Подселенец - Марк Элгарт

— Это непра-а-а-вильно, — уже в полный голос плакала Настенька, — зайчик Савелий хороший был. Весёлый. Почему с ним это случилось, почему?

Филин, ёжик и хомячок стояли понурившись и не зная, что сказать.

— В любом случае, — сказал наконец филин Гриша, — мы не можем оставить Савелия лежать просто так. Мы должны выкопать для него уютную ямку и прикрыть сверху землёй, чтоб ему было там тихо и спокойно. И мы должны позвать всех лесных обитателей, чтобы сказать зайчику последнее "До свидания".

Новость о том, что приключилось с зайчиком Савелием, облетела Лес в мгновение ока. Почти все звери пришли попрощаться с весёлым зайчиком. Медведь Павлик и бобёр Серёжа выкопали неглубокую ямку недалеко от Старого Дуба. Егорка, Настенька и Трофимка натаскали мягкой хвои, чтобы Савелию было не так жёстко в его новой постельке. Волк Сева, лисичка Варвара и куница Елизавета притащили охапки душистых лесных цветов, которые так любил зайчик. Даже глупый как пробка соловей Игнат проникся серьёзностью момента и без устали насвистывал мелодии одна печальнее другой. Не все понимали, что случилось, но все плакали и жалели зайчика Савелия. Только филин Гриша одиноко стоял в сторонке, задумчиво бормоча что-то себе под нос.

* * *

Уже стемнело, когда лесные жители разошлись от маленького засыпанного цветами холмика, ставшего вечным домиком для весёлого зайчика Савелия. Даже соловей Игнат утомился насвистывать грустные мелодии и улетел на Озеро наблюдать за плещущимися там серебристыми рыбками. И то сказать, жизнь-то продолжалась. Только одна понурившаяся фигура не спешила покинуть место последнего приюта зайчика.

Как ни странно, это был волк Сева. Подобно большинству представителей своего племени, особым умом он не блистал, зато по-собачьи привязывался к кому-нибудь. Неожиданно оказалось, что без зайчика Савелия жизнь волка не то чтобы утратила всякий смысл, ведь оставались ещё разные Принцессы и Царевичи (почему-то, кстати, исключительно Иваны, видимо, у царей с фантазией дело обстояло ещё хуже, чем у Севы), но лишилась очень важной своей части. Бывает же так, всю жизнь носишься за кем-то, ставишь ему ловушки, придумываешь разные каверзы, страдаешь от его ответных не очень умных шуток, а вот не станет этого кого-то, и становится пусто вокруг, как будто вытащили что-то у тебя прямо из груди и ничего не оставили взамен. Наверное, во всём Лесу не было двух более близких товарищей, чем волк Сева и зайчик Савелий, о чём даже сами они не догадывались, пока одного из них не стало.

"Как же так, — печально думал Сева, — что ж ты, косой, наделал? Тебе-то что, лежишь себе, ни о чём не думаешь, наплевать тебе на всех, а мне-то каково? Эх, Савелий, Савелий…"

Большая и круглая, похожая на июньский одуванчик Луна медленно взобралась на верхушки сосен, оттолкнулась от них и неспешно поползла по чёрному ночному небу. Сева внимательно посмотрел на неё и вдруг почувствовал себя таким же — светлым и одиноким, окружённым бескрайней темнотой. И так ему стало жалко самого себя, так тоскливо, что он, не стесняясь, задрал вверх зубастую пасть и протяжно, с надрывом завыл. В дупле Старого Дуба недовольно поморщился филин Гриша, в своей норке тревожно заворочался ёжик Егорка, а волк Сева всё продолжал выводить древнюю, как мир, песню, которую уже пели до него тысячи и тысячи простых, а не Сказочных волков.

Наконец немного отпустило. Ещё пару раз тявкнув для острастки, Сева уже совсем было собрался в свою собственную старую нору под корнями Упавшей Сосны, когда взгляд его случайно в последний раз остановился на покрытом цветами могильном холмике. Странно, но волку почудилось, что несколько цветков чуть заметно, но вполне реально пошевелились. "Да нет, показалось, — решил Сева, — ветерок разыгрался, ничего необычного". Но тут большая, с хороший груздь размером ромашка откатилась в сторону, а за ней последовали неброский лютик и красивая даже в темноте незабудка. От неожиданности шерсть на загривке у Севы встала дыбом, но только на мгновение.

Нагнувшись поближе, волк присмотрелся повнимательнее и отчётливо увидел, как перепачканная чёрной грязью серая заячья лапка упорно скребёт землю вокруг себя, разбрасывая цветы и куски дёрна. Чёрные волчьи губы растянулись в радостной улыбке. Да, волки — это вам не филины, они умеют улыбаться. Только об этом мало кто знает, и ещё меньше тех, кто может об этом рассказать. А Сева, разом позабыв про давешние тоску и одиночество, рьяно принялся раскапывать могилу, помогая выбраться наружу своему старому другу-недругу.

— Ах ты ж паршивец вислоухий, — вполголоса, словно боясь спугнуть так неожиданно вновь обретённого приятеля, приговаривал он, — опять всех обманул. Снова всех вокруг своего куцего хвоста обвёл. Весь Лес вокруг себя собрал, всех плакать заставил, шельмец. И я, как дурак, по всем полянкам рыскал, незабудки эти противные для тебя рвал, а у меня от них из носа течёт и глаза слезятся. Ну, погоди у меня. Дай только раскопаю тебя, гадёныша, я ж тебя… Расцелую, как родного, скотина ты этакая.

Очень скоро благодаря усилиям с двух сторон зайчик Савелий — грязный, помятый и сильно взъерошенный, со свисающей сосульками шерстью — выбрался наконец из своей неглубокой могилки. Странно, но при виде своего старого недруга, так удачно помогшего ему освободиться из земляного плена, зайчик не выказал и тени испуга. Он устало уселся рядом с тяжело переводящим дух волком на груду развороченной могильной земли, не проявляя никакого желания к общению.

Наконец волк Сева довольно хмыкнул:

— Что, косой, попался наконец? Не ожидал меня тут увидеть? — и он от души отвесил зайчику дружеский, но от этого не менее тяжёлый подзатыльник.

Лапа Севы глухо стукнула по голове Савелия, как по полену, а сам зайчик не обратил на оплеуху, которая в любое другое время заставила бы его лететь кувырком через ближайшие кусты, почти никакого внимания. Почти, потому что уже в следующее мгновение Савелий резко развернулся и вонзил неестественно длинные белые зубы прямо в только что ударившую его лапу.

От неожиданности волк Сева совсем по-собачьи заскулил и стряхнул с себя бешеного зайчика, который, упав на землю, даже не делал попыток подняться.

— Да я ж тебя… — зарычал Сева и, не обращая внимания на боль в раненых пальцах, бросился на Савелия.

Зайчик встретил его мощным взмахом задних лап, отбросившим Севу назад на могильный холм. Сначала волку даже показалось, что его приложил бревном в грудь медведь Павлик — такой силы был удар, и в глазах на мгновенье потемнело. Очнувшись, Сева обнаружил, что смотрит прямо в тусклые, похожие на еле тлеющие угольки глаза Савелия, неизвестно когда успевшего оседлать его самого. Неожиданно волку стало страшно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});