На горах Кавказа - Схимонах Илларион

Коренясь во глубине духа, как свойство Самого Бога – наиболее нам земнородным с сей стороны познаваемого – она подобием своим привлекает на себя взоры Всеблагого, Всемогущего Бога, и здесь, как бы облекаясь в силу Вышнего, делается мощною (способною) исполнять всякую добродетель, распространяя или передавая свою благодетельную силу всем прочим способностям нашей души.

Святые отцы говорят, что такому человеку Господь не попустит погибнуть, но ими же весть судьбами приведет его на стези спасения. И это, конечно, ради Своего подобия (Божия), которое Он являет Своим милосердым сердцем, любовию и сострадательным расположением ко всякой твари.

Патриарх Константинопольский, святой Иеремия, свидетельствует: «положим, что кто-нибудь из нас имел бы своим другом Самого Господа Бога, то, само собою разумеется, чрез это он имел бы своими друзьями и всех небожителей – Ангелов и святых Божиих человеков. Так точно и здесь: кто имеет в своем сердце любовь, тот имеет и все добродетели». Она есть внутренняя сила и корень всего доброго исполнения закона, совмещения всех добрых дел, будучи всем им основание, мать и глава.

Свойство любви невообразимо хорошо изображено из своего блаженного опыта святым Исааком Сирским: «в сердце человека возгорается, – говорит он, – всецелая любовь к Богу, которая безпредельно расширяется и начинает любить всех и все, не разделяясь на части и не привязываясь ни к чему исключительно. Эта безпредельная и целостная любовь рождает истинное ведение истины или духовное созерцание» (слово 18,с.111-113), и потому святой Исаак, в другом месте называет ее первоначальным созерцанием Пресвятой Троицы (сл.55,с.384).

Описывая это состояние сердца, святой отец говорит: «любовь к Богу естественно горяча, и когда нападает на кого без меры, делает душу ту восторженною. Поэтому сердце, ощутившего любовь сию, не может вмещать и выносить ее, но по мере качества нашедшей на него любви усматривается в нем необычайное изменение. И вот ощутительные признаки сей любви: лице у человека делается огненным и радостным, и тело его согревается. Отступает от него страх и стыд, и делается он как бы восторженным. Сила, собирающая во едино ум, бежит от него, и бывает он как бы изумленным. Страшную смерть почитает он радостию; созерцание ума его никак не допускает какого-либо пресечения в помышлении о небесном. И в отсутствии (уединении), незримый никем, он беседует, как присутствующий (как бы кто с ним присутствовал). Ведение и видение его естественные преходят, и не ощущает он чувственным образом движения, возбуждаемого в нем предметами, потому что хотя и делает что, но совершенно того не чувствует, так как ум его парит в созерцании и мысль его как бы всегда беседует с кем другим.

Сим духовным упоением упоевались некогда апостолы, мученики, подвижники и дивные совершали дела (слово 73,с.528-529). Упоенное любовью к Богу сердце человека возгорается о птицах, о животных, о демонах и о всех вообще тварях, о разумных и неразумных, злых и добрых. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека исторгают слезы. От великой и сильной жалости, объемлющей сердце, оно умиляется, и человек не может вынести, или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварию. А потому и о безсловесных и о врагах истины, и о делающих ему вред со слезами приносит молитву, что бы сохранились и были они помилованы, а также и о естестве пресмыкающихся молится с великою жалостию, какая без меры возбуждается в его сердце, до уподобления в этом Богу. Такой человек если десятикратно в день будет предан на сожжение за любовь к людям, не удовлетворяется тем, как Моисей говорил Богу: аще убо оставиши им грех, остави; аще же ни – изглади и мя из книги, в нюже вписал еси (Исх.32,32), и как говорит блаженный Павел: молил бых ся аз отлучен быти от Христа по братий моей (Рим.9,3), и еще: ныне радуюся в скорбях о вас язычниках (Кол.1,24)».

Рассказывают также об Авве Агафоне, будто бы он сказал: желал бы я найти прокаженного и взять у него тело его, а ему отдать свое (сл.48,с.298-302). Такою всеобъемлющею любовию поглощается и плотский человек, боящийся заколения, и душевный – боящийся Суда Божия; остается же, так сказать, один духовный человек, который, будучи исполнен несказанным блаженством любви и созерцания, приобретает полную несомненность упования своего, то есть опытно убеждается в существовании неизреченных благ, уготованных Богом и ему, и всем любящим своего Создателя (сл.38.с.233; сл.80.с.562-563). Вследствии такого несомненного своего упования, он всегда пребывает в глубоком покое, так что если бы небо прильнуло к земле, он и тогда не ужаснулся бы (сл.48.с.38). Само собою разумеется, что при таком состоянии человека, никакая страсть не может нарушить его душевного мира и возмутить тишины его сердца.

Другие писатели говорят о любви тоже в сильных неподражаемых изображениях: «нет ничего на небе и на земле сладостнее, возвышенное, всеобъятнее, привлекательнее, сильнее и лучше любви, потому что любовь рождена от Бога и нигде не может успокоиться как только в Боге, – превысшем всего созданного. Кто любит, тот стремится, летит, радуется, от всего свободен, ничем не удерживается; за все отдает все, и во всех обладает всем, потому что успокоивается превыше всего – в едином Верховном Благе, из Которого исходит всякое благо. Любовь не знает меры и пламенеет паче всякой меры. Она не чувствует бремени, ни во что вменяет труды, берет на себя более, чем может понести, не рассуждает о возможности, потому что все почитает для себя возможным. Любовь всегда бодрственна и в самом сне она не спит, утомляемая – не изнемогает, утесняемая – не стесняется, но подобно живому пламени и горящей, пылающей свече, стремится выспрь и все проникает безпрепятственно. Кто любит, тот разумеет силу вопиющего гласа любви. Да обладает мною любовь, и от безмерного воспламенения и восторга стану я выше себя самого. Воспою песнь любви, последую за тобою, возлюбленным моим, в горняя. Пусть исчезнет душа моя в хвале твоей, торжествуя от любви. Великое дело и подлинно великое благо – любовь. Она одна всякое бремя делает легким и равнодушно переносит все неприятности в жизни.

Если желаешь быть истинно блаженным, то один Бог – любовь безконечная – должен быть твоим последним и верховным благом. В Боге, как в живом источнике, все – и малый и великий, богатый и убогий, почерпают воду живую, и кто добровольно и охотно Ему служит, тот приемлет благодать на благодать. Никаким временным благом нельзя насытить душу, потому что она сотворена не для наслаждения временным, хотя бы обладала она всеми сотворенными благами, и то не могла бы быть счастлива и блаженна. Человек благоговейный всюду носит с собою Утешителя своего Иисуса и взывает к Нему: со мною буди, Господи Иисусе, на всяком месте и во всякое время . – Да будет мне утешением лишится всякого человеческого утешения (из своего сборника, в который записывались мысли при чтении мною разных книг, без означения их авторов).

Сидит Авраам, праотец Христа по плоти, у двери кущи своей и прилежно смотрит по дороге во все стороны – не увидит ли проходящего странника, дабы взять его к себе в дом, угостить и упокоить. Ибо сердце его горит и пламенеет любовью к ближнему. И вот, к невообразимой радости, видит – вдали показались три страннника. Спешит старец навстречу дорогим гостям, падает на колена и, простирая к ним руки, молит, говоря: господине мои! … аще обретох благодать пред Вами, не мините раба своего, но зайдите в хижину мою и препокойтесь у меня . А сам, презирая свою столетнюю дряхлость, спешно бежит к жене своей Сарре: скорее , говорит, замеси муки и сотвори опресноки и опять скорейшим движением спешит к своему стаду, чтобы взять наилучшего, упитанного овна и приготовить вкусный обед для дорогих гостей, никак ему не знаемых.

Вот совершенный и редкий пример любви к ближним!… Указывая на сие, святой апостол говорит: страннолюбия не забывайте, ибо нецыи не ведавшия странноприяша Ангелы (Евр.13,2). И ради таковой любви к ближним наречен был друг Божий, приял великие обетования Божии и видел день Господень в прообразе – когда вознес на жертву, по повелению Господа, возлюбленного сына своего Исаака. О сем говорит евреям Сам Господь Иисус Христос: Авраам, отец ваш … видел день Мой и возрадовался (Ин.8,56).

И рече Моисей ко Господу: велик грех согрешил народ сей. Но если оставишь им грех сей, то оставь, а если же нет, то и меня изгладь из книги, в которую вписал (Исх.32,32).

Велик и сей пример любви к братиям и неподражаем. И это тоже в Ветхом Законе, когда свет благодатный еще так мало просиявал даже и в избранном роде еврейском. И притек юноша, возвести Моисею и рече, глаголя: Елдад и Модад пророчествуют в полцех. И отвещав Иисус Навин, предстояй Моисею: господин мой Моисей! запрети им. И рече ему Моисей: еда ревнуеши ты мне; и кто даст всем людем Господним быти пророки, егда даст Господь Духа Своего на них! (Числ.11,27-29). Так Моисей, обладая совершенною любовию к ближним, хотел, чтобы все люди Божии – народ еврейский – были пророками. Такова искренняя любовь: расширяя сердце необъятным пространством, она хочет вместить в себя всех и все. Хождах в широте , – говорит богоотец пророк Давид, – яко заповеди Твоя взысках (Пс.118,45). Святой апостол Павел вмещал в сердце своем и иудеев и язычников и всех людей. Сердце наше распространися к вам, Коринфяне , – писал он к ним, – не тесно вмещаетеся в нем (2 Кор.6,11-12).