Судьба драконов в послевоенной галактике - Никита Елисеев

Все погялдели на меня с изумлением.

Я и сам изумился. Это стихотворение мне однажды прочла Мэлори, дурачась, прочла. Там что-то было про скелет, который хрустнет... вообще, мерзкое, "отпетое" стихотворение... Но из него, из всего него я запомнил только эти строчки: "Мы помним все: и жар холодных числ, и венецьянские громады..."

- Джек Джельсоминович, - вежливо спросил Валентин Аскерханович, - какие громады?

Я не успел ответить, поскольку на полянку, где мы собирались полдничать, вышел бородатый туземец. Я решил, что это жрец, так непринужденно и вольно смотрел он на нас, Пришельцев Неба.

Жанна сняла с огня сковороду, ловко прихватив тряпкой ручку, и брякнула на траву.

- Я думаю, будем прямо со сковородки, - сказала она, расстегивая нагрудный карман и вынимая ложку.

Мы не успеди извлечь свои, поскольку бородач наклонился над сковородкой, зачерпнул ладонью шкворчащее, аппетитно пахнущее месиво и отправил его себе в рот.

Раскаленный жир потек по бороде туземца.

- Уум, - заурчал туземец от удовольствия и закрыл глаза.

- Огнеед, - потрясенно вымолвил Георгий Алоисович.

- Просто сволочь, - возмущенно сказал Валентин Аскерханович, - он полкастрюли сожрал.

- Во-первых, - Георгий Алоисович потер лысину, - не кастрюли, а сковородки, во-вторых, разве вы не знаете закон Тибулла? В большой семье хлебалом не щелкай...

Туземец раскрыл рот и большим оттопыренным пальцем принялся тыкать себе в разверстую глотку, мол, пить хочу.

Жанна Порфирьевна деликатно зачерпнула варево с той стороны, где точно не пошуровал туземец , и заметила:

- Дайте младенцу попить.

Куродо отвинитил пробку от бутылки, нацедил полную кружку.

- Стошнит? - осторожно предположил Георгий Алоисович.

- Не, - мотнул головой Куродо, - от одного запаху убежит.

Туземец выдул всю кружку и захлопал ресницами, как девушка, которой сделали предложение.

Потом он рыгнул, швырнул кружку в кусты и сказал, обращаясь к Жанне Порфирьевне:

- Аз тебе хоцю!

- Все понятно, - почти одобрил туземное высказывание Георгий Алоисович.

- А я не поняла, что он сказал? - спросила Жанна Порфирьевна.

- Кажется, он объясняется вам в любви, - галантно пояснил Георгий Алоисович.

- Аз тебе хоцю!! - зарычал бородач, одним ударом ноги перевернул сковороду и прыгнул на Жанну Порфирьевну.

То есть он хотел прыгнуть на Жанну Порфирьевну, а прыгнул на мой кулак.

Туземец упал на землю, но скоро поднялся и сел, изумленно хлопая глазами. Он выглядел так, словно бы хотел спросить: "Что это, люди добрые со мной стряслось? Как же я влопался?"

- Аз... тебе... хоцюуу! - вытянул наконец бородач и горько, по-детски разрыдался.

Его горе было столь неподдельно, что я бы на месте Жанны Порфирьевны обязательно хоть чем-нибудь, но утешил бы беднягу...

Однако Жанна Порфирьевна, вдова командора, была дамой весьма сурового нрава.

- Вон! - она вытянула руку в направлении леса, откуда и вышагнул к нам на полянку влюбленный туземец .

Бородач встал на ноги и, всхлипывая, утирая слезы, покорно побрел прочь, бормоча не то проклятия, не то жалобы.

- Хорошо держит удар, - одобрил Куродо.

- Что удар, - смятенно сказал Георгий Алоисович, - он нас совсем без обеда оставил...

- А как же закон Тибулла? - засмеялся Валентин Аскерханович.

Куродо, между тем, налил каждому в кружку крови дракона.

- Ладно, - вздохнул он, - злее будем... Пошли?

Валентин Аскерханович посмотрел на Жанну Порфирьевну:

- Может, кому-нибудь остаться?

- Не волнуйтесь за меня, юноша, - важно сказала она, - я за себя постою...

- Будем надеяться, - хмыкнул Георгий, взваливая на плечо огнемет.

Лес был прошит солнечными лучами.

Лес пах разогретой землей и листвой.

Лес пах детством, каникулами, бездельем и свободой...

- Ориентировку-то нам дали точную? - забеспокоился Валентин Аскерханович.

- Сейчас и проверим, - ответил Куродо.

...И тогда мы увидели гору.

Она была неуместна в этом лесу, таком мирном и детском. Она вздымалась ребристо, нагло. Она выпирала из мягкой ласковой земли ножом, приставленным к горлу неба.

Гора была невысока. И не гора вовсе, но валун в два человеческих роста.

И когда мы подошли поближе и увидели нору, я вдруг представил себе, как втискивало себя в этот узкий проем жабообразное мнущееся существо, похожее на нашу квашню, и мне стало противно...

Куродо заглянул в нору, осветив ее фонарем.

Я сунулся тоже и увидел длинный осклизлый туннель, уходящий далеко вглубь.

- Тихо! - прикрикнул Куродо.

Мы прислушались. Издали, словно бы из центра земли, доносилась странная мелодия, будто кто-то далеко выводил соло на трубе.

- Дело плохо, - шмыгнул носом Куродо.

- Что такое? - заволновался Валентин Аскерханович.

- А вот что, - объяснил Куродо, - "пещ.драк." сейчас высиживает птенцов - понятно тебе?

- А когда высидит, - подхватил Георгий Алоисович, - кэк хрыснет! кэк грохнет! И со всех сторон сбегутся туземцы с копьями. Ты поглядишь, посмотришь, как они выскакивающих на божий свет драконят будут шарашить.

- И мясо белых братьев жарить, - снова вспомнил я Мэлори.

Куродо, Валя и Георгий поглядели на меня.

- Ты чего-то... - сказал Куродо, - того, - и не стал уточнять.

- Но самое неприятное, - Георгий Алоисович погрозил пальцем неведомо кому, - что в таком состоянии дракошу нужно брать голыми руками...

- Джек Джельсоминович , - обратился ко мне Валя, - вы, кажется, довольно-таки неприхотливы...

- Поглядим, Валек, - ответил я и вошел в нору.

Гора зияла норой, как отверстой, немо орущей пастью.

Я поскользнулся на слизи, оставленной пещерным драконом, и загремел вниз.

Слизь больно щипала руки.

Я кое-как поднялся.

Следом за мной вошли "отпетые".

- Однако, - сказал Георгий Алоисович, - удачный дебют...

В норе было промозгло, и тянуло запахом сгнивших трав.

Белесая слизь обволакивала стены, скользила под ногами.

- А вот и он, она, оно! - чуть ли не радостно провозгласил Куродо.

Наклонный туннель, темный и промозглый, оборвался неярко, мягко освещенным зальцем.

"Светящаяся пещера", - вспомнил я. Но победнее, поплоше...

Свет исходил от покачивающегося из стороны в сторону кучеобразного студенистого существа.

Существо пело, раскачиваясь. Трубные звуки текли по пещере волнами вместе с неярким уютным сиянием.

Мы едва успели струями из огнеметов сбить выкинутые с внезапной силой из студенистого тела-кучи мускулистые щупальца.

- А зачем пять? - спросил Валентин Аскерханович.

- Для подстраховки, - буркнул Георгий Алоисович, - и вообще, он считать не умеет...

Пещерный запел громче, отчетливее, и свет сделался ярче, "отвеснее"...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});