Око за око - Гарри Тeртлдав

— Из того, что дела идут хорошо в одном месте, еще не следует, что и в остальных все в порядке, — сказал Фред Стейнгейт. Он вздохнул. — Очень жаль.

Майор Смайзерс сложил карту и убрал ее в полевую сумку.

— Нам пора, — сказал он.

Гольдфарб неохотно последовал за ним.

Неподалеку от Маркет-Харборо они прошли мимо батареи семнадцатифунтовых орудий, которые вели огонь по ящерам, засевшим на юге. Артиллеристы, обслуживающие пушки, были голыми по пояс, но никто из них не снимал противогазов.

— Они стреляют снарядами с отравляющим газом, — сказал Гольдфарб и невольно отошел от орудий подальше.

Если один из снарядов случайно разорвется, это ему не слишком поможет, но он ничего не мог с собой поделать.

После того как орудия дали три залпа, артиллеристы прицепили их к грузовикам и быстро сменили позицию. За несколько минут они переместились на двести ярдов и вновь открыли огонь.

Майор и его солдаты едва успели отойти от прежних позиций батареи, как на нее обрушились вражеские снаряды. Гольдфарб залег в воронке. Стейнгейт немного опоздал и свалился на Гольдфарба.

— Ой! — простонал Гольдфарб — Стейнгейт больно ударил его коленом по почкам.

— Извини, — проворчал Стейнгейт. — Мерзавцы времени не теряют, верно?

— К тому же их точности можно позавидовать, — ответил Гольдфарб, пытаясь устроиться поудобнее. — Они с самого начала стреляли практически без промаха. Меня бы не удивило, если бы мне сказали, что на их орудиях имеются радары.

Он не знал, как решается такая задача, но другого объяснения точности и быстроте ответного огня не находил.

Фред Стейнгейт заворочался рядом с Гольдфарбом, лучше его соседу не стало.

— А что такое радар? — спросил он.

— Не имеет значения. Я слишком много болтаю.

Вражеские снаряды перестали падать. Гольдфарб выбрался из воронки. За ним последовал Стейнгейт и с любопытством посмотрел на оператора радарной установки, который почувствовал, что краснеет.

— Верь мне, Фред: тебе Лучше Не Знать.

Стейнгейт распознал заглавные буквы.

— Ах, вот оно что. Ладно, тогда я буду помалкивать.

Мимо них на юг с грохотом промчались три дымящих чудовища на железных гусеницах: два танка «Кромвель» и один тяжелый, «Черчилль». «Кромвели» были усовершенствованными «Крестоносцами», которых и вытеснили, — но значительно уступали танкам, которые начали производить нацисты в последнее время. «Черчилль» обладал мощной броней, но слабым двигателем, да и пушка у него была так себе. Против танков ящеров обе модели не могли устоять[28]. Однако других танков Британия не имела, приходилось довольствоваться тем, что есть.

Фред Стейнгейт помахал командиру «Кромвеля», который выглядывал из открытого люка. Танкист помахал в ответ. В противогазе он был похож на инопланетянина — ничем не хуже ящера.

— Я и не думал, что у нас на руках осталось столько козырей, — признался Стейнгейт.

— Если мы не пустим их в дело сейчас, — ответил Гольдфарб, — другого случая может не представиться. Наши уродцы успешно сражаются с пехотой ящеров. Насколько мне известно, бороться с танками ящеров удается только при помощи отравляющего газа — еще можно, конечно, забраться наверх и бросить бутылку с зажигательной смесью в открытый люк, если очень хочется.

Чем дальше они продвигались на юг, тем больше попадалось воронок от разорвавшихся снарядов. Они прошли мимо обгоревших остовов нескольких британских танков, а также свежих могил, на которых лежали каски. Затем увидели стоящий посреди поля танк ящеров.

Если бы не люди в противогазах, которые вылезали из чудовищной машины, Гольдфарб умер бы на месте от страха. Танк ящеров оказался лишь немногим больше английских, но выглядел впечатляюще. Гладкая броня с изящным наклоном заставила Гольдфарба подумать о «машинах будущего», которые он видел в научных журналах. Что же до пушки…

— Если это не четырех- или пятидюймовый ствол, то я ящер, — пробормотал Гольдфарб. — Выпущенный из такой пушки снаряд просто не заметит нашего танка, если он попадется ему на пути.

— Однако мы его как-то поймали, — заметил Стейнгейт. — И не похоже, чтобы он горел… Наверное, в их бутерброды попало слишком много иприта. — И он рассмеялся собственной шутке.

— Мне все равно, как его укротили наши ребята. — Гольдфарб надел противогаз и проверил, не нарушена ли герметичность. — А теперь, боюсь, пришло время принарядиться.

Сквозь маску противогаза собственный голос показался Гольдфарбу сдавленным и чужим. И все же Фред Стейнгейт его понял.

— Похоже, ты прав, — сказал он и тоже надел противогаз. — Ненавижу эту проклятую штуку, — проворчал он без особой злобы. Застегнув маску, Стейнгейт добавил: — Но вонючий иприт ненавижу больше, вот что я тебе скажу.

Обожженная нога Гольдфарба дернулась — наверное, согласилась с ним.

На севере вновь заговорила британская артиллерия, которая обстреливала позиции ящеров между Бриксвортом и Сколдуэллом.

— Смотри-ка, а там они напирают, — сказал Гольдфарб, предварительно убедившись, что майор Смайзерс их не слышит.

— Ну, если мы не приветим их хорошей порцией газа, ублюдки устроят нам фейерверк из своих мерзких пушек, — ответил Стейнгейт.

Гольдфарб улыбнулся под противогазом, но его спутник ничего не заметил. Йоркширский акцент сделал последнюю фразу Фреда очень забавной. Но если речь Стейнгейта звучала нескладно, то по сути он был совершенно прав.

Карта Смайзерса показывала, что проселочная дорога идет с северо-востока на юго-запад, связывая Сколдуэлл и Бриксворт. За ней находились передовые позиции ящеров. Точнее, раньше находились. Некоторые ящеры оставались на своих местах и продолжали стрелять по наступающим англичанам, но основные силы отступили, как только окопы наполнились ипритом. Ящеры в большинстве получили тяжелые ожоги и отравления. Гольдфарб еще не успел по-настоящему испугаться, а они уже преодолели полосу колючей проволоки и оказались во вражеских траншеях.

— Клянусь богом, если и дальше так будет, мы прорвемся до самого Нортэмптона, — воскликнул Фред Стейнгейт.

Прежде чем Гольдфарб успел ответить, над полем появилась эскадрилья истребителей ящеров. Летчики могли не опасаться иприта; у них имелся запас кислорода. На англичан обрушились бомбы, снаряды и ракеты. Со всех сторон слышались стоны и крики умирающих и раненых. Несколько танков превратились в пылающие костры. Пехота ящеров опомнилась и усилила огонь из стрелкового оружия.

Гольдфарб быстро вырыл для себя небольшой окопчик.

— Похоже, у нас проблемы.

Окопавшийся рядом Фред лишь грустно кивнул.

* * *

Остолоп Дэниелс, сжавшись, сидел под сводами чикагского Колизея, ожидая, что ему на голову рухнет потолок. Колизей построили, использовав фасад тюрьмы Ричмонда, в которой содержались пленные во время войны штатов. Он не знал, как целая стена из Ричмонда могла попасть в Чикаго, но сомневаться не приходилось — он видел ее своими глазами. Он узнал тюрьму и вдруг почувствовал себя солдатом армии конфедератов, оказавшимся узником.

От фасада остались лишь отдельные фрагменты; артиллерия ящеров и бомбардировки с воздуха пробили дыры не только в фасаде, но и в крыше. Разрушение Колизея не слишком тревожило Остолопа, поскольку разбросанные повсюду обломки служили прекрасным укрытием. Если удача не отвернется от американцев, они нанесут здесь такой же урон ящерам, как и во время сражений за чикагские бойни на юго-западе. Ходили слухи, что в некоторых местах до сих пор сохранились очаги сопротивления, откуда снайперы вели прицельный огонь, как только ящеры попадали в зону досягаемости.

— Как дела, лейтенант? — спросил капитан Стэн Шимански, новый командир Дэниелса.

Он был почти вдвое моложе Остолопа (в последнее время старому тренеру стало казаться, что все вокруг него вдвое моложе): светловолосый, похожий на шведа, но коренастый, с круглым лицом и миндалевидными глазами, почти как у японца.

— Со мной полный порядок, сэр, — ответил Остолоп, что было почти правдой. Ему до сих пор не слишком нравилось сидеть на пятой точке, но, с другой стороны, такая возможность предоставлялась ему довольно редко. Возможно, Шимански интересовало, как его новый командир взвода способен переносить нагрузки. — Капитан, я сражаюсь с этими гадами с самого начала войны. И если до сих пор не развалился на составные части, то справлюсь и дальше.

— Ладно, Остолоп, — кивнул Шимански — да, он беспокоился именно об этом. — Кстати, а почему тебя называют Остолоп?

Дэниелс рассмеялся.

— Когда я только начинал играть в бейсбол — примерно в 1904 или 1905 году, — я возил с собой симпатичного щенка. Всякий, кто на него смотрел, тут же говорил: «Какой остолоп». А потом так начали называть меня, в честь собачки. Так что я уже почти сорок лет Остолоп. Если бы не это прозвище, они бы придумали что-нибудь похуже. Бейсболисты — вредные ребята.