Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати сказать, и в то время, когда новая противоминная техника еще только создавалась и неконтактные мины с их нераскрытыми секретами доставляли столько тревог, нам удавалось так или иначе выходить из трудных положений. И как ни реальна была опасность минной блокады наших портов, до этого нигде не дошло. Под Севастополем в самом начале войны подорвались на минах, тогда еще совсем неизвестных, эсминец и несколько вспомогательных судов. А потом не было ни одного такого случая за всю осаду города, хотя противник вводил тут в действие все свои минные новинки.
Григорий Николаевич Охрименко, раскрывший тайну одной из сложнейших немецких мин, отличился потом на Дунае, будучи флагманским минером нашей военной флотилии. Там ему пришлось иметь дело главным образом с английскими и американскими минами. За очистку от них дунайских фарватеров капитан 2 ранга Охрименко был удостоен звания Народного Героя Югославии.
Добиваясь безопасности плавания на севастопольских фарватерах, мы, конечно, старались не допускать здесь самой постановки мин фашистскими самолетами. В этом играла немаловажную роль довольно необычная плавучая артиллерийская батарея, о которой хочется рассказать особо. Создана она была по инициативе капитана 1 ранга Г. А. Бутакова, представителя известной династии русских моряков.
Война застала Григория Александровича в Севастополе в командировке - его службой была приемка от промышленности новых кораблей. В конце июня он должен был вернуться в Ленинград, но покидать Черноморский флот в такое время ему очень не хотелось. Его знаменитый дед Г. И. Бутаков, выдающийся флотоводец прошлого века, был активным участником первой Севастопольской обороны, имя адмирала Бутакова носила одна из улиц города. Сам Григорий Александрович дрался за освобождение Севастополя от врангелевцев и вложил потом много сил в возрождение Черноморского флота, с которым чувствовал себя кровно связанным.
О стремлении Г. А. Бутакова воевать на Черном море стало известно Ф. С. Октябрьскому. Договорившись с кем следовало, командующий оставил его при Военном совете офицером для особых поручений. Первым таким поручением явилась проверка организации службы в бригаде охраны водного района. В ходе этой работы и возникла у Григория Александровича мысль о том, что было бы целесообразно [258] поставить в подходящем месте плавучий пост-батарею, который обнаруживал бы раньше других постов приближение неприятельских самолетов со стороны моря и давал бы им первый отпор.
Для плавбатареи Бутаков предложил использовать сохранившийся отсек старого, пошедшего в свое время на слом, линейного корабля. Эта стальная «коробка» служила раньше мишенью при торпедных стрельбах, а теперь стояла на отмели в Северной бухте. Идею Бутакова горячо поддержал начальник ПВО флота полковник И. С. Жилин, которого беспокоило, что Севастополь недостаточно прикрыт зенитными средствами в морском секторе. Они совместно представили Военному совету докладную записку, и предложение было принято, проект создания плавбатареи утвержден. Военный совет поручил переоборудование линкоровского отсека Морзаводу, оснащение батареи - артотделу, а общее руководство работами - Г. А. Бутакову. Уже в августе 1941 года плавбатарея была выведена из бухты и поставлена на якоря в назначенном месте. Многие из видевших, как ее буксировали, глядели на нее с изумлением и любопытством: что за чудище ведут в море?
Батарея действительно ни на что не была похожа: четырехугольный плавучий островок площадью 20х40 метров с высокими бортами, камуфляжно окрашенными под цвет волнующегося моря, а на площадке-палубе - орудия, боевая рубка, мачта с Военно-морским флагом… Батарея имела три 130-миллиметровых и три 76-миллиметровых орудия, да еще 37-миллиметровые автоматы, вместительные боевые погреба, собственную электростанцию, прожектор, средства связи. Под палубой располагались также кубрики личного состава, насчитывавшего полтораста человек. Командиром был назначен капитан-лейтенант С. Я. Мошепский, командовавший раньше орудийной башней на линкоре, комиссаром - старший политрук Н. С. Середа.
Восьмиметровая осадка обеспечивала батарее исключительную остойчивость, мощная броня и система внутренних переборок делали ее практически непотопляемой. В то время, о котором я сейчас рассказываю, она продолжала нести боевую службу на той же позиции, куда была поставлена более полугода назад. Как ни бомбил ее противник, а вывести из строя не мог. Из записной книжки сбитого немецкого летчика стало известно, что фашисты называли позицию батареи «квадратом смерти». И немудрено: она уничтожила 22 вражеских самолета. А многим другим, что было еще более важно, не дала сбросить мины над фарватерами. [259]
Моряки, гораздые на меткое словцо, дали плавучей батарее № 3 (так она официально именовалась) прозвище, прочно за нею закрепившееся, - «Не тронь меня». Поводом к этому, вероятно, послужили и ее необычный вид, и меткость ее огня, и то, что в русском флоте существовала в свое время броненосная батарея под таким названием, входившая, кстати, в состав эскадры адмирала Г. И. Бутакова, когда он служил на Балтике.
* * *
В апреле севастопольцы продолжали надеяться на скорое снятие блокады и освобождение всего Крыма. Войска СОР сохраняли готовность присоединиться к наступательным действиям Крымского фронта. В то же время мы усилили внимание к укреплению обороны города. Из всей обстановки напрашивался вывод: если на Керченском полуострове еще промедлят с наступлением, то затишье в Крыму могут прервать гитлеровцы, явно не отказавшиеся от намерения овладеть Севастополем.
Планомерно, в основном в ночное время, велись инженерные работы. Расширялась сеть траншей и ходов сообщения (общая их протяженность достигла почти 350 километров). Все командные и наблюдательные пункты были обеспечены блиндажами с упрочненными перекрытиями. Для защиты бойцов от авиабомб и тяжелых снарядов в траншеях отрывались так называемые «лисьи норы», благодаря которым войска имели меньше потерь.
Несмотря на то что площадь севастопольского плацдарма по сравнению с началом обороны сократилась, была изыскана возможность базировать на нем больше авиации. К Херсонесскому аэродрому прибавились новые - на Куликовом поле, а затем и в Юхариной балке. Аэродромы были небольшими, но имели надежные укрытия для самолетов, подземные хранилища горючего. В целях рассредоточения приходящих с Кавказа кораблей Военный совет решил построить запасные причалы в бухтах Камышевой и Казачьей, вдали от обычных мест разгрузки судов. В штольнях у Карантинной бухты оборудовались запасные командные пункты Приморской армии и береговой обороны, подземные помещения для их штабов.
Представлялось вполне возможным, что при новом натиске на Севастополь, если дело до него дойдет, противник попытается подкрепить атаки с фронта выброской на территории оборонительного района воздушного десанта - весной это было вероятнее, чем зимой. На такой случай разделили [260]плацдарм СОР на зоны противовоздушно-десантной обороны, передвинули некоторые части второго эшелона в районы, считавшиеся наиболее десантоопасными, провели ряд учений и тренировок.
Значительных изменений в численном составе гарнизона СОР больше не происходило - крупных людских подкреплений не поступало с января. Основные соединения Приморской армии имели изрядный некомплект. По войска были теперь лучше вооружены. Прибавилось автоматов и пулеметов, в марте поступила первая партия противотанковых ружей. Появились в частях тяжелые, 120-миллиметровые, минометы (а 82-миллиметровые в достатке производились на нашем спецкомбинате). И главное - больше стало полевой артиллерии. Вместе с прибывшими недавно двумя отдельными противотанковыми полками на севастопольских рубежах стояло к весне пять артполков армейского подчинения и восемь дивизионных.
Мы очень заботились о восстановлении боеспособности береговой артиллерии - главной огневой силы Севастополя. Как выручала она в ноябре и декабре, читатель помнит. Но многие орудия превысили в два - два с половиной раза свою норму выстрелов, и возникла необходимость заменять стволы или лейнеры практически на всех батареях, причем требовалось сделать это гораздо быстрее, чем делалось обычно. Сроки работ для каждой батареи устанавливались Военным советом.
С наибольшими трудностями были сопряжены работы на самых мощных батареях - 30-й и 35-й, где подлежали замене восемь громадных стволов весом по пятьдесят с лишним тонн. И если 35-я батарея стояла все-таки достаточно далеко от переднего края, то от орудийных башен: 30-й было до него всего полтора километра. Позиция «тридцатки» просматривалась из расположения противника и обстреливалась даже из минометов. Любые наружные работы здесь были возможны лишь в ночное время. И все равно исключалось использование подъемного крана - его никак не укроешь. А без крана такие стволы еще никогда не устанавливались. Нельзя было также снимать броневые крышки башен - вражеский обстрел мог повредить внутренние механизмы.
- Падучая звезда. Убиты под Москвой. Сашка. Самоходка номер 120 - Сергей Никитин - О войне
- Неповторимое. Книга 2 - Валентин Варенников - О войне
- Март- апрель (текст изд. 1944 г.) - Вадим Кожевников - О войне
- Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!» - Сергей Михеенков - О войне
- Канонерка 658. Боевые операции малых кораблей Британии на Средиземноморье и Адриатике - Леонард Рейнолдс - О войне
- Дневник комиссара - Георгий Кулаков - О войне
- В глубинах Балтики - Алексей Матиясевич - О войне
- Подводный ас Третьего рейха. Боевые победы Отто Кречмера, командира субмарины «U-99». 1939-1941 - Теренс Робертсон - О войне
- Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой - Уильям Жеру - История / О войне
- Час мужества - Николай Михайловский - О войне