и падали в грязь ― сначала кисть, затем вся рука, затем ступня ― но она все также легко продолжала скользить вперед, словно и не замечая, что происходит, и все также улыбалась. За ней шло приземистое темное существо, в котором что-то жужжало и щелкало, и оно поднимало упавшие части и прилаживало их поверх своих ржавых конечностей.

Рука Джозефины судорожно напряглась, и он взглянул на нее ― ее единственный глаз напряженно взирал на ужасный морок.

Он поднял взгляд… и застыл в ужасе, так как теперь за стеной бушевали волны, с ревом обрушиваясь на прибрежные скалы, и под пепельным небом меж пенных гребней волн одиноко скользил киль перевернутой лодки. Сейчас он увидит брата, тянущего к нему обессиленную руку, если только он не отведет взгляд…

И он увидел! Но нет, сцена переменилась ― волнующаяся голубая поверхность превратилась в море цветов, по которому словно плыла молодая девушка; миг спустя она прокричала: «Джонни»…

Кроуфорд взглянул на Китса и увидел, что он опустил руку и во все глаза смотрит на развернувшуюся картину. Женщина проследила за его взглядом, а затем, с раздраженным шипеньем, клацнула когтями, и обращенная к улице стена возвратилась на место, а все видения растворились. Комната внезапно показалась очень темной.

Кроуфорд догадался, что Джозефина, а затем он сам, а потом и Китс, сами невольно проецировали эти сцены, несколько мгновений безнаказанно пользуясь магическими чарами ламии, пока ее внимание было приковано близкой капитуляцией Китса. Именно так, должно быть, он и подозвал свою фляжку, с помощью взятой у нее в займы магии.

А последнее видение, бегущая по полю сестра Китса, разом перечеркнуло все, чего она достигла. Китс встряхнул головой и побрел в свою спальню. Женщина устремилась за ним, и Джозефина потащила Кроуфорда следом. В углу Северн исторгал из фортепьяно стремительные высокие аккорды, но никто, казалось, этого не замечал.

Окно было распахнуто навстречу дождю, в соответствии с предписаниями, которые Кроуфорд пытался дать этим утром, и Кроуфорд задался вопросом, не бедняга ли Северн помыл подоконник, а затем пригласил вампира внутрь.

Китс повалился на разворошенную постель, и было сильно похоже, что усилия, потребовавшиеся ему чтобы встать, выжали последние силы из его многострадальных легких ― в его безнадежном хрипе появился теперь булькающий призвук.

Женщина поспешила к нему, протягивая книгу стихов. ― Скорее, ― сказала она, ― подпиши книгу, спаси себя. Она взяла лежащее на комоде перо, и когда он поднял слабую руку, чтобы отогнать ее, воткнула кончик пера в его ладонь. ― Пиши, ― повторила она, протягивая ему перо.

Китс взял у нее книгу, но на лице его застыло горькое разочарование, и он снова покачал головой. Он взглянул мимо нее на Джозефину, что была его сиделкой. ― Воды, ― прошептал он.

Демоническая женщина двинулась к Джозефине, но Кроуфорд шагнул вперед и выдохнул чесночные пары в ее узкое лицо; ламия отшатнулась, ее волосы задрожали и подались назад.

Джозефина повернулась к открытому окну, провела ладонью по мокрому от дождя подоконнику, а затем шагнула к кровати, удерживая перед собой сложенную чашей ладонь.

Китс потянулся к ней.

Внезапно комната начала крениться ― или так только казалось: когда Кроуфорд ухватился за подоконник, чтобы удержаться на ногах, он увидел, что земля снаружи все еще параллельна подоконнику и полу, и на краткое безумное мгновение ему показалось, что это весь мир опрокидывается в какую-то бездну.

Джозефина сделала еще один почти отвесный шаг, а затем начала валиться назад к двери в гостиную, которая казалась теперь частью пола. Китс, которого эти гравитационные трюки, по-видимому, не коснулись, отчаянно рванулся за ней, но был слишком далеко и слишком слаб, чтобы встать и шагнуть ей навстречу.

Кроуфорд закинул в оконный проем здоровую ступню, а затем, распрямившись словно пружина, прыгнул через комнату, туда, где теперь, казалось, был верх. Его раскрытые руки врезались в хрупкую спину Джозефины, восстановив утраченное ей равновесие, а сам он полетел назад, столь сильно приложившись о стену, что боль в сломанных ребрах на мгновение ослепила его пронзительной вспышкой.

Джозефина уцепилась за одну из стоек кровати и, держась за нее, протянула руку, в которой все еще оставалось немного воды с подоконника.

― Да поможет мне бог, ― прошептал Китс, обмакнул палец в мутную воду на ладони Джозефины и поспешно надписал раскрытую страницу. Кроуфорд увидел, что книга раскрыта на поэме «Ламия».

Женщина отпрянула еще дальше, когда палец коснулся бумаги, и комната внезапно стала прежней. А затем Джозефина повалилась вперед и, пытаясь остановиться, мазнула мокрыми пальцами по восковому лбу Китса. В тот же миг ламия исчезла, с пронзительным криком, который заставил заныть зубы Кроуфорда.

Музыка прекратилась, хотя воздух, казалось, все еще вторил ей эхом, и они услышали как Северн в замешательстве пробирается впотьмах по соседней комнате. ― Джон, ― позвал Северн. ― С тобой все в порядке? Я, похоже, заснул… Похоже, женщина-кошка больше не пела ему свои колыбельные.

Китс смежил глаза, но сухие губы силились что-то сказать; Кроуфорд наклонился ближе. ― Спасибо вам, вам обоим, ― прошептал Китс. Его глаза на мгновение раскрылись, и он взглянул на Кроуфорда. Вода скатилась с его лба, и наполнила залегшие вокруг глаз глубокие морщинки, а затем словно слезы скользнула по изможденным щекам. ― Помнишь, я сказал тебе когда-то, что мне может… однажды понадобиться помощь от вынужденного хозяина неффа? Он вздохнул и отвернулся к стене. ― А теперь, пожалуйста, уходи. И пришли сюда Северна ― я должен продиктовать мою… эпитафию.

Джозеф Северн. Портрет Китса в Риме на смертном одре. 1821 г.

Северн кивнул, когда Кроуфорд передал ему послание Китса, и хотя в глазах его стояли слезы, и он сразу же бросился к Китсу, он все же махнул рукой на кушетку. ― Садитесь, ― тихо бросил он удаляясь. ― Скоро здесь будет Доктор Кларк, он вам поможет.

Но когда Северн зашел в комнату Китса и затворил дверь, Кроуфорд взял Джозефину под локоть и повел ее к двери. ― Нам нельзя здесь оставаться, ― отчетливо прошептал он, надеясь, что она способна его понять. ― Здесь сейчас опаснее всего ― сюда могут нагрянуть люди, которые убьют нас обоих.

К его облегчению она кивнула.

Он повел ее вдоль по коридору к лестнице ― несколько соседей испуганно выглядывали из-за приоткрытых тонкой щелью дверей и перекрестились, когда две мокрые, изодранные фигуры похромали мимо ― а затем вниз по лестничной шахте на улицу, где все еще безлюдные ступени, словно резной орнамент взбегали по холму Пинчо.

На улице он не остановился ни на мгновенье, лишь быстрее потащил Джозефину через площадь, мимо фонтана-лодочки Бернини, к переулку на другой стороне. Там он немного расслабился, но все еще подгонял Джозефину по переулку на юг; так как когда Австрийские войска не обнаружат их в здании, они, несомненно, первым делом бросятся прочесывать близлежащие территории.

Тем временем на востоке небо уже начинало подергиваться серой дымкой. Наконец, первые лучи рассвета робко коснулись высоких шпилей и башен, и длинные облака над горизонтом заалели, словно мокрые бинты медленно напитываясь кровью зари. Кроуфорд обнаружил переваливающуюся полу-на-цыпочках походку, при которой бедро болело не так сильно, хотя временами, забываясь, он все еще переносил большую часть веса на безропотную Джозефину. Время от времени их обоих охватывала сильная дрожь, иногда настолько, что им приходилось останавливаться.