Последний шанс - Лиана Мориарти

Он пообещает таксисту, что оплатит штраф за превышение скорости. В двойном размере. Нет, в тройном.

Можешь сам приехать и посмотреть. Это что, было сказано всерьез? А вдруг Марджи попала в какую-то секту, где практикуют… как же это называется: фетишизм? мазохизм? шведская семья? Говорят, сейчас в моде всякие извращения. Рона колотит от одной только мысли об этом. Ему нравится нормальный, естественный австралийский секс с женщиной, собственной женой, которая не должна спать ни с кем, кроме него. И после этого они должны обняться и уснуть в своей супружеской постели. Вот так: просто и чертовски здорово. Почему он раньше не ценил этого?

Подбегая к воде, Рон видит, что навстречу ему в лунном свете идет знакомая фигура.

– Ты? – изумленно спрашивает он. – Что ты здесь делаешь?

* * *

Софи решила, что все на острове уже насытились сахарной ватой, и упаковала свою машину. У всех детей теперь повышенный уровень сахара в крови. С этими ярко раскрашенными лицами они похожи на миниатюрных демонов, и ребятишки постарше бегают повсюду дикими стайками, издавая странное рычание. Разве детям не пора спать? Джаз-банд Кэллума сложил инструменты, и в динамиках грохочет латиноамериканская музыка. Уличные артисты закончили свое выступление. Софи видит двух страстно целующихся клоунов.

Софи снимает крылышки и надевает поверх платья джинсовую куртку. Чуть раньше она собиралась где-нибудь перекусить, но, как ни странно, потеряла аппетит. Ей только хочется еще глинтвейна – она пьет его как воду. Чем больше Софи пьет, тем больше ей нравится этот напиток. В голове у нее немного шумит.

Так забавно, что оба потенциальных кандидата самоустранились с интервалом в полчаса. О-о, это такая потеха! Девчонки попадают от хохота. На основе ее жизни можно снять ситком. Софи хихикает, но это больше похоже на всхлипывание. Или даже на рыдание.

Дело в том, что это не только смешно, но и унизительно. Потому что Софи считала себя такой крутой и неотразимой, ведь ею интересовались сразу двое мужчин, а она сама особенно не интересовалась ни одним из них. Ей вдруг показалось, что у нее куча времени. Стоит лишь возгордиться, как тебя тут же обязательно поставят на место.

И вот она опять одинока, и ей без малого сорок. Очень-очень одинока, и ей совсем скоро исполнится сорок. Замужество ускользнуло, и мечты о детях уплыли между ее неловкими, жадными пальцами. Все надо делать вовремя. И теперь у нее никогда не будет крошки Лили или крошки Джейка. На смертном одре Софи спросит себя: «Что я сделала для человечества?» И станет вспоминать о своих достижениях на посту начальника отдела кадров. Вокруг нее соберутся благодарные члены Комитета по контролю морального состояния сотрудников. Единственный человек, который, очевидно, в нее влюблен, – это Томас, но он женат на другой. А единственный человек, в которого она сама влюблена, – это Кэллум, но он тоже женат на другой.

– Софи.

– Ха! Я как раз о тебе думала.

Софи поднимает глаза на Кэллума, чувствуя, что ее непреодолимо тянет к этому человеку, как металлическую стружку к магниту. Чтобы намертво не приклеиться к его груди, ей приходится упереться каблуками в землю.

– Неужели? И что же именно?

– Я думала… – Черт! Она совершенно не представляет, как закончить фразу.

Но похоже, Кэллума это не смущает. Он оживленно сверкает глазами:

– Может, ты хотела потанцевать со мной?

– Забавно! Именно об этом я и думала!

Кэллум подает ей руку, и Софи берет его за ладонь. В ее крови бурлит безумная радость.

Кэллум наклоняется к ней с широко распахнутыми глазами и спрашивает:

– Глинтвейн сегодня удался, правда?

– О-о! – с трепетом отвечает Софи. – Он просто бесподобен.

* * *

Роза направляется к палатке Энигмы. Сама не зная почему, она тревожится за Грейс. Что-то в выражении ее лица смущает Розу. Какое-то оно безучастное, даже пустое. Кого же оно ей напоминает? О господи, точь-в-точь такое лицо было у того парня, Дженкинса, которого она видела на свадьбе Доры после войны. Ну и глупости же порой приходят ей в голову! Грейс вовсе не страдает военным неврозом! И не собирается совершить глупость!

Тот парень, Дженкинс, повесился в гараже.

Вероятно, дело в том, что Роза всегда немного волновалась за Грейс. С того самого дня, когда Лаура вернулась из роддома домой и вручила новорожденную дочь Саймону со словами: «Вот. Теперь сам с ней и возись. Это ведь ты очень хотел ребенка».

Роза внушает себе, что у Грейс все хорошо, просто замечательно! У нее замечательный муж – Кэллум обожает Грейс, это все видят – и прекрасный ребенок.

Музыка играет чересчур громко. У Розы болит спина. Кто-то натыкается на нее.

– О господи! Извините, пожалуйста!

Потом этот человек исчезает в толпе.

Нынче празднование Годовщины происходит как-то очень уж бурно. У каждого в руках стакан глинтвейна, он сегодня прямо нарасхват, хотя, на вкус Розы, в нем многовато лимона и не хватает мускатного ореха. Когда она наконец входит в палатку младенца Манро, то видит восседающую в кресле с видом важной дамы Энигму, которая указывает на кого-то пальцем. Здесь также Вероника со своей новой подружкой. Та держит на руках Джейка. Кажется, все ведут оживленный разговор с неким мужчиной, одетым, о боже, в желтую футболку. Это же Псих! Очевидно, он все-таки нашел Веронику. Подойдя ближе, Роза видит, что он держит в вытянутых руках какую-то странную урну. Псих объявляет:

– Это прах Элис Манро. Моей матери, Элис Манро.

Вероника открывает от удивления рот, да так и забывает его закрыть.

Энигма от души хохочет:

– Ну не знаю, чей это прах. Но, уверяю вас, точно не Элис Манро!

– Господи, только этого нам не хватало! – произносит рядом с Розой знакомый голос.

Роза оборачивается и изумленно спрашивает:

– А ты что здесь делаешь?

* * *

Рон с ревом мчится по реке на водном мотоцикле. Он поедет с Марджи в отпуск в Тасманию на микроавтобусе с прицепом. Он наконец-то повесит на террасе эту ужасную гравюру, изображающую младенца в цветочном горшке. Он впредь будет более терпеливым с тещей, он разрешит Марджи смотреть это дурацкое шоу в воскресенье вечером, он будет устраивать пикники и присобачивать рождественские фонарики на водосточные желоба. Ему столько всего надо спросить у жены: «Ты по-прежнему тоскуешь по своему отцу, даже не подозревая, что и я ведь тоже по нему скучаю? Ты по-прежнему пишешь письма родителям пропавших детей, думая, что я об этом не догадываюсь? Ты по-прежнему знаешь наизусть слова всех песен Бадди Холли? Как ты считаешь, наши дети нормальные?» Господи Исусе, неужели Вероника пыталась ему сегодня сказать, что она лесбиянка?

* * *

– Я думала, ты в Турции! – говорит Роза.

– Я решила вернуться домой пораньше, – отвечает Лаура.

– Лаура? – нерешительно произносит Псих, опуская урну.

* * *

– Что желаете?

– Пирожок самоса, – отвечает Грейс. – Выглядит очень аппетитно.

* * *

– Ты хорошо танцуешь, – говорит Кэллум.

– Знаю, – откликается Софи.

У нее внутри звучит музыка. Они словно находятся на собственном невидимом острове в окружении перемещающихся по спирали людей. Они двигаются как одно целое. Очень скоро Кэллум поцелует ее.

* * *

– Элис Манро была вашей матерью? – восторженно спрашивает Вероника. Похоже, в ее мире не осталось ничего застывшего и скучного, как это было раньше. – Так что же с ней случилось? Почему она уехала? Что произошло с Джеком? Это удивительно! Невероятно! – Она смотрит на прекрасную в своем спокойствии Одри, которая умело покачивает на плече ребенка. – Ты можешь в это поверить, Одри?

Энигма заявляет:

– Говорю тебе, этот тип мошенник.

– Да неужели? – Псих потряхивает урну. – Попробуйте доказать, что это не прах Элис Манро.

Лаура насмешливо фыркает:

– Ах, Дэвид, перестань!

– Ты действительно знаешь этого человека, Лаура? – спрашивает Энигма. – Наверняка познакомилась с ним за границей, в какой-нибудь ужасной стране. И вообще, почему ты вдруг вернулась? Никто не говорил мне, что ты вернешься раньше времени! Ты заметила, что Марджи сегодня здесь нет? Я вынуждена одна разбираться с проблемами вроде этой!

– Я вернулась раньше, потому что захотела побыть с внуком. – Лаура смотрит на Джейка, которого держит Одри, и неловко гладит его по голове, как какое-нибудь экзотическое животное. – Разве это так странно? Где Грейс? У ребенка голодный вид. А вы кто? – спрашивает она Одри. – Бебиситтер? Неужели они решили нанять няню? Нынче это очень модно!

Вероника приходит в ярость:

– Одри моя подружка, тетя Лаура, и скоро я всем представлю ее как положено. Пока тебя не было, я стала лесбиянкой, но об этом потом. А почему ты думаешь, что этот человек говорит неправду?

– Дэвид пытается развести нас на деньги, – с отвращением произносит Лаура. – Я с ним встречалась, правда совсем недолго. Мы познакомились в клубе. Однажды вечером я совершила ошибку, поделившись с ним конфиденциальной информацией после нескольких бокалов шардоне. Вероника, ты что-то сказала насчет лесбиянок или мне послышалось?