Кровавый плен 2 (СИ) - Фудживара Алиса

– Как это ни печально, как это ни прискорбно – моя любовь должна стать твоей.

Девушка говорила с улыбкой, но в ней проскальзывала горечь.

– Я не понимаю, – Каранель беспокойно сморгнула.

– Это я так, просто болтаю. Не бери в голову, – Мария отмахнулась и повернулась к зеркалу взглянуть на корсет, затянутый слабо и неуклюже, но девушка все равно довольно кивнула. Она взяла ребенка за руки и снова присела.

– Ты стабилизируешь силу лорда в момент, когда вернешь свою. Убивать его не придется.

– Я не…

Мария подалась вперед и заключила девочку в объятия.

– Прости, что взваливаю на тебя такое бремя. Но так надо. Прости меня, кнопка.

Каранель беспокойно встрепенулась, потому что по тону голоса невесты казалось, что она вот-вот заплачет. Но когда Мария отстранилась, лицо ее излучало прежнюю легкость и беззаботность.

– А теперь, – девушка взглянула на часы, висящие на стене, – ты должна разозлиться.

Каранель встревоженно заморгала, не понимая, что происходит. Ей нельзя было злиться. Да и зачем?

– Я не…

– Разве ты не видишь, что тебя используют? – ядовито прыснула Мария, рывком подтягивая девочку к себе. – Ты никому не нужна! Ты – ошибка!

Каранель предприняла попытку вырваться. Сердце ее упало на дно колодца, волной поднимая знакомые ощущения в теле. Силы. Нарастающей и жаждущей защитить ее. Единственным доступным способом.

Смысл происходящего не укладывался в детской голове. Все произошло слишком внезапно. Она не успела даже осознать, что к чему.

– Никто тебя не любит! – цепкие пальцы, вцепившиеся девочке в горло, принялись неумолимо сжиматься. Мария пылала злобой и ненавистью. Неистовое желание убить, исходящее от нее, возникло вдруг из ниоткуда. – У такой как ты нет права жить! Ты должна умереть!

Воспоминания возвратились, воссоединяя целостность личности. Дополняя ту часть сознания, что все эти десять лет Кара считала единственной истинной собой. Она отчетливо ощущала суть того, что из нее вырвалось. То, чему она запретила возвращаться. То, что несло погибель всем. На много миль вокруг. И злилась. Злилась так, что полностью отринула себя, лишь бы никто не пострадал. Нырнув в печаль и горечь. В несправедливость мироздания. В то светлое, что почти иссякло, задавленное разрушительным даром отнимать жизни. И вторая волна, едва ощутимая и невесомая, раскатилась столь стремительно, что поглотила своего жестокого собрата за миг до того, как случилось бы непоправимое.

Глава 24. Грани благоразумия

Медленно разлепив тяжелые веки, Кара издала хриплый приглушенный стон. Тело ощущалось мешком, набитым камнями. С трудом сфокусировав зрение, девушка окинула комнату мутным взглядом, пытаясь понять, где находится. Знакомый потолок. Знакомый интерьер. Знакомая кровать, на которой она лежала. Все вокруг – знакомое, но теперь какое-то иное. Пока сознание соединяло две части себя, Кара подняла левую ладонь к лицу, чувствуя тупую ноющую боль. Кожа оказалась ровная и гладкая. Ни следа недавнего ранения. Как не обнаружилось и язв, что покрыли тело перед тем, как она отключилась.

А почему она отключилась?

Девушка прикрыла лицо рукой, силясь восстановить цепочку последних событий. После возвращения силы кисть, казалось, весит как все ее тело.

После возвращения силы?

Широко распахнув глаза, Кара резко села в кровати, но тут же согнулась в приступе тошноты. Внутренности, потрясенные неосторожными движениями, дружно решили покинуть ее.

Придерживаясь за прикроватную тумбу, Кара сползла с кровати. Лишь одно сейчас волновало ее больше, чем собственное состояние.

Неслушающиеся ноги запутались в длинной белой сорочке, качнув девушку в сторону. Впившийся в бедро угол стоящего у самой двери комода отозвался болезненным прострелом. Лежавшие сверху предметы загремели, со звоном раскатываясь по полу.

В холле второго этажа стояла гробовая тишина. Слуг не наблюдалось. В покоях Изара оказалось пусто. Цепляясь руками за перила, на ватных ногах Кара спустилась на первый этаж, остановившись на середине лестницы лишь за тем, чтобы еще раз прочистить желудок. Организм был потрясен произошедшими в нем изменениями и пока что не желал привыкать и сотрудничать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нижний холл, такой же безлюдный, как и весь дом, полнился лишь звуком босых ступней о гладкий холодный паркет.

Приступ головокружения застал девушку на середине пути в обеденный зал. Она на краткий миг прижалась плечом к стене, упрямо выравнивая кружащееся пространство перед глазами, и двинулась дальше. Ей нужно было знать. Сейчас же выяснить. Немедленно.

Сердце заколотилось, когда из-за закрытых дверей послышались приглушенные голоса. Кара буквально ввалилась в столовую, повиснув на дверном полотне и окидывая помещение диким смятенным взглядом.

Всеобщее ошеломление смешалось с ее собственным, яростным и тревожным.

– Кара! – Изар спрыгнул с подоконника, на котором сидел.

Вилейн вскочила из-за стола, но под потерянным взглядом дочери подойти не посмела, так и оставшись стоять на месте.

Нила, собиравшаяся проветрить помещение, замерла у оконной створки. Глаза ее взволнованно заблестели.

Борясь с головокружением, без единой мысли в голове, Кара торопливо переводила взгляд с одного на другого в поисках того, терзания о ком подняли ее из магической комы раньше положенного, раньше, чем она смогла полностью восстановиться.

Лэйрьен оттолкнулся от стены и расцепил скрещенные на груди руки. Его жгучий встревоженный взгляд принес ей облегчение.

Живой. Он живой. Все они живы.

Кара тут же расслабилась, перестав сопротивляться желанию прилечь на пол и позволяя хвори снова захватить ее.

Директор вмиг оказался возле нее и крепко прижал к себе, помогая устоять на ногах. Вместе с телом, девушка отпустила и психику, уже не выдерживающую бесконечного, не прекращающегося наплыва тяжелых эмоций. И завыла как ребенок. Как маленькая она на кровавом пляже. Руки дрожали, вспоминая, как вонзили кинжал в грудь дорогого сердцу мужчины. Лэй гладил ее по волосам, уверяя что все хорошо, что все позади, но она не реагировала, пока не выплакала все, что накопилось за время ее продолжительных переживаний. Окружающие тактично хранили безмолвие, выжидая, когда кризис момента сойдет на нет.

Когда от плача девушки остались одни только тихие всхлипы, Вилейн осторожно двинулась к ней, желая проявить родительское участие.

– Дорогая… – женщина протянула руку, собираясь дотронуться до плеча дочери.

Кара отпрянула от мужской груди и развернулась, со всей силы впечатывая матери пощечину. Сила, отзываясь на бессознательный призыв и стремясь наказать виновницу ее гнева, оставила на коже женщины глубокую рытвину. Радужка девушки на краткий миг вспыхнула алым и тут же погасла.

Вилейн отшатнулась, зажимая ладонью рваный порез. Хлынувшая кровь потекла багряной дорожкой вниз по шее и руке, пачкая дорогую полупрозрачную ткань белоснежной блузки.

– Ты это заслужила! – сгоряча бросила дочь, нисколько не переживая по поводу того, что причинила боль, пусть и нечаянно.

На древнем все заживет. Само. Через какое-то время. А собственноручно залечить сотворенное она и не подумает. Ведь мать так ненавидела это ее проявление. Так пусть обходится без него.

Изар нахмурился, подозревая между ними конфликт, о котором он не в курсе. А на лице Нилен, напротив, проскользнула довольная, едва заметная, улыбка – Кара нашла в себе силы противостоять матери. И Вилейн, наконец, получила ощутимый отпор.

Лэй подхватил пошатнувшуюся девушку, вновь прижимая к себе, теперь уже спиной. Кара опустила ладони на его предплечья, бережно обвившие ее талию, и измученно прикрыла глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ей хотелось обвинять мать. Обвинять их всех. Ненавидеть. За то, что так жестоко поступили. За то, что не сказали, что ее ждет. Но сил на злость совершенно не нашлось.

Присутствующие прекрасно все понимали и без слов. Потому и молчали.