Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Лефорт поведал кремлёвские новости: Государь Феодор Алек- сеич всё так же мается цингой, ни учёные лекари, ни знахари не помо­гают. Ходит с трудом, ноги распухли. У него нынче в любимцах князь Василь Васильевич Голицин: носит царю польские книжки и парсуны, читают вместе. Наверху польский язык в моде. Много споров о войне на Украине. Лефорт отхлебнул мальвазию и спросил:

—              Из-за чего там вся эта смута? Я в России не первый год. Но по­нять, почему мы нынче воюем с султаном, не могу. Объясните, полков­ник.

Кроуфорд ответил не сразу: — Не так просто разобраться в сием змеином клубке. Главное, ко­нечно, земля. Лучшие земли в Европе лежали пусты, пока всё Дикое поле было за крымским ханом. Московские государи давно начали при­бирать к рукам земли на правобережной Украине. Да и Литва времени не теряла: паны сто лет строят на левом берегу крепость за крепостью, защищают землю от татарских разбоев.

На украинских землях выросли несметные богатства князей Вишневецких, Чарторижских, Острожских. Большой кус отхватили, да удержать не смогли. Принялись паны силком загонять хлопов в унию. Поменять веру не просто. Страшное дело: довести смердов до отчаяния.

Тут и подвернулся Богдан Хмельницкий. За ним пошли. Богдан долго метался между ханом, шведами и Варшавой. А когда и татары, и поляки озверели от его измен и предательств, да загнали в угол, пошёл на поклон Московскому царю. А не хотелось.

Осторожен был Алексей Михайлович, зело войны не любил, да ведь отказаться от Малороссии никак невозможно! Вот и влез в этот змеиный котёл.

—              На Украине редко, когда меньше трёх гетманов, — добавил Гор­дон. — На левобережной Украине — свой, на правом берегу — второй, а в Запорожской сечи — третий. И каждый норовит другим глотку пе­регрызть да стать полным владыкой. Говорят, где два хохла, там три гетмана.

—              Но султану-то, что за дело до Украйны? У него земель хватает.

—              Сие есть большой европейский политик! — Кроуфорд поднял палец. — Султан нынче собрался воевать с императором. А прежде чем пойти на Вену, надо обеспечить спокойный тыл. Поляков он недавно разгромил, теперь очередь Москвы.

—              Круто завязан клубок, — кивнул Лефорт.

—Не нами заварено, да нам хлебать. Ладно. За Карла Второго, короля Англии! Виват!

Гордон поднял бокал. Офицеры дружно выпили за короля.

На поварне тем временем тоже собралась добрая компания: Лёха, Иван и Стас, старый, ещё с польских времён, денщик Гордона. Подливая Стасу брагу из жбана, Ванька спрашивал, обсасывая сушёную воблу:

—              А каков он есть, твой полковник? Строг?

—              Ни. Добрый пан. Но горяч. Ежели что, схватит дубинку. Но без дела не тронет. Справедливый.

С утра начали объезжать московские приказы. Часть из обещан­ногожалованья полку выдали серебром, часть — соболями. Остальное посулили в Севске. Труднее вышло со снаряжением. Гордон долго ла­ялся с подьячим в Казанском приказе. Ничего не добился, плюнул.

Иван бурчал:

—              Разве так чего получишь? Отправьте меня: глядишь, и уговорю.

Гордон посмотрел на парня с сомнением, но отпустил. После обеда Ваня привёз обещанные полку барабаны. Он не ругался, разго­варивал тихо, уважительно, но его почему-то слушали.

Полковник обрадовался, приказал выдать Ваньке с Лёхой синие драгунские кафтаны, железные шишаки и отправил по приказам вдвоём, на добычу.

—Справишься, будешь обер-капрал! — сказал он Ваньке. — Как это у тебя получается?

Иван только плечами пожал. Был него талант: люди парню ве­рили.Поговорит с незнакомым мужиком всего ничего, а тот ему все свои тайны поведает.

Проверив списки полученного, Гордон наградил Ваньку рублём из своего кармана. Назавтра на рассвете выехали в Севск в пяти санях.

Дорога

Не так давно южные рубежи Московской Державы лежали по Оке. Калуга, Кашира, Серпухов были пограничными крепостями. За два века неусыпными трудами и заботами московских государей сей рубеж отодвинулся далеко на полдень, аж за Северский Донец. И вы­растали там пограничные городки, а в них несли службу городовые стрельцы и пушкари с огненным боем. А казаки степь сторожили.

Теперь татары да ногаи редко забегали в эти края, опасались. Мужики из российских земель и с правобережной Украины толпами бежали туда от притеснений панов и помещиков да, пуще того, от та­тарских грабежей и погромов, распахивали щедрый чернозём, ста­вили слободы. Потому и назвали край Слободской Украиной.

Драгунский полк Гордона стоял в Севске, поближе к южной гра­нице.

Кони у Гордона добрые. За пять дней добрались до Севска. Вече­ром увидели дубовые стены и башни городка над высоким мысом у слияния Сева и Марицы. Дом Гордона стоял не в крепости, а внизу, в городе.

Полковник сразу разослал офицеров собирать полк. Зиму дра­гуны прожили в окрестных деревнях, на постое. Но нынче Гордон не ждал весны. И через пару дней начались ежедневные учения.

Друзей определили в роту капитана Фишера. Невысокий, тол­стый, лысый Ганс нещадно, с утра и до вечера, учил драгун марши­ровке. На лугу, у Спасо-Преображенского монастыря, весь снег до травы вытоптали. По-русски Ганс говорил вполне внятно, а уж матом ругался! После учений капитан любил посидеть в шинке с младшими офицерами. За кружкой пива Фишер добрел и становился прост.

«Капитан у нас неплохой мужик», — подумал Иван.

Попривыкнув, Лёха спросил командира:

—              Какого рожна мы так мучаем драгун, обучая строю? Правое плечо вперёд! Левое плечо вперёд! Все подмётки стёрли.

—О, Алекс, ты есть варвар! — смеялся Ганс, вытирая рыжие усы.

—Фрунт — основа военной науки ин Еуропа! Смотри! — Он нарисовал ножом на досках стола квадрат. — Это строй карре! Выстрой умелых золдатен в карре. Первый шеренга — пики наперевес, второй и третий —фузеи4 наготове. Добрый карре устоит против армии дикарей! Они бросаются на нас, как пёс на ежа. А им в морду дружный залп второй и третий шеренги. И враги бегут! Карре — как живая крепость, пока не рассыплется, его не возьмёшь. Потому что тут строй. Плечо к плечу, как в легионах Цезаря. Упал один, вместо него встал другой. Карре идёт по полю битвы как один человек. Для того и нужно учить фрунт. Чтобы все, как один. И по команде: напра-ву, нале-ву. И огонь, как один. Залпом. А ты говоришь.

Лёха чесал в затылке, а Иван кивал:

—В строю и струсишь, не побежишь — некуда.

—Ти прав, Ванья! Зольдата в строю можно убить, но нельзя по- бедить4.

Через неделю маршировки Фишер перешёл к стрельбе залпом, по команде. И особо, отобрав дюжину лучших в роте солдат, учил бро­сать ручные гренады. Гренад было мало. Их давали счётом, учили на незаряженных.

—Гренадиры — мой артиллерия, — объяснил Фишер Лёхе.

Как-то к марширующей роте подъехал на гнедой кобылке пол­ковник. Посмотрел внимательно, похвалил:

—Неплохо, Ганс, совсем неплохо. Как тебе новички?

—Зер гут. Из Куницина хороший поручик выйдет.

—              Так я и полагал. Быть по сему. А Ивана я заберу. Грамотный пи­сарь в полку зело нужен.

—             Жалко отдавать. Дельный парень.

—             Не проси, не оставлю. Ты, Иван, получишь чин прапорщика. Хоть и младший, а офицер. Из какого роду?

—             Бекбулатовы мы.

—             Так и запишем: прапорщик Бекбулатов. Через пару дней — в Путивль.

«Ну и дела! Приеду в Казань, все ахнут. Был вчера Ванька — по­дьячий, а ныне прапорщик Бекбулатов! — обрадовался Иван. Тихонько постучал по прикладу, чтобы не спугнуть удачу. — Повезёт, глядишь, и до «Ивана Измаиловича» доживу. Хотя навряд ли. Зело большой чин надо заслужить, чтоб по отечеству величали».

Назавтра Фишер устроил роте конные учения. Тут он много не требовал. Говорил:

—             Драгун к бою едет верхом, а дерётся пешком.

***

Гордон отослал полк в Путивль, оставив в Севске Ландельса, майора Шульца, Бекбулатова и дюжину драгун. Надо было получить припасы для Чигирина на случай осады.