Размышления о жизни и счастье - Юрий Зверев

Фанатиков не любят все священники, но он особенно. Чувствуется, что душа человеческая ему — обуза. Влезать в чьи-то беды хлопотно и бесполезно, он давно это понял. Главное, ни с кем не ссориться, а в первую очередь, с властью. Он исполнителен, в меру умен, ответственен, но как-то уж не в меру скучен. Ничем его не удивишь, он и сам признает это.

"А что, — подумал я, — если бы на его глазах произошло чудо? Думаю, не опешил бы".

"На все воля божья" — и стал бы тут же приспосабливать божье чудо к своим нуждам.

По поводу вооружения судит сам так: "Ни в одной стране я не встречал человека, который утверждал бы, что собирается напасть на другого. Но все вооружаются "в порядке обороны". Доверие утрачено, да, пожалуй, так было всегда. Все это последствия той же бездуховной свободы. Иисус всех учил, как надо жить, да не послушались люди. Вот и расхлебывают". И опять же слышится: "Но меня это не касается".

Нет, нельзя такому человеку доверить душу. А он — символ священства, один из почитаемых, главным храмом города управляет.

Как и у нас, грешных, у отца Владимира своя жизнь, своя, дурачащая людей работа, свои заботы и полное безразличие к человеку.

27 ноября 1984 г.

Стоматологический кабинет

Лен. Духовной академии.

Письмо ректору Ленинградской Духовной академии владыке Кириллу

Уважаемый иерарх!

Принимая меня на работу в должности врача Ленинградской Духовной семинарии и Академии, вы поставили одно условие: я обязан был не заниматься антирелигиозной пропагандой среди студентов. Естественно, я вам это обещал. Но, надо полагать, что запрет не распространялся на мое мышление. Через два года работы, пользуясь вашим доверительным отношением, я решил поделиться с вами своими соображениями.

Человеческий опыт показывает: то, что фактически существует, является опорой нашей реальной жизни. Есть еда — и мы живем, есть жена — и мы продолжаем род, есть достижения науки — и мы, основываясь на них, изучаем природу.

Тот же опыт говорит, что желанное может стать источником мечты, надежд, сложных духовных построений, но не может заменить еду, женщину, одежду…

Наличие или отсутствие Бога — недоказуемо. Следовательно, это вопрос веры. Веришь — он для тебя есть, не веришь — оказывается возможным прожить и без него. Если жизнь напряженно заполнена и человек своей деятельностью удовлетворен, Бог ему просто не нужен. К вере приходят те, у кого в жизни что-то здорово не клеилось, если они не впитали веру с пеленок. Приложение душевных сил к вере — беспроигрышное дело. Чем бы ни занимался, о чем бы Бога ни просил, все останется без ответа, но и не разрушит надежду.

Итак, есть два полюса — верующие и неверующие. Общение между ними крайне затруднено, так как основополагающие принципы у них разные. Те и другие желают людям добра, но каждый считает путь к нему у оппонента ложным. Между ними стеклянная стена, через которую звук не проникает. У каждого есть свои трудности, свои сомнения. Один с ними идет на исповедь, другой ищет выход в деятельности, советах, в собственной совести.

Душевный неуют верующего священник врачует божьим словом. Неверующему он помочь не может, ибо у того и у другого разные истины. Вопрос об истине требует особого рассмотрения.

"Христос — воплощенная истина" — учит церковь. Но в практической жизни человек ищет не воплощенную истину, а маленькие истины, необходимые ему для свершения практических дел. Для реальной жизни единой истины быть не может. Кстати, логика подсказывает, что и для идеальной тоже. Если бы ее познал человек, куда бы он двигался дальше? Никакая "воплощенная истина" не поможет построить дом. В христианской религии есть положение о том, что для достижения "Царства Божия" одной веры недостаточно, как и одних добрых дел. Необходимо соединение веры и действия.

Но собственные наблюдения показывают мне, что чем глубже человек уходит в религию, тем дальше отходит от практических дел. Постигая Бога, человек перестает бороться с реальными трудностями. Исповедь, утешая душу, ничего не меняет в жизни. Это отвлекающее, расслабляющее средство, так как облегчает совесть рассказом о ее бессовестности.

Религия учит достигать благодати, не поучать ближнего. Но если твой ребенок поступает плохо, как сохранить в душе эту благодать? Для этого надо просто стать безразличным человеком. Молиться, просить, чтобы господь просветил его душу? Но зло молитвами не пресечь, а активными действиями это иногда удается сделать.

Любая религия славит божество за справедливость и доброту и учит нас быть добрыми. Если Бог посылает нам глад и мор за грехи наши, но по сути своей он добр, то, как понять человеку такую доброту? Это уже заумь. У человека лишь одна жизнь, и его понятия соответствуют земным представлениям.

А данные науки о возрасте человечества? Оно живет на земле семь тысяч лет или миллионы? Или библейские сказания только символы, которые мы должны понимать иносказательно? Но тогда и Христос с его искуплением грехов наших — лишь символ. Этим символом можно кого-то утешить, но нельзя продвинуть вперед цивилизацию. В церкви всегда мало молодых, если само посещение церкви не становится модой. Но когда на плечи людей сваливается общее горе, верующих становится больше. Людям становится необходимым утешение, но активная деятельность утешает не хуже.

Божьим промыслом церковь оправдывает все: и смерть невинной жертвы, и болезнь, и войну, и любое зло. Вот почему с глубокой древности мыслящие люди не доверяли религии. В Боге они не видели толку. Аристотель, Эразм, французские просветители, Толстой — не они ли развивают мышление человечества?

Я уж не говорю о корыстолюбии и распущенности многих священников, о чем вы, владыко, прекрасно знаете, и чему я сам был свидетелем.

Приходится признать, что активная деятельность для реальной пользы человечества и вера в Бога несовместимы. Эти вещи мешают друг другу. Вера и религия — есть догма. Веришь — будем разговаривать, не веришь — ступай своей дорогой, не найдем мы общего языка.

Поверить без основания мыслящему человеку невозможно. Нельзя искусственно соскользнуть туда, где за обрядами и символами прячется корысть.

Но и не исследовать вопрос, почему из поколения в поколение люди прячутся от реальной жизни в обман, нельзя.

Может быть, вы поможете мне в этом, святой отец?

12 июля 1981 г.

К сожалению, письмо осталось без ответа.

Продолжение вечных вопросов

За долгие годы жизни автора книги "Размышления" его религиозные сомнения так и не разрешились. Несколько лет назад завязалась переписка с матушкой Марией, настоятельницей Успенского женского монастыря в городе Перми. К сожалению, эта переписка не сохранилась. Осталось лишь два черновика ответов на письма настоятельницы.

Уважаемая матушка Мария!

Я вижу своё предназначение, в том, чтобы писать искренне. Однако это далеко не всегда согласуется с общепринятыми нормами. Одних искренность смущает, других пугает или раздражает. Но как можно выяснить истину, если не говорить от души и не спрашивать собеседника о самом главном?

А что главное? Для верующего человека — Бог. Он — вечная истина. Для каждого человека он разный и до конца непостижим. Чтобы хоть как-то приблизить людей к духовному совершенству, он "послал" на землю Священные книги. И масса людей живут по этим книгам. Когда им встречается сложный вопрос, а жизнь на каждом шагу ставит их, они ищут ответ у священника. И нередко бывают удовлетворены ответом — им удалось переложить решение на плечи другого человека.

Но не каждого это удовлетворяет. Всегда находятся те, кто пытается на "вечные" вопросы ответить самостоятельно. Эти люди идут наперекор общепринятым нормам. Результаты их деятельности одним кажутся прогрессивными, другие с негодованием отвергают их.

Особенно раздражающе действуют преобразования в религиозной сфере. И это понятно. Человек замахивается на самое святое, "Богом установленное". Начинается непонимание, вражда, люди разбегаются по разным углам.

То, о чём я хочу писать вам, приводит именно к такому результату. Речь пойдёт о монашестве.

Вы далеко не рядовая монахиня. Человек, взявший на себя обязанность руководить людьми, просто должен быть умнее и глубже своих подчиненных. И смелее — как в суждениях, так и в поступках.

Если боязнь греха или религиозные каноны ограничивают эту смелость, человек не имеет морального права вести других за собой — ведь он должен уметь разрешить сомнения и греховные помыслы других людей.

Итак, я приступаю к основной части письма.

Если вы прочитали мои книжки, то знаете, какие религиозные сомнения одолевали меня. Я всегда не мог согласиться с тем, что монашество есть религиозный подвиг. Не соглашаюсь и сейчас.