Его Случайный Наследник (СИ) - Гур Анна

— Ничего говорить не нужно. Просто не мешайте мне с моими коллегами делать наше дело.

На эту реплику Лекс кивает, словно всецело принимает первенство врача в данном вопросе, затем Леонид Иванович вновь переводит взгляд на меня:

— А вам, Алина Николаевна — моя будущая коллега, нужно возвращаться в постель.

— Спасибо вам… — отвечаю тихонечко.

— Пока не за что, дорогая, — врач отворачивается, отходит, возвращается у своей работе, а я поднимаю взгляд на Лекса.

Своим ходом до постели мне не добраться, мы оба это понимаем.

Доля секунды и я взмываю в крепкие объятия. Никогда бы не подумала, что Ставр будет таскать меня на руках, но сейчас это происходит. Вынужденно, конечно, но все же…

Прислоняю голову к твердому плечу, меня укачивает, а на душе разливается какое-то спокойствие. Впервые за очень долгое время я чувствую себя по-настоящему счастливло и хоть тяжелые мысли и страхи не уходят, но все равно…

Быть рядом с Лексом, быть в его руках…

Вдыхаю аромат мужчины, его парфюм, запах его тела…

Голову кружит. Он бережно кладет меня на кровать и возвращает капельницу в исходное положение, а я все смотрю на него сквозь тяжелеющие веки.

Ожидаю, что Лекс повернется и уйдет, но этого не происходит, он коротким движением поправляет брюки и садится на мою постель, поворачивает голову ко мне и смотрим мне в глаза. Без слов. А я силюсь понять его, но это сложная задача.

Миллиардер идеальный игрок в покер. По лицу ничего не понять.

— Все еще мечтаешь быть врачом, — неожиданно проговаривает, чуть приподняв губы в улыбке.

— В ту нашу встречу я ни разу тебе не солгала…

Хмурится, все никак не могу понять, что именно творится в его глазах, которые стремительно темнеют.

— Почему не сделала аборт? Почему не устроила свою жизнь с деканом? Почему бросила все и лишила себя будущего в профессии, которой так горишь?

Четкие вопросы, резкие, острые, болезненные, но Лекс не умеет иначе, это я уже понимаю.

Больно. Жестко. Жестоко. До мяса. Чувства навыворот. Он такой… Не изменится. Не будет другим, но именно эта режущая честность так в нем манит, глупая девчонка влюбилась…

Веки тяжелеют с каждой секундой все больше, я уже уплываю в сладкое забытье, поэтому лишь слабо улыбаюсь и отвечаю совсем тихо правду, которую никогда бы не раскрыла, если бы была в полном здравии:

— Потому что мой малыш ни в чем невиноват, и я полюбила его с первой секунды, еще ничего не осознавая, я уже чувствовала, что во мне жизнь, которая является самой большой ценностью…

Все-таки отключаюсь, падаю в спасительную темноту, только сны снятся очень странные.

Мне все кажется, что крепкие руки обнимают меня в моей дреме, ласкают тихо — тихо, чтобы не разбудить.

Проходятся по моим волосам, отводят прядки в сторону, а затем чувствую горячие губы на своих. Лишь мгновение, обжигающее, сжигающее…

И голос хриплый, глухой так похожий и в то же время абсолютно другой:

— Вишенка моя…

84

Александр Ставров

Я собираю людей. Обращаюсь к одному из лучших профессионалов, старому другу отца. Война сплачивала многих, так и Владислав Ставров, дослужившийся до почетного звания, прошел путь со многими пацанами, которые нашли себя в жизни и после горячих точек…

— Если для тебя это так важно, я поеду лично, Александр Владиславович… — слышу в трубке голос доктора Рошля и прикрываю на мгновение веки.

Полет. Каждая долбанная секунда длинною в целую жизнь. Словно нож вгоняют под ногти, методично, остро, больно, медленно.

Смотрю на проскальзывающие облака, а вижу ее лицо…

То, как отбивалась, как отказывала…

- Тебя ждет невеста Лекс… а меня мой жених…

Почувствовал тогда, что лжет мне, но не понял в чем. Ярость и ревность взыграли в крови, а дальше, покушения одно за другим. Отпустил.

У нас с Алиной повисла далеко не точка.

Мы с ней оба поставили многоточие, которое вот сейчас оборачивается для меня чем-то совершенно неожиданным.

Самолет приземляется. Трап открывается слишком медленно. Мои ребята, охранники, служащие уже не один год, отшатываются и опускают глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Чувствуют, что сейчас я не вполне контролирую свое природное бешенство. Любой, кто встанет на пути — труп. Разорву голыми руками. Раненный в самое сердце, я впервые боюсь…

Боюсь не успеть…

Боюсь потерять…

Ее… их… пока не понимаю.

Машины гонят по ухабистым дорогам и останавливаются возле разбомбленной больнички с выцветшими, покрытыми трещинами стенами.

— Моя мечта стать педиатром, господин Ставров, вернутся к себе и возглавить местную больницу… Модернизировать ее… Не все в жизни измеряется деньгами. У нас в крае все еще много добрых и порядочных людей. И я хочу лечить детишек, помогать. Не стремлюсь к коммерции. Не все покупается и не все продается. Вот такая вот неправильная я.

Вспоминаю слова красивой невесомой очаровательной девушки в нашу первую встречу на свадьбе. Нереальная. Воздушная. В этом струящемся платье, она говорила, а я смотрел на эти пухлые губы и представлял, как вонзаюсь губами, как имею этот рот…

Выдыхаю сквозь зубы. Двигаю в сторону здания.

О моем визите уже предупреждены. Здесь все. Вся управляющая структура округа. Прохожу мимо. Не обращаю внимание на протянутые руки. Двигаю в сторону реанимации.

Иду и стук собственных шагов отдается эхом в ушах. Становлюсь возле прозрачного стекла. Сердце пропускает удар. Больно. Млять. Невыносимо.

Пули ловить легче. Мне словно мясо выворачивают и освежевывают наживую.

Тело каменеет. Я смотр на ребенка. Совсем кроха по ту сторону стекла. Обвитый проводами. Беспомощный.

Мой сын.

Руки сжимаются в кулаки. Тело готовится к схватке с неведомым врагом, которого я зубами драть буду, пока не подохнет. И мне насрать на все и на всех.

Мой сын будет жить.

Чувствую, как на плечо ложится ладонь в дружественном жесте. Поворачиваю голову и смотрю в лицо врача.

— Дальше, позволь мне Лекс. Не мешай мне делать свое дело.

Смотрю в светлые глаза, спрятанные под стекла очков, киваю.

Доверяю врачу. Вверяю ему жизнь своего наследника, а сам оборачиваюсь. Безошибочно нахожу взглядом сошку, которая считается главной в округе.

— Есть разговор, — даю команду и иду вперед, дальше драконю главу администрации, потный мужик трясется и отчитывается о пробелах в финансировании.

— Не приведешь больницу в нормальное состояние в течении двух месяцев — сядешь.

— Александр Владиславович… это слишком короткий срок.

Блеет в ответ, и я ухмыляюсь.

— Этот срок все, что у вас есть, Козлов.

Отвечаю спокойно, но мужик с говорящей фамилией покрывается пятнами, понимает подтекст. Отшатывается и бежит прочь.

А я ловлю за руку медсестру, или врачиху, которая летит по коридору со скоростью света.

— Вишневская. Алина. Где?

Женщина называет номер палаты, и я теряю интерес. Разворачиваюсь на пятках и иду в нужную сторону.

Распахиваю дверь и получаю сокрушительный удар под дых.

В моем воспоминании Алина осталась прекрасной воздушной девочкой в кремовом платье, кричащая, страстная, обнаженная…

Сгорбленная фигурка, держащая за стену лишь тень той девушки, которую я запомнил, но стоит ей почувствовать мое присутствие и обернуться чуть — чуть, чтобы бросить острый взгляд в мою сторону, поверх плеча, как меня ударяет высоковольтным напряжением.

Эти глаза. Эти светлые омуты, они жалят. Ударяют наотмашь. Вспыхивают. Расширяются шокировано и на мгновение даже кажется, что девушка выдыхает с облегчением, но уже в следующее мгновение взгляд становится затравленным, отчаянным, воинственным.

Маленькая Вишенка. Собирается с силами, чтобы биться со мной на смерть.

Я для нее враг…

Внутри меня зверь воет. Как на привязи иду к ней. Пара шагов и девушка оборачивается, чуть приподнимает подбородок, чтобы смотреть мне в глаза и не отводить взгляда.