Доверено флоту - Николай Кулаков

А трудностей у них было вдоволь и в то время, о котором идет речь сейчас.

Для перевозки всего, что требовалось Крымскому фронту, нередко просто не хватало судов. В частности, судов, пригодных для транспортировки танков. Ни в Новороссийске, ни в Керчи и Камыш-Буруне не было портальных кранов такой мощности, чтобы опустить тяжеловесный КВ в трюм, а потом поднять его оттуда. Перевозить танки стали на канонерских лодках и двух не особенно больших, но широких азовских транспортах. Их верхние палубы покрыли настилом из железнодорожных шпал, трюмы загрузили для остойчивости балластом. Погрузка-выгрузка была несложной: КВ своим ходом переползал с причала на палубу и так же сходил с нее. Однако эти импровизированные танковозы, как говорится, тянули из последних сил, давно нуждаясь в ремонте, и поддержание их в рабочем состоянии доставляло базе немало забот.

Настойчиво и смело решали в базе и другие необычные задачи. Понадобившиеся на Керченском полуострове паровозы сумели доставить туда в буксируемом плавучем доке. Это была довольно рискованная транспортная операция: громоздкий, медленно движущийся док представлял хорошую цель для вражеской авиации и не мог, как корабли, уклоняться от воздушных атак маневром.

Хотя и считалось, что Новороссийск - пока в тылу, условия плавания становились все сложнее и здесь. В самой его гавани, огражденной каменными молами, шла непрестанная борьба с минами, сбрасываемыми с фашистских самолетов. Еще в сентябре 1941 года в этой базе разоружили неконтактную немецкую мину неизвестного тогда типа, а при попытке вскрыть другую погибли флагманский минер базы старший лейтенант С. И. Богачек и инженер Б. Т. Лишневский.

Мы обсудили с командованием базы, за счет чего еще можно лучше, быстрее выполнять задания фронта по перевозкам. Исходили при этом из того, что в ближайшем будущем обстановка на море вряд ли станет более благоприятной. Миновало лишь время свирепых зимних норд-остов, которые в тот год бушевали с редкостной силой, делая подчас невозможными какие-либо работы в порту.

Я побывал на базировавшихся в Новороссийске кораблях - на линкоре, крейсерах, эсминцах. Почти все они приходили в Севастополь с подкреплениями или для огневой поддержки войск, но стоянка там сокращалась до предела и морякам бывало не до разговоров. Здесь же смог побеседовать[243] и с командирами, и с политработниками, и с краснофлотцами, узнать разные подробности последних боевых походов, не попавшие в донесения. Как всегда, дорога была возможность почувствовать настроение людей.

На крейсере «Молотов», переходившем в Туапсе, отправился в эту, соседнюю с Новороссийской, военно-морскую базу. Моряки крейсера поделились пережитым во время жесточайшего шторма, разыгравшегося в конце января. В Туапсе ураганный ветер и перекатывавшиеся через портовый брекватер волны срывали суда со швартовых и якорей, Лопнули и стальные тросы, удерживавшие у пирса крейсер, оборвалась якорь-цепь, на корме вырвало стальной кнехт, несколько человек было ранено, один старшина - смертельно. Чтобы избежать тяжелой аварии, командир корабля капитан 1 ранга Ю. К. Зиновьев решил посадить крейсер носовой частью на грунт, затопив дифферентные отсеки. Экипаж отстоял свой корабль в борьбе со стихией, но на нем, как и на других кораблях, потребовалось многое ремонтировать.

Очевидцы рассказали, что произошло тогда же с одним катером-охотником. При подходе к воротам Туапсинского порта его развернуло бортом к волне, и накатившийся вал поднял катер над каменным волноломом. Все, кто это видел, с замиранием сердца ждали, что в следующее мгновение маленький кораблик будет разбит в щепки. Однако этому кораблику посчастливилось: мощный водяной вал стремительно внес его в гавань невредимым. Заглохший было двигатель заработал. Просто чудом уцелели и катер и его команда, кроме одного краснофлотца, смытого волной.

Вот что творилось на море в те дни, когда у Судака уже высадился первый десант, и было так трудно, а сперва совершенно невозможно, доставить ему боеприпасы и продовольствие.

Капитан 1 ранга Зиновьев уже знал, что командует крейсером «Молотов» последние дни. Этому бывалому моряку, участнику Октябрьской революции и гражданской войны Военный совет решил вверить линкор - там возникла необходимость заменить прежнего командира. Юрий Константинович не скрывал ни гордости назначением на флагманский корабль флота, ни того, как нелегко ему расставаться с крейсером, который он вводил и в строй, и в первые бои. Его чувства были мне очень понятны. Крейсер «Молотов» принимал капитан 1 ранга М. Ф. Романов, уже упоминавшийся в этих записках. [244]

Порт Туапсе входил до недавнего времени в состав Новороссийской базы. Новая военно-морская база была создана тут после оставления Одессы, и сюда получили назначение многие одесские товарищи. Командовал Туапсинской базой бывший командир Одесской контр-адмирал И. Д. Кулишов. Одесские моряки были людьми обстрелянными, с боевым опытом. В новом операционном районе они, судя по всему, освоились.

Хорошее впечатление оставляли эвакуированные в Туапсе основные производственные подразделения севастопольского Морского завода имени Серго Орджоникидзе (некоторые другие разместились в Поти). Директор завода М. Н. Сургучев и секретарь парткома А. М. Городнин, старые знакомые, провели меня по своим четырем туапсинским площадкам - территориям, отведенным судоремонтникам в разных концах города. К концу февраля - началу марта удалось полностью ввести в действие вывезенное сюда оборудование. Выступая перед рабочими, я подчеркивал, какое огромное значение имеет это для действующего флота. Ведь Морзавод являлся предприятием, способным возвращать в строй корабли, получившие серьезные боевые повреждения.

Надо сказать, что этот завод, хотя и подчинялся не флоту, а наркомату судостроительной промышленности, всегда был для нас «своим» - работал-то он на флот! Директор Михаил Николаевич Сургучев регулярно наведывался в штаб флота - к флагманскому инженер-механику, в техотдел, да и к командующему. А Филипп Сергеевич Октябрьский и я испытывали такую же необходимость бывать в цехах Морзавода, как и посещать корабли.

В Туапсе рабочие заверяли и просили передать всем морякам, что ремонт кораблей пойдет теперь быстрее. И в каждом цехе спрашивали: «Как там у нас в Севастополе?» Большинство морзаводцев составляли коренные, потомственные севастопольцы/Разлученные войной с родным городом, они душою были с ним, стремились помочь ему, чем могли.

Вскоре Военный совет флота наградил орденами и медалями первую группу рабочих и инженеров Морзавода, отличившихся на ремонте боевых кораблей.

В план моей поездки входило также ознакомление с работой нашего кавказского ФКП и штаба флота, основной состав которого располагался с ноября под Туапсе, в корпусах санатория «Молодежное».

Для начальника штаба контр-адмирала И. Д. Елисеева «перебазирование» на Кавказ означало расширение его обязанностей, повышение ответственности. На него легло руководство [245] от имени командующего кавказскими базами и перешедшими сюда корабельными соединениями, а также Азовской флотилией, то есть управление всеми сосредоточенными здесь силами флота. Он нес персональную ответственность за питание осажденного Севастополя, за морские перевозки для Крымского фронта, ведал организацией поддержки войск на Керченском полуострове кораблями и флотской авиацией.

Нередко указания и распоряжения из Наркомата ВМФ или от командования фронта, касавшиеся действий флота за пределами СОР, адресовались прямо в Туапсе. И уже сам Елисеев в необходимых случаях направлял в Севастополь проекты приказов командующего, решений Военного совета. Такая практика, в принципе не наилучшая, обусловливалась особенностями обстановки.

О штабе флота нельзя не сказать главного: работая в условиях, осложняемых той же обстановкой, он справлялся со своими задачами, и в том числе со многими добавочными, непредвиденными. В этом, несомненно, играли большую роль личные качества контр-адмирала Елисеева.

Известно, что он имел хорошую штабную подготовку и досконально знал Черноморский театр, а по складу ума принадлежал к людям, схватывающим как бы на лету суть любого задания или назревшего вопроса. Но, думается, не меньше значило само поведение Ивана Дмитриевича, его отношение к подчиненным, сочетавшее требовательность с неизменным уважением к младшему. Не знаю случая, чтобы он на кого-то повысил голос при каких бы то ни было обстоятельствах. Вокруг него даже в очень трудное время возникала будто сама собой атмосфера спокойствия и уверенности, побуждавшая каждого с полной отдачей сил делать свое дело. Такую атмосферу застал я и в штабе, передислоцированном под Туапсе.

С самого начала войны поддержание морских коммуникаций между Крымом и районом Одессы, между Кавказом и Севастополем потребовало от флота больших усилий. С января 1942 года главными по объему, да и по степени ответственности за них стали воинские перевозки для армий, высадившихся на Керченском полуострове. На Кавказе особенно чувствовалось, с каким напряжением связана переброска туда огромной массы людей и боевой техники, всякого рода грузов. И хотя по этой части к морякам предъявлялись иной раз претензии (нередко без учета наших реальных возможностей), думается, будет справедливым сказать, что штаб флота делал все возможное для четкой организации [246] перевозок такого масштаба по маршруту, включавшему трудный в навигационном отношении мелководный Керченский пролив, через полуразрушенные, оставшиеся без нормального оборудования порты, а также и защиты всей трассы от вражеской авиации и мин.