Анжелика. Мученик Нотр-Дама - Анн Голон

— Отец Кирше придет, — спокойно заверил Дегре. — Он, должно быть, уже здесь. Я послал за ним.

— А я говорю вам, что не придет, — кричал Бурье, — потому что вы солгали, вы фальсифицировали все детали этой невероятной истории, все от начала и до конца, вы выдумали эту невероятную историю с тайной процедурой экзорцизма, чтобы воздействовать на воображение судей. Прикрываясь именами видных церковных деятелей, вы хотите повлиять на приговор… Хотя обман все равно обнаружится, будет слишком поздно…

Молодой адвокат, вновь обретя свою живость, бросился к Бурье.

— Вы оскорбляете меня, месье. В отличие от вас, я не занимаюсь подлогами. Я помню о клятве, которую принес, вступая в конгрегацию адвокатов.

Зал вновь зашумел. Массно, встав, пытался что-то сказать, но над шумом возносился лишь голос Дегре:

— Я требую… я требую прервать заседание до завтра. Клянусь, что преподобный отец Кирше подтвердит свое заявление.

В эту секунду хлопнула дверь. Со двора в зал ворвалась струя холодного ветра и влетели хлопья снега. Все обернулись и увидели двух стражников, облепленных снегом с головы до ног. Стражники посторонились и пропустили невысокого коренастого смуглого человека, изысканно одетого, приехавшего в карете, судя по тому, что его плащ и парик лишь слегка намокли.

— Господин председатель, — сказал он хриплым голосом, — я узнал, что несмотря на поздний час заседание все еще продолжается, и посчитал, что обязан сообщить вам новость, которая представляется мне весьма важной.

— Мы слушаем вас, господин лейтенант полиции, — ответил Массно удивленно.

Господин д'Обре повернулся к адвокату.

— Месье Дегре, присутствующий здесь, попросил меня приказать найти пребывающего в Париже преподобного отца, иезуита по имени Кирше. Я отправил нескольких своих людей в те места, где он мог бы находиться, но там его никто не видел, однако мне сообщили, что среди плывущих по Сене льдин найдено тело утопленника и перевезено в морг Шатле. Я отправился туда вместе с отцом-иезуитом из Тампля, который и опознал тело своего собрата по ордену, отца Кирше. Смерть, без сомнения, настигла его ранним утром…

— Так вы не остановились даже перед преступлением! — завопил Бурье, указывая пальцем на адвоката.

Прочие судьи шумели, споря с Массно. Толпа кричала:

— Хватит! Кончайте!

Анжелика сидела ни жива ни мертва, она даже не могла понять, к кому относятся эти крики. Она закрыла уши руками. Но тут она увидела, как Массно встал, и напрягла слух.

— Господа, заседание продолжается; ввиду того что главный свидетель защиты, заявленный адвокатом Дегре, преподобный отец иезуит Кирше только что был найден мертвым и лейтенант полиции, присутствующий здесь лично, не обнаружил при нем никаких документов, подтверждающих рассказ господина Дегре; а также принимая во внимание то, что лишь личные показания отца Кирше могли бы придать вес известию о тайном проведении процедуры экзорцизма, суд счел наиболее разумным… не признавать этот документ имеющим силу и удаляется для вынесения приговора.

— Не делайте этого! — отчаянно вскричал Дегре. — Отложите вынесение приговора. Я найду свидетелей. Отца Кирше убили.

— Вы и убили! — бросил Бурье.

— Успокойтесь, мэтр. Доверьтесь решению судей, — произнес Массно.

* * *

Сколько длилось совещание — несколько минут или бесконечно долго?

Анжелике казалось, что судьи никуда не уходили, что они всегда были здесь в своих черных и красных мантиях, в квадратных шапочках и что они так и останутся здесь навеки.

Но теперь они не сидели, а стояли. Губы председателя Массно зашевелились. Дрожащим голосом он произнес:

— Именем короля я объявляю, что Жоффрей де Пейрак де Моренс признан виновным в похищении людей, обольщении, безбожии, магии, колдовстве и в других гнусных преступлениях, названных во время судебного заседания, и во искупление их он должен быть отдан в руки палача, отведен босиком и с непокрытой головой на паперть собора Парижской Богоматери, где и принести публичное покаяние с веревкой на шее и со свечой в пятнадцать фунтов весом в руках. После этого он будет препровожден на Гревскую площадь и заживо сожжен на костре, и когда плоть и кости его превратятся в пепел, пепел будет собран и рассеян по ветру. Все его состояние будет конфисковано в пользу короля. Прежде чем приговор приведут в исполнение, заключенный будет подвергнут допросу и пытке как обыкновенной, так и чрезвычайной. Объявляю, что саксонец Фриц Хауэр признан его сообщником и приговорен во искупление своего преступления к повешению; виселица для этой цели будет сооружена на Гревской площади. Объявляю, что мавр Куасси-Ба признан его сообщником и осужден во искупление своего преступления к пожизненной каторге.

Высокая фигура, стоявшая у позорной скамьи, опираясь на костыли, пошатнулась. Жоффрей де Пейрак поднял к судьям мертвенно-бледное лицо.

— Я НЕВИНОВЕН!

Его крик гулко раздался в мертвой тишине.

Затем он продолжил более спокойно и тихо:

— Господин барон де Массно де Пуйяк, я понимаю, что поздно доказывать свою невиновность. Итак, я умолкаю. Но, прежде чем уйти, я хотел бы публично выразить вам свою признательность за попытки следовать справедливости в ходе этого судебного заседания, роль председателя которого вам навязали и чей приговор был предопределен. Примите от меня, дворянина древнего рода, заверения в том, что вы несете свой герб с большей честью, чем те, кто вами правит.

Красное лицо президента тулузского парламента искривилось. Он закрыл глаза рукой и на провансальском языке, который был здесь понятен только Анжелике и осужденному, воскликнул:

— ПРОЩАЙ! Прощай, брат! Прощай, земляк!

Глава 17

В предрассветный час… — В потерне Тампля. — Последний совет Дегре

В ПРЕДРАССВЕТНЫЙ час порывы ветра кружили огромные снежные хлопья. Увязая в толстом снежном ковре, присутствовавшие на процессе покидали Дворец правосудия. В дверцах карет от ветра раскачивались фонари.

Карменсита де Мерекур, как безумная, цеплялась за платье судьи, который спешил поскорей уйти отсюда. Исходя криком, она обвиняла себя в том, что убила свою единственную любовь.

Машинально продолжая идти сквозь толпу, притихшую при виде столь возмутительного зрелища, Анжелика не узнала Карменситу в этой полуобнаженной — несмотря на пронизывающий холод — женщине, чей голос перекрывал завывание снежной бури:

— Арестуйте меня… Он невиновен! Я солгала! Я хотела отомстить за то, что он полюбил другую! Он любил другую, он разлюбил меня!