Формула успеха - Фредерик Филипс

К счастью, местный пастор смог найти мне еще одно пристанище, поближе к Эйндховену. Это был дом священника в Динтере, деревушке к северу от Вегела. Жена одного моего приятеля провела меня по местности, кишевшей немецкими патрулями, — она ехала на велосипеде метрах в ста передо мной, пока мы не добрались до того места, где я мог спокойно пересечь шоссе. Следуя по велосипедной тропе, я благополучно приехал в Динтер. Правда, в дороге меня обогнали немецкие солдаты, приписанные к Волкелской военно-воздушной базе. Опасаясь, что им вздумается конфисковать мой велосипед, я перевернул его рулем вниз и сделал вид, что чиню проколотую шину.

В Динтере, где я оставался с неделю, местные подпольщики по мере возможности посвятили меня в положение дел на фронте. И вот, в то достопамятное воскресенье, сидя за обеденным столом после посещения церкви, мы вдруг увидели, как все небо заполнилось раскрывшимися парашютами. Десантники выпрыгивали из низко летящих «Дакот». Это было так потрясающе, даже не верилось! Наконец-то освобождение! После всех этих лет! Интересно, как поступят немцы? Будут сопротивляться или драпанут, как бежали в «Безумный вторник»?

Судя по всему, парашютисты двигались по направлению к нам. Тут уж невозможно было оставаться взаперти! Я кинулся в деревню. И пожалуйста, тут они и были! С первого взгляда больше всего поразило то, что солдаты показались мне прямо-таки толстяками — ведь мы, голландцы, стали все ужасно худыми. А у этих молодых парней к тому же оказались огромные головы! Больше того, они были в толстых свитерах и буквально увешаны автоматами, гранатами и укладками. К этому времени они уже добыли у местных фермеров конные повозки, на которые сложили свои рюкзаки и оружие. Было очевидно, что они в прекрасной форме.

Поскольку я оказался единственным, кто мог бегло с ними общаться, скоро я уже беседовал с капитаном. И, тряся ему руку, так растрогался, что несколько секунд не мог произнести ни слова. Наконец, овладев собой, я спросил, куда они направляются.

— К Вегелскому мосту, — сказал он. Невозможно было удержаться от искушения вызваться показать им дорогу. Однако сначала надо было найти несколько велосипедов, чтобы десантники могли выслать вперед авангард. Неподалеку, держась за рули своих машин, стояло несколько фермеров.

— Мужчины, — сказал я, — этим солдатам нужны ваши велосипеды. Прошу вас…

Эта просьба не встретила никакого энтузиазма.

— Вы что, ненормальные? — разозлился я. — Эти ребята жизнью своей рискуют, чтобы освободить нас. А вам жалко несчастного велосипеда! Что ж, если так, ладно, напишу вам расписку за каждый велосипед. После освобождения можете требовать у мэра новый.

Так я и сделал — написал шесть расписок, поскольку требовалось шесть велосипедов. Капитан также их подписал. Тут вдруг один из фермеров бросился домой и привел нам велосипед жены, почти новый.

С огромным уважением смотрел я на этих десантников, когда они крутили педали по дороге на Вегел, — ведь за любым углом их могла прошить автоматная очередь немцев. Я хотел было поехать с ними, но и пастор принялся меня уговаривать, и люди удержали за полы плаща. Сказали: если нас схватят, меня, как гражданского, сопровождающего вражеских солдат, обвинят в партизанщине. Так что я вернулся в дом пастора, а десантники добрались до Вегелского моста, не встретив в пути никаких препятствий.

Назавтра нас разбудил грохот британских танков по дороге на Вегел. Я опять вознамерился отправиться туда тоже, но теперь дорогу мне преградили немецкие патрули.

В эту ночь разразилось жестокое артиллерийское сражение. Над нашими головами свистели снаряды, пролетавшие то от Вегела к Схийнделским лесам, где окопались нацисты, то обратно. В эту ночь я обнаружил, что человек не всегда знает, чего ему бояться, а чего — нет. В то время, как все остальные перебрались в погреб, я оставался в своей постели, будучи твердо уверен, что эти снаряды — не про меня, и мирно спал.

На следующий день в нашу деревню вошла американская пехота. Когда я спросил их, откуда они, указали дорогу на Вегел. Этого мне хватило. Я быстро собрал свои пожитки, поблагодарил хозяина и хозяйку, вскочил в седло и направился в Вегел, где обнаружил штаб-квартиру 101-го воздушного дивизиона американцев — «Визжащих ангелов». Не терпелось поскорее продолжить свой путь в Эйндховен. Какие-то люди вскрыли гараж, раскопали там вполне работоспособный автомобиль, и в эту замечательную машину вместились: две медсестры, два вышедших из подполья беглеца, один участник Сопротивления, сам владелец гаража — и горы багажа. Одна из сестриц сидела у меня на коленях. Ранним утром мы выехали в Эйндховен, но провели в пути не более получаса, как услышали грохот приближающегося воздушного налета, и, спасаясь, выбрались из машины и разбежались по окрестным полям. Наконец налет закончился. Наступила ночь, но, несмотря на темень, мы доехали до самого Сент-Уденроде, где нас задержал британский военный патруль.

В Сент-Уденроде обнаружилась пивная, однако переночевать было негде. Кто-то улегся на бильярдный стол, кто-то на пол под ним; но всюду было одинаково жестко. В конце концов мы разговорились, и каждый рассказал свою историю. Так мы скоротали ночь, а ранним утром снова пустились в путь и в Эйндховене оказались еще до полудня, и, как выяснилось, как нельзя вовремя, потому что вскоре после этого немцы отбили часть шоссе.

Наконец-то! Не терпелось получить ответы на сотню вопросов одновременно. Как моя семья? В каком состоянии «Вилевал» и «Лак»? Я попросил водителя проехать мимо «Вилевала». Дом стоял пустой, воплощение одиночества. С крыши сорвало почти всю черепицу, часть стены снесена. Гараж полностью уничтожен. Ни единой живой души. Позже я узнал, что леса бомбили союзники, полагавшие, что немцы спрятали там запасы оружия, и что мой двоюродный брат Антон де Йонг, живший в квартире над гаражом, чудом спасся от прямого попадания бомбы.

Оттуда мы поспешили в Эйндховен, по дороге встретив пожарного из филипсовской пожарной команды, который рассказал, что союзники освободили Эйндховен еще в прошлое воскресенье. Но во вторник немцы попытались отбить город, перед этим подвергнув его бомбардировке. Тот налет, что мы слышали по дороге, как раз предназначался Эйндховену! Союзники не успели еще установить противовоздушные батареи, так что немецкие самолеты могли в течение трех четвертей часа безнаказанно бомбить все, что им вздумается. Городу, все еще празднующему освобождение, страшно досталось.

Я спросил, не знает ли он, где мои жена и дети. Он полагал, что в городе, но в «Лаке» ли, сказать не мог. Говорили, что «Лак» горел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});