Чужая земля - Александр Афанасьев

У отеля — их встретили, натянули белые полотнища, чтобы можно было пройти, не опасаясь выстрела. И снова — бородатые люди, белые, яростные глаза, любезные улыбки в бороду от которых нервно стискиваешь пистолет в кармане, запахи благовоний, мочи, несвежей пищи и крови…

По уговору — суд должен был состояться на крыше отеля, превращенного в ресторан под открытым небом, самое приличное место в Мекке. Как и на круге, где менялись похищенными — снайперы с обеих сторон залегли на минаретах, гарантируя честность суда. Каждый из тех, кто участвовал в суде — ставил на кон свою жизнь…

Орден — выставил собственные требования к порядку проведения судебного разбирательства. Исходя из предыдущего печального опыта, а так же из того, что численность амиров с одной стороны значительно превышает таковую с другой — Орден выставил условие: от каждой стороны на крыше должен присутствовать только один человек, представляющий ее интересы и определенные полными полномочиями делегирующей стороны. Остальные — должны были находиться в здании и ждать решения суда — которое, конечно же, было окончательным и обжалованию не подлежало.

Со стороны Исламского Халифата — представителем пригласили старейшего из лидеров террора, шейха Абдаллу Аззама. Он «погиб» двадцать четвертого ноября восемьдесят девятого года в Пешаваре при взрыве бомбы. До этого — он успел поучиться в исламском университете Аль-Азхар в Каире, получить там высшее теологическое образование, потом получить и степень по фикху. В конце семидесятых был преподавателем в Королевском университете Джидды, в числе его студентов был сын миллиардера и религиозный полицейский Осама Бен Ладен. После кровавого захвата мечети Масджид аль-Харам в семьдесят девятом — вынужден был бежать в Пакистан, с самых первых дней принимал активное участие в организации сопротивления советским войскам в Афганистане. Вместе с Осамой Бен Ладеном в восемьдесят четвертом организовал Мактаб аль-Хидмат, Организацию содействия, предназначенную для обеспечения переправки мусульман со всего мира, желающих стать на путь джихада — в Афганистан для участия в боях с Советской армией. Стал автором теории «всемирного джихада», во второй половине восьмидесятых разъезжал по всему миру для сбора средств на джихад, при содействии ЦРУ выступил с лекциями в пятидесяти городах США. После начала вывода советских войск из Афганистана — кардинально разошелся во взглядах на будущее джихада с Айманом аль-Завахири, представителем Египетского исламского джихада. Шейх Азам считало, что после поражения СССР в Афганистане основные усилия следует направить на организацию терактов в западных странах, на уничтожение Израиля — в то же время как аль-Завахири выступал за организацию свержения коррумпированных правительств в исламских странах и прежде всего в Египте. Конфликт привел к тому, что двадцать четвертого ноября восемьдесят девятого года, когда Абдалла Азам вышел из своего дома и отправился в ближайшую мечеть помолиться Аллаху — произошел сильный взрыв. Шейха Аззама быстро похоронили в тот же день, многие западные спецслужбы вздохнули с облегчением — ненадолго впрочем, дело шейха продолжил его ученик Осама бен Ладен. Сам же шейх Азам, написавший пять книг по теории и практике исламского джихада — оказался здесь одним из первых, стоял у истоков создания местного Исламского халифата. Исламский халифат не имел органов власти, как это и было предписано шариатом, основой власти была умма, шариатские судьи — кади и военные предводители — амиры. Но на деле — шейха очень уважали, приглашали для разбора самых сложных, запутанных и чреватых большой кровью споров. Оно и понятно — никто кроме шейха Аззама здесь не имел законную, полученную еще на той стороне в уважаемом исламском университете третью степень фикха (магистр Вусуль Аль-Фикх, исламского права). Исламское образование большинства лидеров бандформирований сводилось к нескольким прочитанным книжкам на тему «почему правоверным можно убивать неверных и отнимать все их имущество». Шейх не имел собственного бандформирования — но был уважаемым человеком, вел дела с орденом, и нет сомнений, что тот, кто осмелился бы поднять на его руку, прожил бы ровно столько, сколько нужно, чтобы увидеть смерть всей своей семьи.

Среди чеченцев и вообще — боевиков из бывших республик Советского союза, с Кавказа и палестинцев, многие из которых свободно говорили по-русски — религиозных авторитетов такого веса не было. Выставлять кого-то, просто сведущего в исламе — значит, обрекать себя на поражение. Тогда они поступили просто — вместо религиозного авторитета выставили авторитета военного. И им было кого выставить. Ибо на их стороне — был легендарный Джафар, один из самых удачливых полевых командиров, как в том мире, так и в этом.

История происхождения Джафара была окутана легендой, как и ранние годы его жизни. Были люди, которые даже считали, что он не был с рождения мусульманином, что он родился в семье неверных, и даже был крещен в христианскую веру. Некоторые считали его осетином, представителем древнего христианского, очень воинственного народа на Кавказе — другие говорили, что он татарин, представитель крупного мусульманского народа, в давние века покоренного русистами и до сих пор не освободившегося от ига неверных. Кто-то говорил, что он узбек — основываясь на знании им узбекского языка, но это могло быть потому, что Джафар стоял у самых истоков Хизб ут-Тахрир аль-Ислами, Партии исламского освобождения, зародившейся в Узбекистане и ставящей целью исламское освобождение всех народов.[126] Его биография — была образцом для подражания всех местных, его дела были легендой. В девяносто втором — он участвовал в гражданской войне в Таджикистане на стороне исламистов. В девяносто третьем — девяносто четвертом — в боях на территории бывшей Югославии на стороне бошняков (мусульман). С девяносто седьмого — объявился в Северном Афганистане, куда отступили окончательно разбитые таджикские и узбекские исламисты. Инструктор в лагере, командир отряда в армии генерала Фахима. С две тысячи первого — вместе с Северным Альянсом на стороне американцев, был даже полковником новой афганской армии. Потом — из-за какого-то конфликта порвал с американцами и оказался здесь. Как минимум двадцать лет его жизни представляли собой непрерывную череду боев. И самое удивительное — что за все это время, воюя со сверхдержавами- он остался жив и продолжал нести слово Аллаха огнем и мечом.

Джафар выглядел совершенно безобидно. Обычный лысоватый, чисто выбритый мужик средних лет в камуфляже без знаков различия. Он не считал бороду обязательной, как это предписано мусульманам — и потому не носил ни усов, ни бороды. На его камуфляже не было никаких наград. Тем не менее — это был едва ли не самый авторитетный полевой командир, как в Халифате, так и в Имамате. Когда люди выбирают, с кем идти в бой — они смотрят не степень командира по фикху. А Джафар — был известен тем, что почти не терял людей и всегда добивался успеха…

Вот такие вот люди — предстали на крыше перед представителями Ордена, чтобы донести свою правду и правду тех, кого они представляют.

Солнце, наконец, зашло — и шейх Азам прочитал азан, призывая правоверных на молитву. И шейх и Джафар — совершили вуду, ритуальное омовение, после чего совершили намаз аль-Магриб, намаз, положенный к совершению при заходе солнца. При этом — если шейх совершил полный намаз, прочитав три обязательных и два желательных ракаата — то Джафар ограничился двумя ракатами, показывая тем самым, что относит себя к ваххабитам. Мода читать намаз в два ракаата возникла совсем недавно, ее придерживалась в основном молодежь, которой дай волю — и весь их намаз будет состоять из слов «Аллах Акбар». Шейхи традиционной школы выступали против намаза в два раката, называя совершающих его бидаатчиками[127] — и совершив намаз в два ракаата, Джафар бросил тем самым шейху вызов.

Поскольку представители ордена были судьями — они и должны были вести суд. Джеффрис не первый раз был в Мекке, участвовал во всяком. Но даже ему стало не по себе, когда он подумал, что эти двое — только верхушка айсберга, а внизу, в отеле, ждут решения десятки боевиков, за каждым из которых собственное кладбище. И если решение их не устроит…

— Пусть выскажется первым уважаемый Шейх — сказал Джеффрис.

Шейх, перед тем как говорить — провел ладонями по лицу, совершая ритуальное омовение.

— Горе нам, горе всем правоверным — начал он, ибо гьиба[128] поселилась среди нас, джихад забыт и брошен, а каждый, не опасаясь Аллаха, и гнева его набивает карманы деньгами, меняя спасение в Судный день, на ревущий огонь Рва. Бидаатчики и фитначи искажают Шариат и вводят свои правила, как надо поклоняться Аллаху. Нечестивые — безнаказанно творят намиму[129], разделяя умму и внося в нее гибельный раскол. И это в то время, как враги ислама сильны как никогда! Наши друзья, неверные — не знающие Шариата и не слышавшие живительного Слова — призывают нам объединиться во имя Аллаха и нести священный джихад на земли неверных — а что делаем мы, несчастные? Вместо того, чтобы сплотиться — мы ищем розни! Разве не сказано «Если люди начнут призывать друг на друга своими племенами, то бейте их мечом, пока они не начнут призывать друг друга Аллахом!»[130] А что делают наши чеченские братья? Они впадают в грех асабии,[131] они делают асабийю, они говорят на языке проклятых русистов — в то время как этот язык для правоверного хуже лая собаки. Они не пропускают воинов Аллаха к русистам с тем, чтоб те могли сделать Джихад Аллаха на их земле! Как они не боятся предстать перед Аллахом!? Как они не боятся его гнева?