На тихой улице - Серафина Нова Гласс

говорила… Я думала, тебя силой держат в доме. Думала…

– Все так и есть! Я же говорила, что когда только приехала, несколько месяцев все шло нормально. Тогда я еще понятия не имела, что скоро случится. Лукас пытался создать у соседей определенное мнение обо мне, обхаживал. Но в то время я жила нормально. Он позволял мне заводить друзей, ходить на курсы… как в обычной жизни. Я познакомилась с Калебом как-то вечером, когда гуляла в сквере за домом. Мне просто захотелось подышать свежим воздухом, пока Лукас спал. Я сидела на качелях, а он подошел и предложил затянуться.

– И все это время, пока… Пейдж тебе помогала… она даже не знала, что вы были знакомы?

– Да. Но как я могла ей сказать?

– Ты просто должна была сказать, потому что она отчаянно хочет получить ответы, как ты можешь…

Но я прерываю ее, чтобы объясниться:

– Мы с Калебом стали друзьями. Понимаю, тебе это кажется странным, но между нами всего пять лет разницы. Лукас все сильнее пытался меня контролировать, и мне уже хотелось уехать. Тогда я еще думала, что это возможно. Я не была счастлива и сказала Калебу, что хочу вернуться домой. Мы с ним… сблизились.

Я чувствую, как кривится лицо в уродливом плаче, но не могу позволить себе сломаться. Кора должна понять. Впиваюсь ногтями в ладони, чтобы держать нервы под контролем.

– Насколько сблизились? – осуждающе спрашивает Кора. Такого тона я еще от нее не слышала.

– Очень сильно, – тихо отвечаю я.

– Господи… – бормочет она.

– Он был в ужасном состоянии. Поверь. Он был зависим. И продавал. Началось потихоньку, но потом Калеб плотно подсел и совершал отчаянные поступки. Я знаю, ты мне не веришь. Пейдж считает его одним из лучших студентов, совершенством, но он тогда несколько месяцев как бросил учебу. Пейдж и Грант ни о чем не подозревали. Он продавал их вещи ради дури. Поверь. Богом клянусь, я говорю правду.

Я вижу в ее глазах понимание, как будто это не стало для нее откровением, и она уже не в первый раз об этом слышит.

– Я знаю, – говорит Кора, и я чуть не плачу от облегчения. Уже кое-что.

– Вот почему Калеб обманул меня с документами. Ему нужны были деньги на всякую дрянь. Он пытался выудить из меня больше денег, но я не могла ему дать. А потом…

Я умолкаю, не зная, как рассказать Коре самое трудное – то, за что она никогда меня не простит. Иду к мини-холодильнику, вытаскиваю початую бутылку вина и поднимаю ее, глядя на Кору.

– Конечно, – соглашается она, слегка смягчаясь.

Я наливаю два больших бокала и делаю глоток, а потом снова сажусь.

– Это непросто рассказать, но я тебе доверяю. И молю Господа, чтобы ты мне поверила, – произношу я, не глядя на нее, потому что не хочу увидеть в ее глазах сомнения, а рассказать надо. – Калеб постоянно был не в себе. В такие периоды он держался подальше от Пейдж и Гранта. Он мастерски скрывал все от них, но не от меня. Мы постоянно встречались, когда Лукас работал допоздна, но в конце концов я захотела это прекратить. Эти отношения слишком изматывали. Калебу надо было к врачу. Но он не хотел ничего прекращать.

– Что прекращать?

– Он хотел денег. Я воровала у Лукаса сколько могла, чтобы отдать Калебу, потому что он угрожал мне. Я отдала ему свои последние деньги, а потом начала продавать вещи, которых не хватился бы Лукас, но у меня уже ничего не осталось.

– В каком смысле угрожал? Как? Угрожал убить? О чем ты?

– Типа того. Калеб не знал, что это угроза моей жизни. В то время я и сама не знала, – отвечаю, понимая, насколько уклончиво это звучит.

– Ерунда какая-то.

– Он угрожал рассказать Лукасу, что ребенок, которого я носила, не от него, – шепчу я так тихо, что и сама не уверена, произнесла ли это.

Кора охает и подносит руку к губам.

– Боже! Это правда? – Она встает и делает несколько шагов по комнате, но потом останавливается и садится, и снова встает. Кора смотрит на меня, словно чего-то ждет, и указывает на Эйвери. – Так значит, она… от Калеба? – спрашивает она странным писклявым голосом.

Мне хочется заорать и выбежать за дверь. Меня тошнит. Все рушится, и я не могу больше скрывать правду. Я киваю.

– Да, это и была угроза моей жизни. Если б Лукас понял, что Эйвери не его дочь, он убил бы меня, но Калеб этого не знал.

Кора опять садится с перекошенным лицом. Мне хорошо видны ее глаза. Она быстро качает головой, а потом кивает и снова встает. Я не понимаю, что происходит. Она садится. У меня уже кружится голова от ее суматошных движений. Кора заглядывает мне в глаза.

– Она внучка Пейдж, – произносит она тем же пронзительным от накала эмоций тоном.

– Пейдж не должна это узнать, – говорю я гораздо громче, чем хотела, и мы обе смотрим на Эйвери – к счастью, она лежит тихо.

Кора пока не спорит. Она собирается с духом, чтобы успокоиться.

– Я не понимаю. Почему… Что произошло с Калебом? Что ты сделала?

– Он думал, у меня есть деньги, потому что Лукас богат. И не поверил, когда я сказала, что не могу достать денег. Калеб хотел еще. В тот вечер я просто ехала домой. Лукас был с Финном, в баре или еще где-то, поэтому я тоже решила развеяться. Ничего особенного – сходила в кино, а когда въехала в квартал, там меня поджидал Калеб. Он махнул рукой, чтобы я остановилась.

От воспоминаний у меня перехватывает дыхание. Помню, я увидела его, и мне так хотелось, чтобы он был в себе. Я надеялась, что мы посидим на качелях и поговорим, как раньше. Я просто хотела, чтобы у него все наладилось и он стал тем человеком, с которым я могу сбежать. В трезвом состоянии Калеб был потрясающим, но не в тот вечер.

– Он стоял под дождем, – продолжаю я. – И плакал. Калеб был совершенно не в себе, таким я его еще не видела. Я опустила стекло и спросила, как он. Калеб разозлился. Сначала он извинялся, говорил, что просто хотел поговорить, но потом я поняла, в каком он состоянии, и сказала, что мне надо домой. Калеб потребовал денег. Я опять повторила, что у меня их нет. И тогда он вытащил револьвер, – произношу это, и меня бьет дрожь.

Кора накрывает мои ладони руками, чтобы они не тряслись.