Поле бесчестья - Дэвид Вебер

– Ты ударил меня! – хрипло прорычал он, кривясь от боли и задыхаясь от ненависти. – Ударил – меня!

Пол, не успев удержаться, сделал полшага вперед, но окровавленный человек не дрогнул.

– Ты посмел поднять на меня руку! – повторил он.

Его искаженное ненавистью лицо походило на маску безумца. Пол презрительно скривился и отвернулся, собираясь уйти, но сзади послышался срывающийся от злобы голос:

– Нет, Пол Тэнкерсли, никто и никогда не ударит меня безнаказанно. Ты поплатишься за это. Я требую сатисфакции.

Пол замер на месте. Вокруг воцарилась тишина – не просто гнетущая, а гробовая тишина, – и он понял, что произошло. Ему следовало догадаться раньше, но он поддался гневу. Гневу, вызванному этим человеком намеренно, с одной-единственной целью: спровоцировать дуэль.

И теперь Полу Тэнкерсли, в жизни не участвовавшему в поединках, не оставалось ничего другого, кроме как принять вызов.

– Как угодно, – процедил он сквозь зубы. – Коль скоро вы настаиваете на удовлетворении, вы его получите.

Какой-то человек вынырнул из толпы и помог окровавленному незнакомцу подняться на ноги.

– Это мистер Ливитников, – пробормотал тот, опираясь на своего, так кстати объявившегося приятеля. – Не сомневаюсь, он согласится стать моим секундантом.

Ливитников коротко кивнул и, поддерживая друга правой рукой, засунул левую в карман и протянул Полу карточку.

– Моя визитка, капитан Тэнкерсли, – произнес он с выверенной холодной учтивостью. – Надеюсь увидеть ваших секундантов у себя в течение двадцати четырех часов.

– Разумеется, – тем же тоном отозвался Пол, презрительно глядя на Ливитникова, своевременное появление которого не оставляло никаких сомнений в подготовленности всего этого провокационного спектакля. Спрятав визитную карточку в карман, он повернулся и шагнул было к двери, но остановился.

На пороге оторопело застыл Том Рамирес. На Пола он даже не смотрел. В немом оцепенении полковник взирал на человека с окровавленной физиономией, понимая, что ему даже не пришло в голову предостеречь друга. Опираясь о плечо Ливитникова, сквозь расступавшуюся толпу ковылял Денвер Саммерваль.

Глава 18

Хорошо еще, что хоть кресло было удобным. Это оказалось более важным, чем можно было предположить, поскольку в последний месяц Хонор приходилось проводить в нем самое меньшее по восемь часов в день, и у нее уже начинала накапливаться усталость. Грейсонские сутки – двадцать шесть часов плюс компенсор – были длинноваты даже для нее. Правда, сутки ее родного Сфинкса уступали здешним в продолжительности всего на час, однако последние три десятилетия она жила по флотским часам, использовавшим двадцатитрехчасовую шкалу Звездного Королевства. По правде сказать, ей едва ли следовало приписывать усталость длительности здешних дней.

Когда дверь за последним посетителем затворилась, Хонор покосилась налево, сощурившись от лившегося в окна яркого солнечного света. Официальный особняк был слишком роскошен для ее вкусов и привычек, равно как и молодого лена с весьма напряженным бюджетом, однако следовало принять во внимание, что личные покои занимали ничтожную часть огромного здания, получившего название Дворец Харрингтон Остальные помещения были заняты под кабинеты чиновников, архивы, узлы связи и прочие служебные помещения, необходимые для осуществления правительственных функций.

А вот Джеймс МакГиннес , похоже, воспринимал весь этот блеск и великолепие как нечто совершенно естественное и в отличие от нее чувствовал себя в новой стихии великолепно. Дворцовая челядь приняла его как официального мажордома своей хозяйки, и он прекрасно справлялся с ролью домоправителя, великолепно дирижируя непомерно, по мнению Хонор, раздутым штатом служителей. И уж конечно, он не преминул позаботиться о том, чтобы самое светлое, открытое солнцу место в ее кабинете было отведено под насест для Нимица. В данный момент кот с удобством развалился там, свесив вниз все шесть лап и нежась в теплых золотистых лучах.

Взглянув на кота с нескрываемой завистью, Хонор отодвинула назад громоздкое, похожее на трон кресло, поставила ногу на спрятанную под столом подушечку, ущипнула себя за переносицу, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Донесшийся справа тихий смех заставил ее повернуться к сидевшему за другим столом (с терминалом, загруженным еще большим количеством данных) Говарду Клинкскейлсу. Их столы стояли под прямым углом друг к другу, так что сидели они лицом к центру просторного, обшитого панелями кабинета. Поначалу Хонор не находила удачным ни это расположение, ни саму идею делить кабинет с помощником, однако все вышло как нельзя лучше, а то, что Говард всегда находился под рукой, оказалось просто неоценимым удобством. Ведь в отличие от нее он знал лен как свои пять пальцев и всегда был готов предоставить любые нужные сведения.

– Быстро устаете, миледи? – заметил он, с шутливым укором покачав головой. – Сейчас всего десять часов.

– Во всяком случае я пока не зевала при просителях, – с ухмылкой отозвалась Хонор.

– Верно, миледи. Пока.

Она показала ему язык, и Клинкскейлс рассмеялся. Еще недавно, при всем уважении к этому человеку и высокой оценке его деловых качеств, она и не подозревала, что они сделаются настоящими друзьями. Однако, проведя несколько недель бок о бок в напряженной работе, они стали относиться друг к другу не только с почтением, но и с теплотой.

Если такое сближение удивляло ее, то его должно было удивлять еще больше. Ведь этот человек стал регентом ее лена, оставив пост министра безопасности – что могло быть истолковано как понижение. Да и могла ли радовать старика перспектива совместной работы с женщиной, из-за которой на его мир обрушились все эти перемены? Ведь он выступал против доброй половины социальных инициатив Протектора и в довершение всего ни на йоту не изменил своего отношения к женщинам вообще.

Однако создавалось впечатление, что все это никоим образом не распространялось лично на Хонор. Нет, регент ни на миг не забывал о ее принадлежности к прекрасному полу и всегда проявлял избыточную галантность, диктовавшуюся здешними традициями, однако при этом ухитрялся обращаться с ней столь же почтительно, как и с любым другим землевладельцем. Поначалу почтение казалось ей не лишенным иронии, но она ошибалась. Со временем она поняла, что Говард признал за ней право на высокий сан без каких-либо скрытых оговорок.

Многое в ее деятельности он воспринимал с одобрением и со временем стал держаться с ней наедине свободно и дружелюбно. Пожалуй, даже слишком свободно для человека, известного консервативными взглядами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});