Расстояние - Хелен Гилтроу

Гамильтона в доме не было.

Никаких признаков того, что он боролся и сопротивлялся. В доме не было его документов и бумажника. Он собрал необходимые вещи и ушел один. Это видно на записях камер.

Именно я заставила его сделать это, сообщив, что мы проследили звонок, дав тем самым повод думать, что дом вовсе не так безопасен для него. Поэтому Гамильтон бежал.

Вероятно, он не отдает себе отчета в том, что обнаружил себя.

Я вспоминаю, как, опустив голову, он сказал, что все кончено. Ему уже все равно.

* * *

Крейги уходит, чтобы продолжить контролировать поиск Гамильтона. Я просматриваю сообщения. Йоханссон так и не позвонил.

Поздним утром в понедельник Йоханссон был в мастерской. Я решила, что он последний раз решил все проверить. Сейчас уже вторник, минуло четыре часа дня, скоро вечер. Он уже должен был позвонить. Что же произошло?

Внезапно перед глазами мелькает лицо человека, подошедшего к Йоханссону на улице и склонившегося к его уху. Что он сказал? Была ли это угроза, приветственная фраза или поцелуй?

По спине пробегает дрожь. Сегодня никто не просматривал записи с камер наблюдения.

Так позвони ему.

Я нахожу оставленный Йоханссоном телефон клиники и мысленно выстраиваю фразу. Телефоны Программы прослушиваются. Впрочем, мне нечего ему сказать. Я просто хочу услышать его голос.

Набираю номер.

Гудки – один, второй, третий.

Клиника закрыта, но Йоханссон находится там, возможно, спит.

Кто-то на том конце провода снимает трубку.

Проходит секунда, две, три.

Я слышу лишь доносящиеся из соседней комнаты крики.

Истошно кричит мужчина.

На этом связь обрывается.

Глава 5

День 21: вторникЙОХАНССОН

Три часа. Он долго кружил по территории Программы, но каждый раз возвращался к тому месту, где видел того человека.

Дома в той стороне, вероятно, строились в ускоренном темпе или смета была урезана, поэтому теперь они выглядели на много лет старше остальных: окна разбиты, сточные канавы разрушены, воздух кажется кислым от зловония. Людей Кийана на улицах стало меньше, они уже не так внимательны, и патрули оглядывают проходящих равнодушным, пустым взглядом. На тротуаре куча человеческих экскрементов, из окна дома доносятся крики. Йоханссон прислоняется к стене. Двое постоянно следящих за ним мужчин видят это и останавливаются на углу. Через минуту к ним присоединяются еще двое. Они разглядывают его так, будто он экспонат в музее или животное в зоопарке, словно задаются вопросом: каковы же будут его дальнейшие действия?

Йоханссон закрывает глаза. Кровь пульсирует в голове.

Прошло двадцать четыре часа с той минуты, когда их дороги пересеклись в плотном тумане. Если бы Росс задумал сдать его Кийану, он бы уже это сделал, верно?

Может, он именно сейчас собирается это сделать? Стоит у ворот, требуя встречи с Кийаном. И Брайсом. Тот непременно будет там, сунет под нос Россу карточку Йоханссона с фотографией, и тот уверенно кивнет.

Давай же, иди. Тебе его никогда не отыскать. Звони Уитману и выбирайся отсюда. Затем отправляйся к Филдингу, расскажи, что произошло. Во рту мгновенно появляется вкус стыда, заполнивший его вместе со слюной. Йоханссон медленно сглатывает.

Смирись. Все кончено.

Недалеко, всего в паре шагов, останавливается человек. Йоханссон поднимает глаза и видит Джимми.

Внезапно на него наваливается усталость, которую он не испытывал никогда в жизни. Происходящее перестает его интересовать.

– Привет, Джимми.

Тот смущенно улыбается в ответ.

– Вижу, ты в порядке.

Джимми кивает.

– Хорошо. Береги себя.

Джимми засовывает руку в карман, неуклюже достает пачку снимков и протягивает их Йоханссону.

– Фотографии, – пылко произносит он. – Фотографии.

Йоханссон берет из его рук пачку. А почему нет? Первый снимок сделан на стоянке автоприцепов, на втором улыбающийся мальчик бежит по гостиной к камере, на третьем свадебная церемония.

– Откуда у тебя это, Джимми? – спрашивает Йоханссон, хотя уже знает ответ.

– Мои, – гордо отвечает тот.

– Твой сын? – Йоханссон кивает на фотографию.

Джимми с гордостью улыбается и выуживает из пачки еще один снимок.

– Мой дом.

Это тот же самый дом. Дом в Марлоу.

Здание новое, но стилизовано под старину. На заднем плане устремленные ввысь башенки, в стороне оранжерея с рамами из дорогой древесины, живая изгородь, спускающиеся к газону ступеньки. Йоханссон уверен, что дом именно тот, хотя видел его лишь однажды в темноте, восемь лет назад. На снимке не видна река. На следующей фотографии запечатлена стоящая на крыльце пара. На женщине голубое платье. У нее милое лицо, а ведь при встрече она едва окинула его взглядом. Она смотрела только на Салли.

Рядом с ней стоит мужчина. Чарли Росс.

– Ты знаешь его, Джимми? Он твой друг? – Джимми молча смотрит на снимок. – Ты знаешь, где он сейчас живет? – Глаза парня расширяются, и он приоткрывает рот. – Не смей никому говорить, где он живет. Ни мне, никому, ладно?

Джимми смотрит на него с сомнением.

– Вот, держи. – Йоханссон вкладывает фотографии ему в руки. – Береги их.

Джимми расплывается в улыбке.

– Мои фотографии. – Он поспешно запихивает их обратно в карман. – Пока, пока, – бормочет он и уходит.

Йоханссон смотрит ему вслед.

Уже почти скрывшись из вида, Джимми останавливается и секунд десять смотрит на здание напротив.

Он не должен говорить. Кивнув, словно одобряя свои мысли, он решает, что поступил правильно, и уходит.

Йоханссон выжидает еще шесть минут и отрывается от стены. Группа преследователей распадается, и хвост следует за ним.

Он идет в противоположную сторону от того переулка, в котором скрылся Джимми, затем поворачивает обратно к зданию, у которого тот останавливался. Хвост следует за ним с интервалом в четыре секунды.

Урывками Йоханссон наблюдает картину людских страданий. Женщина рыдает, не сводя глаз с дерущихся в переулке, мимо проходят несколько мужчин и косятся на Йоханс со на. Он отводит взгляд, стараясь избежать конфликта. Все тот же запах отходов и мочи.

В любую секунду преследователи могут появиться из-за угла.

Это худший дом в худшем районе. В щелях между плитами пробиваются сорняки, окрашенные панели на фасаде здания испещрены трещинами, вместо окон пустые дыры. Зловоние становится здесь еще сильнее. На пороге лежит человек и смотрит вверх пустыми, ничего не выражающими глазами. За ним в дверном проеме появляется лицо.

То самое лицо.

Секунда, вторая. Йоханссон не замедляет шага.

Из-за угла появляется хвост, Чарли Росс отступает в темноту подъезда, но до конца улицы Йоханссон ощущает его пристальный взгляд.

Давай же. Чего ты медлишь. Действуй.

Он сворачивает в переулок, проходит через пустующий дом и, обернувшись, видит, как мечутся потерявшие его преследователи. Он не должен ничем себя выдать. Об этом никто не должен знать.

Пролежав на земле до тех пор, пока не удостоверился, что путь свободен, Йоханссон встает и направляется к зданию, где видел Чарли Росса.

У него нет оружия. Придется действовать быстрее и четче, подобраться ближе. Росс крупный мужчина, но он старше, да и Программа сделала свое дело. Если они останутся один на один, проблем не должно возникнуть.

На пороге по-прежнему лежит мужчина, он даже не вздрагивает, когда Йоханссон переступает через него, лишь тихо стонет.

Сквозь грязное окно мелькает тусклый свет лампочки. Вонь становится еще сильнее.

Чарли Росс и в таком месте…

В том доме в холле на высоком постаменте стоял букет лилий, словно охраняя вход в гостиную. Их было хорошо видно за плечом женщины, появившейся в дверном проеме. Войдя в дом, он сразу почувствовал их аромат. Странно, почему через столько лет он помнит эти лилии…

У лестницы разговаривают двое мужчин. Один из них курит, и светящийся огонек сигареты становится для Йоханссона маяком. По их поведению ясно, что в этом доме они не живут. Люди Кийана? Лица ему не знакомы. Сигарета переходит в руки другого мужчины, ни один из них даже не смотрит в сторону Йоханссона.

Он быстро преодолевает два пролета.

Коридор уходит вправо и влево. Дверь пожарного выхода распахнута настежь и упирается в пол, придерживаемая сломанным косяком. Рядом кучи нагроможденного мусора и обломков деревянных досок. Йоханссон поворачивает направо только потому, что путь здесь свободен.

Без стука он по очереди открывает каждую дверь. В первой комнате на самодельной кровати лежит старик в одной грязной рубашке. Во второй он видит шесть женщин – самой младшей лет двадцать, самой старшей за пятьдесят, – затаив дыхание, они сидят вдоль стен. За третьей дверью удалось обнаружить лишь тараканов, ползающих по пластиковым тарелкам с гниющей едой. Больше в доме никого не было.