Нахалки. 10 выдающихся интеллектуалок XX века: как они изменили мир - Мишель Дин

Касабиан, двадцатитрехлетней участницей «семьи» Чарльза Мэнсона. В августе шестьдесят девятого она вела машину, в которой сидели убийцы Шэрон Тейт и ее гостей.

На первый взгляд, история Касабиан была идеальным материалом для Дидион: девушка, попавшая в плен обещаний любви и счастья движения хиппи (Дидион много раз писала, насколько ложными были эти обещания). И Касабиан по этому пути зашла так далеко, что попала в компанию самых зловеще известных убийц в Америке, убийц, выдающихся даже по меркам страны, где преступление – чудесный материал для развлекательной программы. Но этот проект Дидион так и не начала. Мэнсоновские убийства, Линда Касабиан – все это стало полузабытым воспоминанием о социально-политической трясине конца шестидесятых; тех лет, о которых Дидион впоследствии сказала, что почти не представляла, о чем хочет писать:

Я очень ясно помню всю ложь и слухи того дня. И вот это тоже помню, хотя очень хотела бы забыть. Еще я помню, что никто не удивился.

В «Белом альбоме» Дидион не говорит, что именно ее встряхнуло и помогло избавиться от моральной и психологической опустошенности шестидесятых. Это могла быть работа над фильмами, или все-таки пришедшее признание ее как романиста: «Книга общей молитвы» получила хороший прием. Может быть, когда миновало насилие и хаос шестидесятых, Джоан вдруг открыла для себя радость жизни. Кинтана росла здоровым ребенком, проблемы в браке остались позади, а работа приносила стабильный доход.

Именно в семидесятых ей улыбнулась большая удача. Она встретила редактора, который, как когда-то его коллега в Saturday Evening Post, признав ее талант публицистки, готов был дать ей работать свободно: Боб Сильверс, один из двух ведущих редакторов New York Review of Books, был счастлив дать ей место на страницах журнала. Ее первая статья для New York Review формально представляла собой отзыв на кинокритику Стэнли Кауффмана в New Republic, хотя на самом деле Дидион преследовала другие цели:

Меня всегда поражало, с каким изяществом, например, Полин Кейл жонглирует воздушными придаточными предложениями вроде «сейчас, когда рушатся киностудии», или что она настолько не понимает извилистых свойств светских вечеров Киноиндустрии, что может сказать о «голливудских женах»: «их крепко сжатые челюсти – привычка с вечеринок, где они сидят и не пьют, дожидаясь момента, когда надо будет своих перебравших гениев развозить по домам».

И дальше Дидион высмеивала тех, кто, как Кейл и Кауффман, писал о кино, понятия не имея о съемочном процессе. Наибольшее, на что, по ее мнению, может надеяться такой рецензент – рассмотреть фильм с некоторой специфически-интеллектуальной точки зрения, но это лишь создает эффект «тонкого стежка на салфетке», обычно не выдерживающего внимательного взгляда.

Кауффман, прочитав отзыв, обнаружил, что его имя почти не упоминается в статье – кроме того, четыре цитаты, которые использовала Дидион, были взяты из другой его книги. Он написал в редакцию New York Review письмо с возражениями и добавил:

Возможная причина: в выпуске New Republic от 9 декабря 1972 года напечатан мой отзыв на фильм мисс Дидион «Играй как по писаному». В нем я вспомнил и ее роман с тем же названием и выразил свое крайнее отвращение к тому и к другому. (Во многом по тем же причинам, которые приводит она в своей статье: создатели фильма притворялись, что поднимают серьезные вопросы, на самом деле он был неприкрытой коммерческой поделкой.) Допускаю, что мисс Дидион моя критика не понравилась бы и в том случае, если бы я превозносил ее работу. Но вашим читателям может быть небезразлично, что здесь возможно простое сведение счетов.

Дидион парировала со свойственной ей резкостью. Если бы отзыв Кауффмана был положительным, заявила она, она не только раскритиковала бы его работу, но и «усомнилась в качестве собственной».

«Абсолютная самопоглощенность и не менее абсолютная неуверенность в себе» – так начиналась ее знаменитая статья о Вуди Аллене. Ее претензии к Аллену были примерно те же, что на восемнадцать лет раньше к Сэлинджеру. Персонажи Аллена – «умные детки», перебрасывающиеся остроумными репликами, которыми взрослые не бросались бы так легко. Они одержимы мелочами; в списке причин, чтобы продолжать жить, они упоминают имена Уилли Мейса и Луи Армстронга:

Список Вуди Аллена – совершеннейший отчет для потребителя, и широта его цитирования убеждает, что в Америке появился новый класс, пригородный мир людей, костенеющих от опасения, что так и умрут, нося неправильные кроссовки, называя не ту симфонию или предпочитая мадам Бовари [36].

Она выделила одну героиню «Манхэттена», старшеклассницу Трейси в исполнении Мариэль Хемингуэй – «очередную подростковую фантазию». Трейси показалась ей слишком уж идеальной, а ее семья – какой-то ненастоящей, раз не смогла ее удержать от встреч с героем Аллена – сорокалетним невротиком. Какой-то мужчина написал в редакцию пространное письмо, возмущаясь неуважительным тоном Дидион в адрес его, без сомнения, любимого режиссера. Ответ Дидион? «Во как!»

К сожалению, Кейл и Дидион так и не смогли забыть взаимные упреки и подружиться. В своих мемуарах Джеймс Уолкотт вспоминал, как Кейл любила подшучивать над фразой, которую Дидион сказала Казину: «Меня преследуют мысли об отряде Доннера» [37]. Они смогли бы найти много общих тем для разговора, помимо критики Аллена, – например, в семидесятые Дидион также столкнулась со странными выпадами в свой адрес, которые неизбежно сопутствуют известности.

Один такой выпад сделала в статье под названием «Только разрыв» писательница Барбара Гриццути Харрисон, когда-то рецензент в Nation. Харрисон сделала несколько точных замечаний о безнадежной меланхолии, которую умеет навевать Дидион, но испортила собственную работу, прямо начав с тупой насмешки над именем Квинтаны.

Другая атака произошла несколько позже и с более ожидаемого направления: от Мэри Маккарти. Дидион была своего рода ее поклонницей: часто цитировала ее в своих эссе о женщинах и явно упоминала ее романы в своих нападках на Хелен Гёрли Браун и на женское движение. Но когда Маккарти наконец обратилась к Дидион, давая рецензию на ее роман восемьдесят четвертого года «Демократия», то нашла лишь разочарование и «претензии на бессмертие».

Может быть, все элементы этой головоломки взяты из кино. Может быть, Джоан Дидион просто хочет быть просто себе сценаристом, а не автором романа. Если так, то это раздражает. Для выразительности нужна несколько бо́льшая глубина.

К тому моменту Сильверс решил, что острому уму Дидион нужны мишени покрупнее – темы, которые она могла бы препарировать часами. Несколько месяцев они с Данном обсуждали возможность отправиться в Латинскую Америку, и, как она впоследствии сказала одному интервьюеру, это была ее идея – ехать.

К восемьдесят второму году, когда Дидион приехала в Сальвадор, стало очевидным, что коммунисты, находящиеся у власти, устроили в стране беспощадный террор: архиепископа убили прямо во время службы [38],