Серж Панин - Жорж Онэ

— Нет, — сказал Серж, — я отказываюсь от этого.

— В таком случае вам остается только собственными силами выпутаться из такого затруднения.

— Каким образом? — спросил удивленный Серж.

Герцог серьезно посмотрел на князя.

— Это… вступить на тот путь, который я готов открыть вам, — сказал он, — и где я буду вашим проводником, а именно: пуститься в дела.

Князь посмотрел пристально на Герцога, стараясь прочитать на его лице что-нибудь, но оно было непроницаемо.

— Чтобы пуститься в финансовые предприятия, нужна опытность, а у меня ее нет, — сказал он.

— Вам поможет моя, — ответил Герцог.

— Нужны деньги, — продолжал князь, — а у меня их тоже нет.

— Я не прошу у вас денег, я вам их предлагаю.

— Каково же будет мое участие, мой вклад?

— Вашим вкладом будут: ваши связи, уважение, которое внушает зять госпожи Деварен, обаяние вашего имени.

Князь сказал с надменным видом:

— Мои связи личные, и я сомневаюсь, чтобы они могли принести вам пользу. Теща моя враждебно относится ко мне и не сделает для меня ничего. Что касается моего имени, оно не принадлежит мне. Оно всецело принадлежит тем, которые с честью носили его до меня.

— Нет, ваши связи принесут мне огромную пользу в моем деле, — сказал Герцог, — Ваша теща не может устроить так, чтобы вы не были мужем ее дочери, а со своим титулом вы стоите пуд золота. Что касается вашего имени, то, несомненно, ваши предки носили его с достоинством, а потому-то оно и имеет цену. Скажите-ка спасибо своим предкам и воспользуйтесь этим единственным после них наследством. Во всяком случае, если мы захотим смотреть на вещи поближе, ваши отцы могут спокойно спать в своих могилах. Да, наконец, что же они-то делали прежде? Разве они не брали подати со своих вассалов и не вымогали денег у побежденных? Мы, финансисты, делаем то же. Наши побежденные — спекулянты, наши вассалы — акционеры. Но подумайте, какое превосходство у нас перед ними! Никакой жестокости! Мы убеждаем, прельщаем, а деньги сами летят в наши кассы. Да что я говорю! Нас умоляют принять их. Бесспорно, мы царствуем. Мы также князья, но денежные князья. Мы представляем из себя аристократию, такую же гордую, но более могущественную, чем древняя. Феодализм не существует более. Вместо феодализма — деньги!

Серж начал смеяться. Он понял теперь, к чему Герцог его направлял.

— Но ведь ваши великие денежные бароны, — сказал он, — иногда кончают плохо.

— А разве не казнены Сен-Марс, Бирон и Монморанси? — сказал с иронией Герцог.

— Так то на эшафоте.

— Ах, эшафот спекулятора — это лестница биржи. Но гибнут только мелкие денежные аферисты, а крупные финансовые тузы в стороне от опасности. Они привлекают в свои предприятия столь многочисленные и обширные интересы, что не могут пасть, не рискуя поколебать общественное благополучие. Само правительство приходит к ним на помощь. Вот одно-то из таких могущественных, неразрушимых творений, которое я и мечтаю создать после «Европейского Кредита». Одно его название «Всемирный Кредит» является уже целой программой. Цель общества — захватить во всех пяти частях света, как огромною сетью, все крупные финансовые спекуляции. Государственные займы, концессии железных дорог, каналов, рудников, одним словом, все промышленные предприятия должны быть нашими должниками. У нас будет кредит для всех с одного конца вселенной до другого, никто не может миновать нашего участия. Борьба с нами совсем невозможна. Я становлюсь во главе самых больших банкирских домов целого света. Я заключаю с ними грозный союз, и никто не может избегнуть моей власти. Не правда ли, горизонт, который я открываю вам, широк? В моих мечтах он еще несравненно обширнее! У меня уже готовы планы, вы их узнаете и воспользуетесь ими, если только захотите участвовать в моем предприятии. Вы честолюбивы, князь, я угадал это, но ваше честолюбие довольствовалось малым: роскошь, щегольство, трата денег без стеснения! Что это в сравнении с тем, что я могу вам предложить? Сфера, где вы теперь можете первенствовать, узка, а та, в которую я могу поставить вас, будет необъятной! Вы будете тогда царить не в маленьком общественном уголке, вы будете господствовать над всем светом. У вас будет в руках главное могущество на свете, которому не могут сопротивляться ни люди, ни вещи: это финансовое могущество.

Серж, более смущенный, чем ему хотелось бы показаться, ответил с легкой насмешкой:

— Вы как будто читаете мне пролог из «Фауста». Где же ваша кабалистическая рукопись? На чем я должен подписаться?

— Вовсе нет, — возразил Герцог, — для меня довольно вашего согласия. Вникните в дело, изучите его на свободе и взвесьте его результаты. А тогда, если вам понравится оно, вы отдадитесь ему без оговорок. Князь, мне хочется, чтобы в несколько лет вы приобрели такое состояние, которое превосходило бы все, о чем вы когда-либо мечтали.

Финансист замолчал. Серж серьезно обдумывал предложение. Герцог был в восторге. Он мог явиться перед всем Парижем в товариществе с зятем госпожи Деварен. Один из его проектов уже осуществлялся. Карета князя в эту минуту подъехала к Елисейским Полям. Погода была чудная. Вдали, среди темных масс деревьев Тюльери, виднелись обелиск и памятники площади Согласия, утопая в голубоватой туче. Группы всадников гарцевали по сторонам. Длинные вереницы карет быстро проезжали, и в глаза бросались блестящие наряды и красивые лица. Пешеходы толпами направлялись к Триумфальным воротам мимо двойного ряда роскошных отелей, фасады которых были ярко освещены солнцем. Кипучая жизнь могущественного города являлась в этот час дня в полном блеске. Это был Париж, блестящий, шумный, сильный, веселый.

Герцог, показывая рукой эту картину, сказал князю:

— Вот ваше царство! — Затем, пристально посмотрев на него, прибавил. — Так это решено?

Серж, как видно, сильно колебался, но ответил, опустив голову;

— Да, решено.

Герцог остановил кучера и, выскочив проворно из кареты, сказал Панину:

— До скорого свидания.

Он пересел в свою карету, ехавшую все время за каретой князя, и они расстались.