Безумные дамочки - Джойс Элберт

Так он и поступил.

— Я ухожу, — сказала Анита. — Если не вернусь через час, припиши еще одно очко Фингерхуду.

Джек глотнул водку, ни на секунду не отрывая глаз от телевизора.

— Сюрприз, — сказала Анита, когда Роберт Фингерхуд открыл дверь. — Я вас разбудила?

— Нет, я читал. — Кажется, он был рад видеть ее. — Заходите.

— Надеюсь, мое вторжение не очень вас расстроило, — сказала она, проходя в гостиную. — Джек смотрит вестерн, а мне, честно говоря, скучно.

— Все прекрасно. Выпьете что-нибудь?

Несколько минут тому назад ей меньше всего хотелось выпить, но сейчас это предложение показалось великолепным.

— Водку с тоником, если у вас есть.

— Безусловно.

На нем голубой бархатный халат, в котором была Беверли в тот первый и последний раз, когда Анита ее видела. Симона, наверное, тоже его носила, когда жила здесь, и только Бог знает, сколько еще Женщин надевали его. Если верить Джеку, который переехал сюда только шесть месяцев тому назад, все это время в квартиру Фингерхуда бегали потрясающие женщины.

При взгляде на Роберта нельзя было сказать, что он такой уж пожиратель сердец. Он был привлекателен в обычном смысле этого слова, но вот его улыбка… И снова Анита удивилась: что в нем такого, что женщины считают его неотразимым? Может быть, доброта? Симона говорила, что, несмотря на то, что Роберт выгнал ее на Пятьдесят седьмую улицу, несмотря на то, что застала его на полу с Беверли, она все равно будет говорить, что он был очень заботлив, когда они жили вместе.

— У него есть чувство ответственности, — сказала Симона. — Даже если он ведет себя по-свински, то остается ответственной свиньей.

Анита не могла в эту минуту не подумать о Джеке. Как капитан «Боинга-707» Джек был образцом ответственности, но на земле она не могла ни в чем на него положиться. Он был такой аморальный, что ей становилось страшно.

«Делайте что хотите, я здесь ни при чем», — это было его любимое присловье.

Было ощущение, что всю отпущенную на его долю ответственность он изливал на пассажиров, чья безопасность была в его руках. И все-таки, по зрелом размышлении, Анита считала, что это не так. Человеческие способности не ограничены, это вопрос более сложный, вопрос желания раскрыть свою душу. И ясно было, что Джек этого не хотел. Ему легче, безопаснее заботиться о жизни ста пятидесяти пассажиров, которых он никогда больше не увидит, чем об одной женщине, рядом с которой проснется на следующее утро.

На ее месте другая задала бы себе вопрос, почему она до сих пор любит его, но Анита жила любовью и робкой надеждой, что когда-нибудь все улучшится. Надежда и настойчивость. Этим она всегда руководствовалась в своей жизни.

— И как вы с ним поживаете? — спросил Роберт, вручая ей бокал.

— Прекрасно, если не считать, что он на три недели покидает меня. — И рассказала об обязательных курсах переподготовки в Индианаполисе. — Разве не ужасно?

— Ужасно, — согласился он, ослепительно улыбнувшись.

— Я присяду на гамак, — сказала она. — Он выглядит таким удобным.

Роберт смотрел, как она пытается устроиться так, чтобы длинная узкая юбка не слишком задиралась. Анита прекрасно помнила, что под ней ничего нет, и размышляла, догадывается ли об этом Роберт. Сама она догадалась, что на нем только халат, и у нее были странные чувства из-за пребывания в квартире чужого человека в полвторого ночи, когда оба они почти голые.

С другой стороны, ей казалось абсолютно естественным сидеть здесь и разговаривать с Робертом, гораздо более естественно, чем разговаривать с Джеком. Роберт умел слушать, чего недоставало Джеку. Она чувствовала, что может рассказать Роберту обо всем, и он посочувствует, но, конечно, это его профессия, его научили этому, как Джека научили летать.

— Роберт, интересно, а что вы думаете о Джеке?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, скажем, Джек не разговаривает, если только это не необходимо. Для него рот раскрыть — все равно что выдернуть зуб. В чем здесь дело?

— Не знаю.

— Но вы же психолог. У вас должны быть какие-то предположения.

— Может, кот проглотил язык.

Анита рассмеялась и тут же снова стала торжественной.

— Он такой чужой, отдаленный, такой… Иногда просто не человек. Отчего это? Скажите, есть возможность, что он изменится? Расслабится?

— Может, и нет. Ответ на ваш последний вопрос. Сколько ему лет?

— Сорок четыре.

— У него уже сформировалось то, что мы называем фундаментом характера, — кивнул Роберт. — Или, как говорит моя мать, он уже на рельсах. А почему Джек таким стал, каждый судит по-своему. С ним могла случиться масса вещей, из-за которых он воздвиг стальной колпак вокруг себя.

Упоминание о стали вызвало у Аниты мысль о приятеле Симоны, и подумала, не говорила ли она о нем Роберту. Анита сожалела, что спросила о Джеке. Слова Роберта огорчили ее.

— Вы давно говорили с Симоной?

— Она заходила на днях, чтобы рассказать о своем приятеле из Детройта. Уверен, вам она тоже рассказывала. Симона хотела, чтобы я объяснил, почему взрослый человек просит приковать его к кровати, чтобы у него возникла эрекция.

— И что вы ответили?

— Помимо всего прочего, я спросил, а почему она решила, что он взрослый? — Роберт рассмеялся. — Симона есть Симона, и она ответила, что когда видит мужчину ростом сто восемьдесят сантиметров и с седыми волосами, то считает его зрелым гражданином.

— Она так и сказала: зрелый гражданин?

Роберт еще громче расхохотался, как будто вспомнил тот разговор во всех деталях.

— Это я своему. Было смешно слышать эти слова из ее уст, произнесенные с акцентом. Накладные ресницы хлопают, она кипит от возмущения, что я спросил о его зрелости.

— Бедный Роберт, — рассмеялась в ответ Анита. — Все ваши знакомые женщины спрашивают о психологических отклонениях своих приятелей?

— К счастью, не все. А те, кто спрашивает, не так уж жаждут услышать ответ.

— А Беверли еще не спрашивала о муже?

Роберт, кажется, на мгновение удивился упоминанию о Беверли, и Анита испугалась, что зашла слишком далеко. Но он тут же спокойно сказал:

— Нет, и надеюсь, не спросит. Из того немногого, что я о нем слышал, хороших выводов не сделаешь. — И почти так же спокойно добавил: — Она ушла от него, вы знаете?

— Нет. — Аните было интересно, знала ли об этом Симона или просто не сказала ей. — Вы рады?

— Я здесь ни при чем. Она бросила его не из-за меня. Из ее слов следует, что разрыв назревал давно. Беверли сняла квартиру на Манхэттене, ее муж переехал в свой клуб, и оба несчастны. Но денежки у них водятся, так что с этой стороны все в порядке.

Ну, это уж слишком, подумала Анита. Большая грудь, да еще и деньги!

— К тому же связи между мной и Беверли почти нет, — сказал Роберт.

— Да? Казалось, она от вас в восторге. По крайней мере у меня было такое впечатление, когда я ее увидела.

— И я в восторге от нее, но дело обстоит так. По иронии судьбы совпало, что, когда она решила уйти, он получил колонку, которой долго добивался. Ее муж — журналист. Теперь Беверли размышляет, может, он вел бы себя иначе, если бы получил ее раньше. Другими словами, может, их брак был бы спасен. Потому что назначение очень хорошо на него повлияло.

— Тогда почему вы не верите в Джека? Что, если и с ним случится что-нибудь хорошее? Может, он тоже изменится?

— До некоторой степени это возможно. Но до какой степени? Я не считаю, что он достаточно гибок. Не забывайте, муж Беверли на добрых десять лет моложе Джека. К тому же из того, что она о нем говорит, нельзя сделать вывод, что хороший человек. Может быть, это просто игра.

— Вы мрачно смотрите на людей, да?

— Скажем, я не очень верю, что в одну ночь они перерождаются, как куколка превращается в бабочку.

Анита допила водку с тоником.

— Мне пора идти. Вам рано вставать…

Звонок в дверь прервал ее слова.

— Это Рэндолф Скотт, — сказал мужской голос. — Выходите, положив руки на затылок.

— Фильм наконец-то закончился, — промолвила Анита.

Когда Роберт открыл дверь, Джек быстро глянул на них обоих, пытаясь сразу понять, чем они занимались все это время.

— Я все сделал, чтобы соблазнить ее, — заявил Роберт, — но она стояла, как скала.

— Это было нелегко, — сказала Анита.

Роберт и Джек обменялись быстрыми шутливыми ударами.

— Трудно все время быть на работе, амиго? — спросил Джек.

Роберт взглянул на Аниту, которая выбрала как раз эту минуту, чтобы выпятить грудь.

— Трудно только тогда, когда… трудно, — ответил Роберт, — амиго…

Вернувшись в квартиру, Джек для разнообразия решил заняться любовью.

— Ладно, Бейли, — сказала Анита.

Ему нравилось, когда женщина называла его по фамилии. Когда-то он сказал ей, что это устанавливает дружеские отношения. Аните так же не хотелось называть его «Бейли», как и трахаться сейчас. Но она будет делать и то, и другое до дня свадьбы. И ради этого сядет хоть черту на рога.