Единственная женщина - Анна Берсенева

Тогда Юрку спасло только старое, в три обхвата, дерево во дворе: после того, как несколько пуль из ТТ попали в Ратникова, он упал так, что контрольный выстрел в голову сделать было невозможно.

— Время просто выбрали неудачное, — смеялся он потом. — Если б вечером — обошли бы деревце и дострелили, а так — народ набежал, неудобства…

Может, так оно и было, но Сергей считал, что в тот раз Юрку хотели только попугать, да перестарались — при чем тут дерево, кому оно может помешать, так же, как и набежавший народ!.. Его укрепляло в этом убеждении и то, что покушение не повторили: он знал, что если бы Юра стал в тот раз предметом охоты по-настоящему — все было бы уже давно кончено.

А то, что он так и не нашел тогда этих людей, — Псковитин добавлял к числу постыдных, невыносимых воспоминаний, которых у него даже и после Афгана было немного…

После того случая он ни разу не позволил себе расслабиться, обрубал все хоть мало-мальски опасные связи, которые могли бы возникнуть у «Мегаполис-инвеста» из-за Юриной готовности рискнуть. И вот теперь эта головная боль — Звонницкий с его информационными сетями, к которым Сергей чувствовал стойкую, по-мальчишески упрямую неприязнь — с тех самых пор, как Саша Неделин забивал Юрке голову всеми этими глобальными идеями…

Сегодня он поехал не в бассейн, а на корт — и поэтому разминулся с Ратниковым, который никогда не играл в теннис по утрам, предпочитая плавание. Сергей увидел его спортивный «форд» только у здания «Мегаполиса» и сердито хмыкнул: все равно норовит гонять один, и за рулем!

Гулкой пустоты не чувствовалось в старинном особняке, даже когда людей в нем не было. В этом и было особое, живое тепло старых зданий: наверное, тени, населявшие их, не оставляли места для пустоты. А в их особняке, судя по всему, жили добрые призраки: ни в одном помещении Псковитин не чувствовал себя так хорошо, как здесь, хоть и относился скептически к этим Юриным измышлениям о старых тенях.

Узнав от охранника, что Ратников уже у себя, он сразу поднялся к нему наверх, чтобы выругать за лихачество на машине.

— Юра, ты бы хоть на работу ездил по-человечески! — сказал он с порога, но тут же словно споткнулся об Юркин взгляд.

Тот стоял у огромного, во всю стену, окна, перед которым располагался его рабочий стол, и смотрел на вошедшего Сергея с таким отчаянием, какого тот и предположить в нем не мог.

— Юр, что это с тобой? — испуганно спросил он. — Тебе плохо?

— Сам не знаю, Серега. Мне хорошо — и сердце разрывается, хоть в воду головой. — Помолчав, он объяснил: — Юля звонила. Она, конечно, старается не подавать виду, но я же слышу — у нее слезы в голосе, она уже догадывается, что случилось. А что я ей могу сказать, чем успокоить?

В эту минуту, видя Юрино отчаяние, Сергей как-то забыл, что и его собственные душевные муки были связаны с тем, о чем говорил сейчас его друг. Поэтому он спросил Юру без всякой задней мысли:

— А может, это все пройдет? Ну, с Лизой?.. Вы ж с Юлей все-таки столько лет — всю жизнь, считай…

— Не пройдет, — ответил тот. — Я долго держался, я же сразу почувствовал, кто она для меня… Думал, будем дружить, — усмехнулся он. — Да что там обманывать — мне просто хотелось ее видеть все время, не мог себя перебороть. Я не жалею, Серега! — сказал он с такой страстью, какую Сергей не мог вспомнить в его голосе. — Но я Юлю жалею…

Сергей молчал — что он мог сказать?

— Думаешь, на жалости долго можно продержаться? — спросил он наконец.

— Да нет, это я не так сказал. Если бы только жалость! Я забыть не могу, понимаешь? Как бежали тогда с реки, самогон пили — помнишь? И потом, как первый раз с ней — в деревне на сеновале, сухая ромашка в волосах запуталась… Это теперь одни воспоминания — но я их не могу пересилить. Хотя все переменилось…

— Воспоминания — конечно, воспоминания… — сказал Сергей. — А все-таки, Юр, — вы ведь давно уже с Юлей… врозь живете, и вообще… Ведь все в прошлом, ты сам понимаешь!

Видеть Юрку в таком состоянии было настолько невыносимо, что Сергей, забыв о себе, готов был бросить ему любой спасательный круг. Юра слегка поморщился.

— Ну при чем здесь «врозь»? Я знаю, все так думают: мы отдалились, не заметим, как расстанемся. Это ерунда, Серега! Это же не она мне навязала такую жизнь — просто так сложилось у нас обоих, и я жил так и ни разу не сказал ей, что меня хоть что-то не устраивает. А теперь, значит — извини, дорогая жена, я себе нашел молоденькую девочку, она всегда рядом и смотрит мне в рот? Ведь так это выглядит, каково Юльке это понимать? Я же ненавижу это все — выставки этих девочек сопливых, которыми они друг перед другом хвастаются, как лошадками! А сам…

— Что ж ты делать будешь, Юра? — спросил Сергей, зная, что это для Ратникова всегда было главным: что делать в той или иной ситуации?

— Не знаю. Такой сволочью, как сейчас, я себя никогда еще не чувствовал. Перед Лизой, перед Юлей… Перед собой. Ты же понимаешь — это не то что к Карине ездить после кабака…

Еще бы не понимать! Сергей вспомнил Лизин светящийся навстречу Юре взгляд — какая уж тут Карина…

— Ладно, Сереж! — Ратников пристукнул ладонью по столу. — Разберусь, не маленький. — Лицо его тут же осветилось. — Хотя с ней я себя чувствую именно маленьким, надо же такое! То есть это тоже неправильно я говорю — ее на все хватает одновременно, понимаешь? С ней всяким можно быть — каким ты в состоянии быть, таким и будешь…

Сергей вздрогнул при этих Юриных словах: он вспомнил, какое чувство вызывала Лиза у него самого, и поразился совпадению, которого сам не мог выразить так точно. Он не хотел больше говорить об этом.

К счастью, и Юра тут же спросил его о Звонницком — эта тема волновала последнее время их обоих.

— По-моему, ты все-таки преувеличиваешь, — сказал Ратников. — Ты же сам говоришь: не прослеживается никаких деловых контактов, о которых мы могли бы не знать.

— Я молчу пока, Юра. Как смогу сказать что-то пояснее — скажу. Как он работает — в порядке все?

— Да отлично работает, я очень им доволен! Дотошный, нудный даже, а память, а скорость соображения — как у компьютера, ей-Богу! Он вообще-то золотой человек для дела, не хочется верить в плохое…

— Ну и не верь пока. Все равно уже — не скрывать же от него что-то, раз он работает!

— Да это и невозможно, я же тебе говорил! Он на ключевом месте, это нереально — скрыть хоть что-нибудь.

— Слушай, Юр, — спросил Псковитин. — А почему ты его поставил туда — что-то я о нем раньше не слышал…

— А я давно о нем знаю, — ответил Ратников. — Еще с тех пор, как…

— Это из тех, Сашкиных? — вдруг догадался Сергей.