Буря в Кловерфилде - Светлана Алимова

внутренними делами ковена, поэтому о ней нечего писать, да и неинтересно.

— И ты даже не хочешь узнать?

— Если у вас будет что-нибудь оригинальное, вроде поедания ею младенцев, то я с удовольствием об этом напишу. Но ее любовники, шабаши и тому подобная ерунда меня не интересует. На вас больше не нападали? Я хотел бы написать о борьбе ковена Тринадцати и культа Калунны, но у вас же ничего не происходит!

— Тимоти, мы поймали одну убийцу, но у нас все еще десять пропавших девушек. И все следы ведут в ковен Тринадцати.

— Следы? Они же исчезли бесследно, разве нет?

— Вот именно. Это — явный признак колдовства. И куда делся весь твой детективный пыл? Тебе разве не интересно, куда они пропали? А как же поимка Похитителя принцесс? Ты ведь хотел поймать его, чтобы спасти девушек и утереть нос Алисе.

Тимоти помолчал.

— Госпожа Хоффман, я — занятой человек. И, честно говоря, роль детектива меня изрядно утомила. Я набрал себе материала для десятка статей и больше не хочу рисковать собой. Если во всем этом замешан ведьминский ковен, то я умываю руки. Колдовство — это не моя сфера, а ваша. Обычной логикой ее не понять. Так чего вы от меня хотите?

Беата закусила губу.

— Озвучь мне еще несколько безумных версий их исчезновения. Если девушек похитила ведьма, то для чего?

Тимоти усмехнулся.

— Вы настолько отчаялись? Детектив из вас вышел просто ужасный. Ладно, ловите спасательный круг. Версия первая: друидки похищают красивых и молодых девушек каждые сто лет, чтобы вселиться в них. Так они поддерживают свою молодость. Версия вторая: девушек похитили и превратили в жаб вы сами, чтобы очернить ковен Тринадцати и завоевать доверие мэра, триумфально вернув ему дочь. Версия третья: их всех убила Алиса Лидделл, из ревности и зависти к их молодости. Поэтому она не старается в расследовании, и оно буксует. Может, она принимает ванны из их юной крови, а тела рубит на куски? Днем она дружелюбный офицер полиции, а по ночам — безумная маньячка, одержимая убийствами! Эх, какая бы вышла «горячая» статья! Жаль, что редактор не допустит ее в печать.

Беата фыркнула.

— Фантазия у тебя все еще на высоте. Слушай, а за что ты так не любишь Алису? Или, наоборот, любишь, но сублимируешь это в ядовитые фразочки?

— Меня сейчас стошнит. И от вашей банальности, и от этого предположения, — отвращение в голосе Тимоти было совершенно искренним, — удачи вам в обвинении ковена Тринадцати. Даже если они не при чем, этим можно здорово поломать их репутацию. Но если вдруг вы найдете настоящие доказательства их вины или узнаете кто скрывается за маской Похитителя принцесс, звоните. Я с удовольствием вернусь к нашему расследованию.

Он повесил трубку.

Беата вздохнула.

Похоже, Тимоти напугала вероятность оказаться в склепе, пронзенным вилами, и он свернул свою игру в детектива. А она и в самом деле отчаялась, раз позвонила ему.

Встреча с Алисой тоже не принесла результата: та активно трудилась над делом Хильды Крейн и настаивала, что остальных девушек похитил и убил самый обыкновенный маньяк. Исчезнувшие тела и «немые» души она никак не объясняла, либо повторяла то, что услышала от Беаты: убитые девушки превратились в мстительных призраков, вот и не приходили на спиритические сеансы. А тела просто расчленили и где-то сожгли либо закопали. Но похищения и избавления от тел не могли каждый раз случаться без свидетелей или каких-то накладок. Любой маньяк совершал ошибки. А вот ведьма смогла бы скрыть свое преступление, если имела хоть немного мозгов. А уж если она пустила девушек на ингредиенты для зелий или превратила во что-то вроде тыквы, никто из случайных свидетелей даже не догадался бы об этом. Тимоти был прав: колдовство было не понять обычной логикой.

Устав ломать голову, Беата решила переключиться и заняться чем-то еще. Она вспомнила, что давно не обучала учениц новым заклинаниям, и тут же поняла, что хочет им показать: способ нападения Кхиры, с одновременным призывом нескольких существ и созданием мороков для отвлечения внимания. Вызвать себе защитника могла любая ведьма, но для управления ими следовало потренироваться. Да и Лили следовало развивать ее талант призывательницы как следует.

Придя в дом учениц, она застала громкий скандал: Валери, Лили и Эва орали друг на друга, а их фамильяры грозно шипели и лаяли, едва не бросаясь в драку. Дана молча сидела в сторонке и гладила Мак.

— Так, прекратили балаган! В чем дело?

— Наставница, Валери травит Дану! — возмущенно сообщила Лили. — Постоянно прячет ее вещи: шапку, обувь, расческу — и все это из зависти! Ведь нас берут на ярмарку и прочие гулянья в Кловерфилд, а Валери туда нельзя, вот она и отыгрывается на Дане!

— Дуры! Никого я не травила! Иначе досталось бы всем, а не только ей одной! — яростно возразила Валери.

Ее синие глаза метали молнии.

— Ты Дану никогда не любила, то в озеро столкнешь, то смеешься над ней! — крикнула Лили.

— Я не обязана ее любить!

— Наставница, это она! У Даны вещи не просто прячут, их мешают отыскать! — рассерженная Эва обратилась к Беате. — Друг отлично их находил, а потом перестал, потому что ему перебивали обоняние! Кто-то рассыпал сушеные травы, от которых Друг начинал чихать, и кто это мог быть, кроме Валери?

— Я этого не делала! А вы обе долбанутые! Не смейте обвинять меня!

Беата нахмурилась и обернулась к Дане:

— А ты что скажешь?

— Мне все равно. Мак находит мои вещи.

— Почему не жаловалась на их пропажу? И вообще ничего не говорила об этой ситуации?

Дана промолчала, и за нее ответила сердитая Эва:

— Потому что Валери — ваша подруга. Вы ее любите и все ей простите, а Дану в приюте уже травили! Она привыкла терпеть.

— Ну и дура! Я бы им всем вломила за такое! — огрызнулась Валери. — Беата, я этого не делала!

— А кто тогда? Нас здесь четверо, а мы с Лили никогда бы не стали издеваться над Даной! — возмутилась Эва.

Беата обреченно вздохнула.

Чертовы подростки. Джеральд прав, надо их распихать по каким-нибудь курсам, чтобы не было времени на подобные выходки.

— Успокойтесь. Сейчас мы устроим сеанс ясновидения, и он покажет, что на самом деле произошло. Идите все сюда, — велела Беата.

Ведьмы сели в кружок и погрузились в транс. Последней пропавшей вещью была расческа, и в видении они четко увидели, кто ее взял. А потом вернулся и утащил правый носок Даны.

Транс оборвался.

— Говорила же, я этого не делала! — торжествующе