Истории будущего - Дэвид Кристиан

доминирующая мировая держава в конце двадцатого столетия, сталкивается с вызовами новых конкурентов. Демократические капиталистические государства, господствовавшие в мире после распада Советского Союза, утрачивают уверенность в будущем – отчасти потому, что замедление развития и рост неравенства подорвали их оптимизм и сократили размеры процветавшего ранее среднего класса. Зато восходящие державы, такие как Индия и Китай, обретают уверенность и напор, а современные военные технологии превращают малочисленных диссидентов в серьезную угрозу глобальному миру. Возможны опасные конфликты. А еще нужно следить за наступлением того критического политического переломного момента, когда национальные лидеры многих стран мира (возможно, убежденные региональными климатическими катастрофами), согласятся с тем, что их собственные жизненно важные интересы требуют общего сотрудничества в построении устойчивого будущего.

Только в экстремальных сценариях «краха» мы полностью проваливаем свой экзамен в качестве управляющих планетой. В худших сценариях человеческое общество гибнет под совместными ударами голода, войн, политического и экономического коллапса и пандемий. Наш вид может быть доведен до исчезновения. Когда люди исчезнут, биосфера будет восстанавливаться на протяжении многих столетий. Тоби Орд предпринял амбициозную попытку оценить вероятность «экзистенциальных катастроф», то есть катастроф, уничтожающих «долгосрочный потенциал» человечества, блокирующих возможности лучшего будущего для тысяч поколений364. По крайне приблизительным оценкам, около 16 процентов (одна шестая целого) возможных вариантов будущего ведут к «экзистенциальной катастрофе». Конечно, к этим оценкам не следует относиться слишком уж серьезно, но они могут указать, в какую сторону посматривать. Из оценок Орда, приведенных в таблице 8.1, видно, что наиболее опасные угрозы нашему будущему исходят от человеческого технологического и экономического превосходства. Вообще это хорошая новость, поскольку подразумевается, что люди должны уметь справляться с такими угрозами.

Таблица 8.1. Вероятность различных экзистенциальных кризисов

*[127]

Источник: Toby Ord, The Precipice.

Примечание Т. Орда: «Мои лучшие оценки вероятности экзистенциальной катастрофы для каждого случая в ближайшие 100 лет (когда катастрофа имеет отсроченные последствия, такие как изменение климата, я говорю о точке невозврата в пределах 100 лет). Этим оценкам присуща значительная неопределенность, их нужно трактовать лишь как более или менее надежные ориентиры, но каждое значение может быть втрое больше или меньше. Обратите внимание, что цифры не совсем совпадают, иначе сложилось бы ложное ощущение точности, а также по причинам, которые обсуждаются в другом месте».

Менее жуткие сценарии можно отыскать в оставшихся 84 процентах воображаемой выборки Орда для вариантов будущего: в них человечество выживает. Тут имеются менее экстремальные сценарии коллапса, не фатальные для нашего выживания в долгосрочной перспективе, но все же довольно катастрофичные. По этим сценариям людским обществам не удастся справиться со сложной задачей управления биосферой, и начинаются темные времена, способные растянуться на века365. Войны опустошат целые регионы, пандемии и голод убьют миллионы человек, большинство выживших будет перебиваться едой от случая к случаю, а состоятельная элита осядет в укрепленных спецпоселениях. Большая часть достижений современной эпохи, в том числе успехи в области прав человека, будет утрачена; рабство и суровые формы гендерного и расового неравенства могут вернуться вместе с новым распространением телесных наказаний, увечий и пыток, поскольку дефицит всего на свете обернется все более отчаянными схватками за выживание. При меньшем количестве продуктов питания, ухудшении медицинского обслуживания и ограниченных запасах анестетиков и основных лекарств ожидаемая продолжительность жизни может упасть до былого аграрного уровня. В сравнении с людьми, отстоящими от нас на несколько столетий, большинство живущих ныне выглядят этакой привилегированной докризисной когортой, которой последней доступны трофеи революции ископаемого топлива. Наши потомки будут задаваться вопросом, что пошло не так и почему мы позволили миропорядку развалиться.

В сценариях «сокращения» правительства и общества придут к выводу, что рост сам по себе является главной проблемой, и сосредоточатся на целях устойчивости и агрессивного обуздания многих тенденций развития. Правительства будут замедлять рост повышением налогов и прямым регулированием неустойчивой деятельности. Сложится более спартанский по условиям жизни мир с небольшим количеством предметов роскоши и строгими ограничениями на размер семьи. Средний материальный уровень жизни большинства людей упадет ниже начала двадцать первого века, хотя богатые элиты продолжат наслаждаться потреблением в защищенных анклавах. Либеральные демократии будут враждовать между собой, поскольку трудно добиться согласия при недостатке ресурсов366. Следовательно, сокращающиеся общества часто станут прибегать к авторитарным методам управления. Эти сценарии ориентируются на стабилизацию, однако менее уважительно относятся к целям свободы и равенства из современных утопических деклараций. Наши потомки узнают, как устойчиво управлять планетой, но, возможно, утратят многие политические и юридические права. Научные и технологические инновации будут продолжаться, хотя, возможно, медленнее, чем в менее авторитарных сценариях. В худшем случае сокращение окажется антиутопическим, даже оруэлловским, а в лучшем случае будущее может выглядеть как анархистский мир Анарреса из «Обездоленных» Урсулы Ле Гуин [128]. От исследования космоса человечество не откажется – более того, это исследование может ускориться при поддержке правительств, конкурирующих за ресурсы астероидов, лун и планет.

Сценарии «устойчивости» сочетают оптимистический дух Кондорсе с реализмом планетарных ограничений. Они предвидят будущее, в котором высокие стандарты жизни будут поддерживаться устойчивыми технологиями, но надежды на бесконечный рост потребления оставлены позади. Эти сценарии наиболее близки к утопическим целям, описанным ранее в настоящей главе. В своей работе «Путешествие на Землю» Пол Рескин воображает турбулентные десятилетия конкуренции традиционных правительств (с традиционными ценностями) с ценностями устойчивости Глобального движения граждан. К середине столетия, когда опасность экологического и политического коллапса окажется очевидной, сложится широкое общественное согласие по поводу устойчивости и возникнут новые всемирные институты для координации общих действий. Ценности большинства обществ сместятся в сторону устойчивости, укрепления равенства и улучшения качества жизни, а не увеличения потребления367. В сценариях устойчивости идея мирового гражданства выглядит убедительнее современного национального гражданства. Но региональное и культурное разнообразие будет сохраняться, как происходит и сегодня во многих мультикультурных национальных государствах.

Технологические инновации продолжатся, за ними будет стоять наиболее могучая движущая сила человеческой истории – коллективное обучение. Эти новшества будут охватывать новые способы устойчивого производства энергии, более дешевые и эффективные формы транспортировки и производства, новые способы очистки и уничтожения парниковых газов и множество типов умных роботов. Они также охватят медицинские технологии, замедляющие старение (некоторые врачи уже рассматривают старение как болезнь, а не неизбежность), увеличивающие продолжительность жизни, предлагающие новые умные протезы и побеждающие болезни вроде рака368. Устойчивые инновации и резкое сокращение напрасных трат, включая военные расходы и рекламу, обеспечат более высокий уровень жизни, чем в начале двадцать первого столетия. Но растущее осознание опасности чрезмерного потребления будет способствовать формированию духа достаточности и широкого равенства. Предположение о том, что прогресс означает бесконечный рост, будет вытеснено новыми определениями, согласно которым прогресс продолжается в стабильном равновесном состоянии, удерживающем человечество в рамках того,