Серж Панин - Жорж Онэ

Выпуск акций потерпел неудачу. Самый крупный банк отнесся к нему неприязненно, капиталисты отказали в доверии. Все же Герцог собрал несколько миллионов от подписок на мелкие суммы. Привратники, кучера, вообще рабочие люди приносили ему свои небольшие сбережения. Тогда он увеличил объявления и рекламы в финансовых газетах, но в них немедленно появились статьи, ослабившие порыв к спекуляции. К тому же стали носиться злые слухи. Ловко воспользовавшись немецким происхождением Герцога, банкиры говорили втихомолку, что цель «Всемирного Кредита» исключительно политическая. Он хотел основать финансовые конторы во всех частях света, чтобы помочь расширению промышленности по ту сторону Рейна. Кроме того, в данную минуту Германия в случае войны должна была сделать заем, и «Всемирный Кредит» мог бы тогда осуществить заем, необходимый для великой военной нации.

Герцог не был из тех людей, которые позволили бы победить себя без борьбы; он старался изо всех сил поднять свое дело, Он начал продавать на бирже значительное количество неразобранных бумаг и заставлял преданных ему людей опять скупать их, создавая таким образом «Всемирному Кредиту» искусственный успех. В несколько дней акции поднялись, начали первенствовать, поддерживаемые единственно необузданною спекуляцией на повышение, предпринятой Герцогом.

Князь не был расположен спрашивать объяснений и, имея слепое доверие к своему компаньону, ничего не подозревал и оставался вполне беззаботным. Он только стал шире жить и действительно жил по-царски.

Кротость Мишелины его поощряла. Не стараясь более скрывать, он обращался с молодой женщиной с полным равнодушием. В домике на аллее Мальо происходили ежедневные свидания Сержа с Жанной. Кейроль, серьезно занятый в конторе выяснением финансовых комбинаций, зависевших от неудачи нового предприятия Герцога, предоставлял жене полную свободу. К тому же у него не было ни малейшего подозрения. Жанна, как весьма многие женщины, награждающие мужей рогами, окружала своего супруга полной предусмотрительностью, принимаемой честным человеком за доказательство любви. Роковая страсть, зажженная Сержем в сердце молодой женщины, становилась ненасытной. Теперь казалось ей невозможным отказаться от постыдного, но сладкого счастья, отведанного при посредстве Панина. Она чувствовала себя способной на все, лишь бы только сохранить своего любовника.

Они запирались вдвоем в темной комнате маленького домика и оставались там целыми часами, опьяненные наслаждением. Отдаваясь сладкой неге, они с неудовольствием встречали час разлуки. У Жанны не раз срывались слова: «О, если бы мы были свободны!…» И часто они строили такие планы: как бы хорошо было удалиться на берег озера, в далекую заброшенную виллу, в тенистое место, полное свежести, и там наслаждаться без конца, оставаясь неразлучными. Женщина, увлекающаяся более, чем мужчина, отдавалась более счастливым мечтам. Жанна несколько раз говорила: «Кто нас удерживает? Уедем вместе!». Но Серж, благоразумный и осторожный, даже в самые страстные минуты возвращал Жанну к действительности. К чему такая огласка? Разве не принадлежали они один другому?

Тогда молодая женщина упрекала его, что он ее любит менее, чем она его. Удивительно, как он может переносить постыдный дележ с Кейролем? Она уже устала от постоянного притворства, к которому ежедневно должна прибегать. Муж внушал ей только ужас, а приходилось лгать и переносить его ласки, вызывающие в ней жестокое отвращение. Серж тихо ее успокаивал и заставлял своими поцелуями со всем примириться.

Между тем произошел довольно серьезный случай. Пьер, встревоженный известием, что Серж увлечен Герцогом на опасную почву финансовых спекуляций, оставил свои копи и приехал. Письма, присылаемые Мишелиной другу детства, невольному свидетелю ее несчастья, дышали спокойствием и безропотностью, Молодая женщина, полная гордости, заботливо скрывала от Пьера усиленные страдания, находя, что ему последнему она согласилась бы высказать свои горькие жалобы. Наоборот, в своих письмах она рисовала Сержа уже раскаявшимся и сделавшимся опять нежным.

Марешаль, руководствуясь своими расчетами, также скрывал от приятеля истину. Он боялся возможного вмешательства Пьера и хотел избавить госпожу Деварен от чрезвычайного горя, если бы ее приемный сын вступил в смертельную борьбу с ее зятем.

Объявления о подписке на бумаги «Всемирного Кредита» проникли в провинцию. В одно прекрасное утро Пьер увидел на стенах здания, где он жил, несколько наклеенных афиш, на которых особенно ярко выделялись имена членов правления нового общества. Между ними стояло имя Панина, но не было имени Кейроля. Это взволновало Пьера. Он вспомнил, какое неприятное впечатление произвел на него Герцог в минуту своего вступления в «Дом Деварен». Он написал госпоже Деварен, спрашивая, что случилось, Ответа не было. Тогда он, не колеблясь ни минуты, сел на поезд железной дороги и поехал в Париж.

Пьер нашел госпожу Деварен страшно взволнованной. Акции «Всемирного Кредита» пали на последней бирже до ста двадцати франков. Последовала паника. Дело считалось совершенно проигранным, а обладатели бумаг еще более увеличивали зло поспешной продажей их.

В это время Савиньян вышел от госпожи Деварен. Фат хотел насладиться зрелищем гибели князя, которого он всегда ненавидел, считая его похитителем своих прав на состояние Деварен. Он принялся было соболезновать, но тетка выслушала его очень холодно, и он счел нужным оставить этот «похоронный дом», как он насмешливо выражался.

Кейроль, более занятой за эти дни интересами Панина, чем собственными делами, ходил с улицы Св. Доминика на улицу Тэбу и обратно. Взволнованный, бледный, он все-таки не терял головы, ясно отдавая себе отчет во всем происходившем. Он уже спас «Европейский Кредит», порвав шесть недель тому назад связи с «Всемирным Кредитом», несмотря на просьбы госпожи Деварен, желавшей видеть оба эти предприятия хотя бы временно соединенными, в надежде, что одно может поддержать другое. Но опытный, честный и неумолимый Кейроль первый раз в жизни наотрез отказался в повиновении госпоже Деварен. Приняв такое решение, как капитан корабля, бросающий в море часть груза, чтобы спасти остаток товаров и экипаж, он поступил круто, но зато «Европейский Кредит» был спасен. Правда, его акции несколько упали, но уже замечалась наклонность к повышению. Имя Кейроля и его положение во главе дела успокоили публику и акционеры выражали ему полное доверие.