Серебряные звезды - Тадеуш Шиманьский

В этот момент у меня было намерение подробнее объяснить, в чем суть нашей операции, но пришел связной от командира батальона.

— Выступаем, пан хорунжий. Капитан приказал построиться около избы.

Хомич построил солдат в колонну по четыре. Мы строем шли по деревне. Дети смотрели на нас. Кроме них, на улице никого не было. Начальник штаба батальона на карте показывал нам предстоящий маршрут. Я смотрел на зеленые пятна лесов, на голубые ниточки рек, на белые пятна полей.

— Двигаться будешь со штабом батальона. В случае чего — сам знаешь… — Посмотрев мне в глаза, спросил: — Что, не выспался?

— Почти не спал. Когда выступаем?

— Через несколько минут — как только снимем охрану деревни.

— А этого мерзавца возьмем с собой? — я имел в виду задержанного бандита.

— Уже поехал в город. Там ему отпустят грехи… Убил хорошего солдата. Всю войну прошел, и вдруг здесь… Ты тоже хорош, вместо того чтобы прикончить паршивца на месте, берешь его в плен. Только лишнее беспокойство: ведь доставить такого негодяя в город — трудное дело. В следующий раз…

Мы стояли у развесистой вербы. Солнце пекло в спину. Рядом со мной, в нескольких шагах, стояли солдаты. «Нехорошо, — подумал я, — что они слышат наш разговор, но если слышат…»

— В следующий раз сделаю то же, что и сегодня, — отрезал я.

— Ну и черт с тобой! — буркнул начальник штаба и отошел.

— Его тоже надо просветить, — услышал я голос Хомича.

— Да, — подтвердил я с улыбкой.

На операцию шла вся моя батарея и более десятка солдат из других подразделений. Подумав, я зашел в 7-ю роту. Солдатская изба была пуста. Сашку и Владека я нашел в каптерке. Владек после госпиталя выглядел неважно. Мое предложение пойти вместе он принял с энтузиазмом. Сашка реагировал спокойнее, но тоже хотел идти вместе со мной.

Уходя с батареи, я улыбался. Мысль идти с Сашкой и Владеком была, по-моему, неплохой. Я хотел испытать своих солдат. Неужели и теперь они будут сторониться меня? Если так, то рядом со мной два близких человека и в случае чего пригодятся. Я буду чувствовать себя увереннее. Только сутки спустя я понял, что моя мысль была абсурдной. К тому же она вызвала дополнительные комментарии, причем не совсем лестные для меня. Да, свой поступок я не продумал.

Принимая доклад о готовности, я внимательно смотрел на солдат. Они стояли собранные, сосредоточенные.

Я проверил оружие, снаряжение каждого в отдельности. Вместе со мной ходили командир взвода и старшина батареи. Мелкие неполадки устраняли на месте. Я дал команду — и колонна вышла на шоссе. Прохожие провожали нас взглядами. Мы вступили на территорию казарм пехотного полка. Батальон уже был выстроен.

Я доложил командиру полка о прибытии. Полковник прошел вдоль застывших рядов.

— Согласно существующему порядку и на этот раз будете охранять штаб полка. Ваше место в колонне за штабом. Список людей на довольствие передать в первый батальон. Не вижу гранат. Надо взять по четыре на человека. Выступаем в сумерках.

Разговаривая с командиром полка, я заметил, что Сашка и Владек находятся в центре внимания батареи. Окруженные солдатами, они отвечали на вопросы. Когда увидели меня, вышли из круга. Лица их были строги, даже Владек не улыбался.

— Они недовольны, — сказал Сашка.

— Чем? — спросил я.

— Спрашивают, зачем мы идем на эту операцию. Считают, что мы бы могли остаться в казарме. Что-то вроде зависти, — сказал он смущенно.

Мы отошли в сторону и уселись на траве. Я ждал. Придут или нет?

— Видишь, Сашка, — начал я, — у меня… с ними, — я кивнул в сторону солдат, — не очень выходит: какая-то отчужденность, даже враждебность. Не могу найти с ними общего языка.

— Знаю. И не только я. Весь дивизион знает. Все началось с бывшего старшины, правда?

— Ну, дальше.

— Ты пришел к нам во взвод в октябре или ноябре? А ведь только на рождество мы приняли тебя как своего. Не помнишь? Странно. Мы к тебе тоже присматривались, как они теперь. Так бывает всегда. Важно, какой ты человек. С этого начинается, а потом приходит и остальное. Мы тебя тоже не могли понять, потому что ты отличался от своих предшественников. Впрочем, каждый чем-то отличается, но ты особенно. Гонял нас на занятиях, это правда, но ведь ты хотел нас многому научить. Когда мы уже подковались, ты дал нам поблажку, и мы поняли, что ты нами доволен. Твой предшественник Нартович ничему не мог научить нас, он своей строгостью хотел показать, что он старше нас, и ничего больше. У тебя было иначе. Ты был рядовым, потом подофицером и так дошел до командира батареи, а у других не так. Когда ты привез жену, вся батарея помогала тебе оборудовать квартиру. Каждый хотел чем-то помочь. Сын у тебя хороший, и жена женщина простая.

К нам подошли двое солдат — Станкевич и Хомич.

— Садитесь, — пригласил я.

Оба сели рядом с Сашкой.

— Когда выступаем? — спросил Станкевич.

— Скоро.

— Вы, пан хорунжий, знаете маршрут? — спросил Хомич.

— Нет, — ответил я. — Знаю только район действий.

— Будет ли для нас работа? — спросил Станкевич.

— Работа всегда есть. Будем охранять штаб полка.

— Какая это работа, — с пренебрежением проговорил Хомич.

Сашка и Владек молчат. Ни о чем не спрашивают. Ждут, когда я сам скажу им. Они уже привыкли к этому. А эти двое еще не знают.

Стемнело. Уже почти ночь, теплая, мягкая. Видим, как сидевшие во дворе казармы солдаты роты начинают подниматься. Тихими голосами подаются команды. Встаем и мы. Сашка и Владек бегут к батарее. Станкевич и Хомич идут рядом со мной. Мне не хочется говорить им, чтобы они шли в строй, но меня выручает командир взвода.

Выйдя из казармы, сворачиваем вправо. Шоссе ведет в Седльце, а мы сворачиваем вправо, на север, и через несколько километров неожиданно изменяем маршрут. Теперь движемся на восток, к Западному Бугу. Знаем, что люди следили за нами, пока мы шли на запад, но потеряли нас из виду, когда мы свернули на восток. Известно, что в районе Седльце имеются отдельные банды, которые всегда наготове. Они наверняка будут ждать нас. Но мы не пойдем в этот район. Там действует другой пехотный полк.

На другой день нас каким-то образом нашел старшина батареи. Во время короткого отдыха мы услышали знакомый голос:

— Я получил разрешение у командира дивизиона.

— Зачем пришел? — спросил его Хомич.

— А что, я должен сидеть в казарме и думать, что вас пехота обкрадывает и морит голодом? Где командир батареи?

— Я здесь, — отозвался я.

— Докладываю о своем прибытии, гражданин подпоручник.

Что за черт? Шутит? Или…

— Я не подпоручник.

— Поздравляю с повышением. Я не случайно проделал эти несколько километров. Жратва жратвой, а повышение не может долго «лежать». Когда я узнал о вашем повышении, решил, что надо как можно быстрее сообщить.

* * *

Двигаться ночью очень утомительно: окрестностей не видно, все погружено в темноту. Не видно лиц солдат. Слышны одни голоса, глухие, сонные. Плохо идти ночью.

Несколько одиночных выстрелов разорвали тишину. Потом снова все стихло. Но ненадолго. Захлебываясь, как бы в страхе, затрещали очереди. Белая ракета взвилась в черное небо и, медленно опускаясь, осветила поле, кусты и дорогу. Колонна остановилась. Слышно было, как фыркают лошади. Ездовые стояли спокойно, не волновались, обращались к ним ласково. Через полчаса люди змейкой двинулись вперед.

Рассвет застал нас в большом селении, разбросанном среди перелесков. Деревянные домики как бы прятались в густой зелени. От широкой песчаной дороги в стороны разбегались полевые тропинки. Они вели к одиноко стоявшим постройкам. Среди высоких деревьев, взметнув ввысь свою остроконечную башню, стоял небольшой костел. Рядом находилось кладбище. Деревня была богатая. Об этом говорили добротные дома, строения для скота, сараи. С западной стороны вплотную подходил лес.

Отдохнуть не пришлось. Не успели мы расставить посты, как прилетел связной самолет. Он сбросил какой-то мешок. Через пять минут был дан приказ снять посты. Полк вновь выходил на марш. Все думали об одном: как долго мы будем ходить по этим лесам? Когда кончится этот поход?

Перед полуднем мы вышли из леса. Рядом со мной шел Хомич. Я смотрел в его покрасневшие от недосыпания глаза. От пыли у него воспалилась роговица.

— О чем думаешь? — спросил я.

Не оборачиваясь, он как-то неестественно улыбнулся. Я видел его грязный нос, запыленный автомат, уставшие ноги.

— Пора кончать с этим хождением. Гоняемся за собственной тенью. Сколько еще будем ходить? Несколько негодяев прячутся в лесу, а нас сотни, и мы никак не можем справиться с ними. Здесь что-то не так.

— Говори яснее. Что хочешь сказать?

— Надоело мне это хождение, ей-богу. Завидую тем, кто готовится к демобилизации. Им хорошо, уйдут из армии, получат землю и будут работать. Не то что мы.