Мятежный дом - Ольга Чигиринская

– Значит, Хельга настроена очень серьезно? Она ведь не может позволить себе оставлять свидетелей.

– Серьезно – это не то сло-ово, – сказал Марио.

– Я не буду наниматься на эту навегу, – Дик раздавил сигарету в лужице на полу. – И Габо не советую. И вам, Марио, лучше с нее уходить.

– Это почему же? – наклонил голову Марио.

– Госпожа Хельга будет искать возможности отомстить не только пиратам – но и своему мужу. Может быть, он поступил с ней вероломно. Может быть, он виноват – но из-за его вины не должны гибнуть навегарес. Мистресс Хельга хочет показать, кто из них на самом деле мужчина. Я в этом участвовать не стану.

– Да что-о ты знаешь о Хельге, малыш? – Марио наморщил нос. – Что ты вообще, раз на то пошло, знаешь о женщинах?

– Больше, чем знали вы в моем возрасте. И я не думаю, – Дик вспомнил последнюю охоту капитана Хару, – что женщины очень отличаются от мужчин, когда речь идет о потере лица.

– Он прав, Марио, – перебил связника Дельгадо. – Мы оба знем, что он прав – и именно поэтому, Дик, мы пойдем на этой навеге. У Хельги не ангельский характер, но она слушает людей, которые рядом. И ради них удержится от глупостей.

– И мы привезем больше, чем любая другая навега, – подхватил Марио. – И докажем, что Торвальд говнюк. Потому что – между нами, девочками – так оно и есть.

– Хорошо, я был неправ, – Дик всмотрелся в дождевой сумрак. – Может быть, я и пойду с вами. Но эти три недели мне нужно провести на континенте.

– Как тебя найти? – спросил Марио.

Дик назвал адрес на общественном сантор-сервере.

– Я буду стараться проверять его каждый день. Хотя не знаю, получится или нет. Но буду пользоваться каждым случаем.

– Наш индекс ты знаешь?

– Я не хотел бы писать вам напрямую. Лучше и вам для связи завести где-то бесплатный адрес.

– Дело, – согласился Марио. – Идем в рубку.

Дик пошел за ним – и застыл на пороге.

Проводя дни за наладкой аппаратуры, Марио, слушал развлекательные программы, отключая, чтобы не отвлекал, видеоряд. И вот сейчас, в такт пляшущим над панелью язычкам разноцветного рисованного пламени, в рубке звенела задорная песенка на гэльском:

– В тени бузинного кустаТрава зеленая густа,Там целовал меня в устаМой единственный, мой Дэви.

Локон свой кудрявый мнеПодари на память, Дэви.Локон свой кудрявый мнеПодари, мой милый Дэви…

Дело было даже не в том, что на борту «Паломника» юноша слышал эту песню несчетное множество раз – мистресс Хару и напевала ее, и любила слушать в исполнении Гилл Моран и «Сверчков». Юношу остановил на пороге голос, разливавший мелодию колоратурами, до которых Гил Моран было ох, далеко…

Голос Бет.

* * *

Атмосфера такого рода балов и концертов была знакома Бет с раннего детства. «Люди любят делать добро, а еще больше любят, когда их при этом развлекают», – не без ехидства сказала однажды леди Констанс. С тех пор, как певческий дар Бет открылся, она непременно участвовала в таких концертах, и сейчас нисколько не терялась перед публикой.

Вчера в Совете кланов было страшнее. Все эти взрослые серьезные тётки и дядьки… Все эти вопросы и улыбки… Враждебность под маской снисходительной доброжелательности… А здесь – привычная, милая сцена, и публика искренне благосклонна.

Она выбрала песни Тир-нан-Ог не только потому, что слышала и напевала их с детства, еще не научившись разбирать слова. Не только потому, что простые мелодии открывали простор для импровизаций. Но и потому что этот благотворительный концерт должен был транслироваться на всю планету и Бет лелеяла надежду на то, что хотя бы случайно ее услышит Дик. Услышит и поймет, что это ему она поет – хотя улыбается при этом другому, бросая взгляды на экранированную силовым полем императорскую ложу.

Раскланявшись с залом под обвал аплодисментов, и крики «Бис», Бет отступила за кулису – и тут же Ирис, которого теперь звали Андреа, подал ей сантор с горящим индикатором связи. Выражение его лица при этом было столь почтительно, что Бет сразу поняла, кто ее вызывает.

– Эльза, – услышала она в наушнике голос жениха. – Ты была изумительна. Я и твоя семья просим – спой на бис.

– Хорошо, – она отключилась, улыбнулась… Как хорошо петь сердцем. Как хорошо знать, что Дик жив.

Хотя подготовленная несколько второпях программа была исчерпана, оркестр состоял из превосходных импровизаторов. Озорная, даже хулиганская идея осенила Бет, пока зал затихал в ожидании песни. Она шепнула дирижеру:

– Со второго повторения припева, в ре миноре, – и шагнула в очерченный светом круг, включая микрофон. Щелчками пальцев обозначила ритм и запела:

Мой горец – парень удалой:Широкоплеч, высок, силён.Нет, не вернётся он домой –Он на изгнанье осуждён.Как мне его вернуть?О, как его вернуть?Я все бы горы отдала,Чтоб горца вновь домой вернуть!

Песня предоставляла не очень много возможностей показать голос – но в ней было столько лихости, что Бет удавалось поднимать на ноги даже самые чопорные аудитории Палао. Вот и на этот раз – на прищелкивание пальцев и притопывание каблука зал ответил хлопками – сначала жидкими, потом все более решительными. Затем вступили ударник, флейта и струны. Бет с некоторым опозданием сообразила: в отличие от предыдущих двух песен эта – не на гэльском, а на стандартной латыни. Ну держитесь, – сказала она себе. Я не я буду, если вы у меня сейчас не запоёте.

Как мне его вернуть?О, как его вернуть?

В зале поднялась, хлопая в такт, какая-то одетая в синее красавица. Бет не знала ее, хотя должна была знать: прием-то устроили для самых сливочных сливок. Надо будет познакомиться потом, – она отметила место, и вовремя: повинуясь ритму и стадному инстинкту люди начинали вставать и за другими столиками. Бет скосила глаза на бабушку, сидящую в первом ряду. Та не трогалась с места и вообще холодным видом показывала недовольство. Наверное, она знает песню. Ба, и с ней сидит кто-то незнакомый. Нет, уже не сидит, встал… и тот угол разморозили, не помогли бабушке подхалимы. Бет, внутренне торжествуя, перешла к финалу.

Ах, знаю, знаю я, когоПовесить надо на сосне,Чтоб горца, друга моегоВернуть горам, лесам и мне!Как мне его вернуть?О, как его вернуть?

Это было, пожалуй, даже слишком – но слова, как говорится, из песни не выкинешь, и правильно разогнанную волну не остановишь. Припев Бет повторила три раза, и ей уже многие подпевали, а кое-где расфуфыренные вавилонские матроны даже и пританцовывали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});