Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - Джордж Бейли

Позднее Голицын приукрасил свою историю, и теперь трудно отделить то, что он узнал в МГБ, от того, что ему рассказали в ЦРУ, пытаясь восстановить его память. Тем не менее прошло еще много времени, прежде чем в ЦРУ смогло установить связь голицынского Саши и Орлова. Примерно через полтора года после бегства Голицыну показали список фамилий, и он идентифицировал Виктора Жарова как агента, засланного в Советский Союз с «документами советского солдата». Это было неверно. Жаров работал в Берлине в отделении «Redcap» БОБ, допрашивая беженцев. Нο он был связан с Орловым и его женой, и последующая проверка выявила эти связи и поставила под подозрение Орлова[612].

Как удавалось Орлову столь долго водить за нос следователей ЦРУ? Тот, кто использовал фамилию Орлов со времен власовской армии, был Александром Копатским, известным друзьям и ЦРУ как Саша. После службы в армии Власова он стал членом СБОНР, следовательно, первым на него вышел эмигрантский отдел КГБ. Потом им стал заниматься американский сектор контрразведки, когда БОБ сделала его участником операции «Redcap». Дело Светлова, которое Орлов поддержал, нанеся личный визит в Карлсхорст, пробудило у ЦРУ интерес к документам советских военнослужащих для снабжения ими агентов ЦРУ, засылаемых на территорию СССР. Орлов отлично понимал, как отпускные документы Светлова нужны БОБ. Он ведь был в курсе программы операций мюнхенского отдела против Советов, поэтому легко догадался, как эти документы будут использоваться. Если посмотреть на все с этой точки зрения, легко понять, что Голицын имел в виду именно Орлова[613]. Охота на Сашу продолжалась несколько лет, бросая тень подозрения на многих невиновных офицеров ЦРУ.

Когда мы попросили информацию о Саше в архивах СВР, нам ответили: «Нет никаких сведений о связи Игоря Орлова, Александра Копатского и Франца Койшвитца с советской разведкой». Потом нам сказали, что человек с «документами Игоря Орлова, гражданина Соединенных Штатов, посетил советское посольство (в Вашингтоне) 10 мая 1965 года»[614]. Этот человек якобы родился в Москве и «в конце войны оказался в Германии, в американской зоне, работая гражданским сотрудником в одном из подразделений американской армии. Он женился на немке и в 1961 году вместе с семьей переселился в США, а в 1962 году получил американское гражданство». Судя по этой справке, мужчина заявил, что его и его жену допрашивали в ФБР, стараясь вырвать у них признание в связях с советской разведкой, когда они в 40—50-х годах жили в Германии»[615].

Человек, пришедший в советское посольство, спрашивал о возможности «получить убежище в СССР или соединиться с семьей». В справке говорилось, что из-за путаных ответов на вопросы о его жизни в Германии и отъезде в США в 1961 году, а также из-за «слишком быстрого получения американского гражданства» (в течение одного года) советские чиновники всего лишь дали ему информацию о том, какие ему придется заполнить документы, если он просит убежища или разрешения воссоединиться с семьей, но не помогли ему одолеть бюрократические препоны. Ему надлежало заполнить соответствующие документы и отправить их в посольство по почте или принести лично. «Этот человек больше не приходил в посольство, и его документов никто не видел». Справка заканчивается словами: «Проверка мужчин с фамилией Орлов (Игорь), включая живущих или живших в Германии, результатов не дала»[616].

Итак, по донесениям, Орлов побывал в советском посольстве в Вашингтоне весной 1965 года. Два незнакомых друг с другом сотрудника КГБ позднее идентифицировали его как агента КГБ. В свете того, что нам теперь известно об Орлове, ответ СВР на запрос был, очевидно, искренним.

ЗАМЕСТИТЕЛЬ ШЕФА БОБ ПОЛУЧАЕТ СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ: «REDCAP» В ВЕНЕ

Очень интересная и важная операция «Redcap» имела место в Вене в начале 1955 года, когда переговоры об австрийском государственном договоре зашли в тупик из-за настойчивого требования Советов связать этот договор с мирным договором с Германией. Дэвид Мерфи едва занял свой пост замначальника БОБ, как получил приказ ЦРУ из Вашингтона прибыть в Вену и принять участие в операции, целью которой был Борис Наливайко, в 1947—1948 годах заместитель резидента Комитета информации (КИ) в Берлине.

В качестве «советского консула в Берлине» Наливайко присутствовал в декабре 1951 года на американо-советской встрече в Бремерхафене, посвященной возвращению полученных СССР по лендлизу ледоколов. Его тогдашний интерес к зарубежным вложениям капитала давал шанс предположить, что он будет уязвим для уговоров со стороны западных капиталистов. Наливайко заявил, что имеет около 80 тысяч западных марок и ищет надежный и прибыльный способ вложения своих денег. У него было поразительное знание потребительских товаров и их стоимости. И тогда же он выражал убеждение, что придет время и СССР возродится, но если «погибнет, то он погибнет вместе с ним»[617]. Он как будто представлял собой подходящего кандидата для «Redcap». Представленный Робертом Греем, которого Наливайко знал в связи с делом Малинина как американского журналиста в Берлине, Мерфи представлялся полковником Френсисом Мэннингом, чиновником из Вашингтона, который в «состоянии обсуждать будущее Наливайко».

Грей и Наливайко встретились в городском парке Вены, и Наливайко дал согласие на знакомство с Мэннингом в кафе Гартенбау, выбранному советской стороной. Младший офицер венской миссии заметил в парке офицера КГБ, наблюдавшего за встречей, и выразил сомнение в том, стоит ли идти в кафе, однако венская миссия ЦРУ решила продолжать операцию[618].

До сих пор у нас был только один взгляд на операцию, то есть взгляд ЦРУ, обросший множеством неофициальных реплик и комментариев[619]. Теперь у нас есть «непроверенные» статьи в советской периодической печати и проверенные воспоминания Наливайко об инциденте в кафе Гартенбау. И те, и другие интересны своими подробностями, однако проверенная версия — это версия КГБ[620]. Наливайко отметил, что ему было дано задание расследовать исчезновение в Вене .Петра Дерябина, сотрудника резидентуры КГБ. Резидентура донесла, что не очень беспокоится из-за бегства Дерябина, так как все, что тот знал, ограничивалось его направлением, а именно — безопасностью официальных представителей СССР в Вене[621]. Итак, Наливайко кругами ходил вокруг сотрудников союзнических консульств, надеясь получить информацию о Дерябине. Вот тут-то Грей позвонил ему, настоял на встрече. Получив «добро» от венского резидента, Наливайко взял магнитофон и отправился обедать с Греем в обществе обеих жен. Грей предупредил Наливайко о неприятностях, поджидавших его в Москве, и о возможном отзыве. Наливайко не поверил ему. В свою очередь он спросил Грея о Дерябине, но ответа не получил[622].

Каждый шаг был согласован венским резидентом КГБ с Москвой[623], которая поддержала игру с попыткой ЦРУ завербовать Наливайко, желая нанести американцам ощутимый удар. Советы рассчитывали на то, что предстоящая пропагандистская кампания будет содействовать заключению мирного договора с Австрией. Единственным условием Москвы было протянуть с финалом до февраля, когда наступит очередь Советов получить в свои руки руководство международным сектором Вены.

После свидания с Греем в венском парке Наливайко настаивал, проводя в жизнь план КГБ, чтобы Мэннинг подтвердил свои полномочия. Безопасность в кафе была гарантирована присутствием за столиком двух офицеров из резидентуры КГБ. Там был и третий офицер, специально посланный из Москвы для безопасности Наливайко и неизвестный в лицо американцам. В пятницу, 4 февраля, Москва дала согласие на финальную партию. Наливайко вызвал Грея, согласился встретиться с Мэннингом и назвал место. Ловушка была подготовлена[624].

Хотя американцы не подозревали о планах КГБ, в кафе сначала пришли офицеры ЦРУ, чтобы удостовериться в безопасности места встречи. Потом прибыли Грей и Мэннинг. Как пишет Наливайко, сам он вошел в кафе в 18.00. Грей, сидевший справа от Мэннинга, заметил его и помахал ему рукой. Столик, замечает Наливайко, они «выбрали профессионально» — возле дальней стены рядом с большой пальмой и входом в туалет и в кухню, соответственно, с выходом на улицу.

Наливайко присоединился к американцам, после чего все заказали пиво. Несколько минут все нервничали и почти не разговаривали, потом Наливайко попросил Мэннинга удостоверить свои полномочия, и тот достал письмо, подготовленное специально для этого случая. Наливайко схватил документ правой рукой, а левой выплеснул пиво в лицо Грею и завязал драку с Мэннингом из-за письма, которое хотел спрятать в карман. Неожиданно телохранитель Наливайко ударил Мэннинга, и тут их столик окружили советские офицеры. Тем временем Наливайко, повернувшись к перепуганным австрийцам — хозяевам кафе, закричал, что американцы устроили «провокацию... против советского консула»[625].