Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

по-хамски себя вел в позапрошлый понедельник?

– Когда? – будто пугается Назарий. – А что было в понедельник?

– То, что я так выгляжу, не означает, что меня нужно избегать.

– Я не понимаю, о чем ты… – начинает Назарий, но Фролыч его перебивает:

– Я что, съел бы ее? Такая опека, мне кажется, излишня. Тем более, ты, кажется, не хочешь с ней больше иметь никаких дел.

– Ах, вот в чем дело… – бормочет Назарий. – Нет, ты все неправильно понял. Я просто не хочу, чтобы ты страдал.

– От того, что она пожала бы мне руку, я не стал бы более несчастным, чем уже есть, – сухо замечает тот.

– Не будем об этом, – говорит Назарий. – Я принял решение, и больше не хочу ничего объяснять.

– Плевать мне на твое решение.

– Ладно, – с каким-то отчаянием восклицает Назарий. – Я не ссориться пришел. Просто… Сима ушла из дома, я не знаю, где она, подумал, что может быть у тебя…

– Ах, вот оно что. Но ей же нельзя бывать у меня, так ведь? Ты уж как-нибудь определись…

Сима не слышит ответа Назария. По звукам она предполагает, что он приподнял и поставил чашку, которая была на столе.

– Что это такое? – спрашивает он.

– Ты что, не видишь? – Фролыч начинает уже раздражаться. – Это чай.

– Но он черный! – в голосе Назария звучит неподдельное удивление. – Черный чай. Ты ведь его терпеть не можешь! Ты же всегда пил зеленый. Откуда вообще он у тебя взялся?

Сима припоминает день, как покупала продукты и купила именно черный чай с мыслью, что Фролыч наверное слишком суров и консервативен, чтобы любить другие разновидности.

– Может, ты подождешь, пока он позеленеет? – Фролыч берет со стола чашку и через пару секунд со стуком ставит ее в рукомойник.

Назарий фыркает. Проходится по кухне взад-вперед, выходит в коридор. Вскоре раздается спасительный звук закрывающейся входной двери.

Сима медлит немного, а после вылезает из-под стола. Руки и ноги дрожат, как бывает после сильного испуга, но это больше из-за того, что она долго сидела в неудобной позе.

Фролыч свысока глядит на нее.

– Ты, наверное, думаешь, что я нарочно налил тебе этот чай, потому что не люблю его? – его голос дрожит от негодования, хотя она и не собиралась его упрекать. – Думаешь, я совсем не разбираюсь, какой чай тебе нужен, чтобы ты не падала в обморок? Да, я не люблю черный чай. Я ненавижу его! Но глянь, – он показывает ей пустую чашку, – И я не вылил чай. Я его выпил! Ох, какая же это гадость! – он даже морщится.

– Зачем… – начинает, было, Сима и умолкает. Ведь спрашивать не стоит о том, что и так понятно. – Зачем он меня ищет? Я ведь не ушла из дома. Я вернусь. Просто я не могу все время сидеть взаперти!

Фролыч смотрит на нее долгим взглядом.

– Может, он любит тебя? – предполагает он равнодушным тоном, после чего его взгляд становится отсутствующим.

– Разве любовь такая? – произносит она, мысленно видя парня перед собой. – Мне иногда кажется, что он мне и не друг вовсе…

– Что ты собираешься делать? Как жить дальше? – Фролыч отходит от стола, и его голос звучит жестко, как будто ему неприятна та тема, которую он сам и поднял.

– Сейчас я должна идти, пока меня всерьез не начали искать. Я еще никогда не была у вас так поздно.

– А зачем приходила? Чтобы снова пропасть на неделю? А может, на месяц? А потом снова появиться… зачем?

В его словах звучит столько боли, что эта боль отдает у Симы в сердце. Она прижимает руку к груди, не в силах вздохнуть.

– Если бы я только знала, – выдавливает она.

– Ладно, иди, – быстро говорит Фролыч и отворачивается.

Сима задерживается в прихожей. Через минуту Фролыч приходит туда же и снимает с вешалки пальто.

– А вы куда? – изумляется она.

– Хочу посмотреть, в какую сторону пойдешь, чтобы выстроить на твоем пути высоченный забор, – говорит он, смахивая пыль со своих ботинок.

– Но… там скользко и холодно! – протестует Сима. – А вам после болезни…

Фролыч смотрит на нее в упор.

– Лучше скажи, что тебе стыдно находиться рядом со мной.

– Вовсе нет, – поспешно уверяет Сима.

– Район здесь не очень хороший, – уже совсем другим тоном говорит Фролыч. – Иногда безлюдно, а иногда ходят тут всякие.

Он берет с полки черный шарф и небрежно накидывает поверх воротника.

Фролыча переспорить невозможно, поэтому Сима и не продолжает. В горле у нее застревает комок. Чтобы спрятать глаза, на которые накатили слезы, она отворачивается и выходит первая.

Снег скрипит под ногами, скользит и кажется неустойчивым. Сима с беспокойством поглядывает на Фролыча: лучше бы он остался дома. Но он идет бодро, только слегка прихрамывает, как обычно, будто совсем недавно не лежал с воспаленными суставами и не страдал от боли при каждом движении.

Выйдя на прямую дорогу, Сима останавливается.

– Возвращайтесь, дальше я сама, – говорит она.

Он долго смотрит на нее.

– Здесь мне по прямой – и я дома, – говорит она.

Фролыч как будто бы вздрагивает. Может от того, что она сказала – дома.

Ей самой становится от этого не по себе.

– Я имела в виду тот дом, где я временно живу, – поправляется она. – Здесь фонари… не волнуйтесь за меня.

После этих слов лицо Фролыча становится каменным. Ну конечно, как она могла вообразить, что он будет за нее волноваться?

– Я постою здесь, – он на нее не смотрит.

– Нет, лучше идите домой, – Сима пытается сказать это как можно тверже.

– Еще будут распоряжения? – он как будто бы хотел вложить в эти слова насмешку, но это вышло у него как-то тихо и трогательно.

– Да… вспоминайте обо мне. Может, я вас больше не увижу. Вспоминайте о хорошем. Я никогда не желала вам зла.

– Да уж. После сегодняшнего разве можно забыть, – бормочет он. – Чувствую, этот ужасный чай будет вспоминаться мне долго. А…что ты имеешь в виду? Постой! Остановись, тебе говорят!

Сима бежит прочь. Она задыхается. По ее щекам ручьями льются слезы. Она рада одному – что Фролыч не может с такой же прытью броситься за ней следом.

Лишь отбежав на некоторое расстояние, она оборачивается. Фролыч стоит на прежнем месте и смотрит ей вслед. Сима улыбается сквозь слезы и идет дальше, чувствуя спиной его провожающий взгляд.

44 глава

На следующий день к Симе пришел Олег. Его впустила домработница, которую Валерий Романович недавно нанял: он почему-то запретил Симе убирать его кабинет и вообще