Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков

своя отдельная койка.

От Амой род было совсем недалеко до Рейс-Корса, на поле которого предполагалось вести строевые занятия. У наружных, выходных ворот (постоянно закрытых) установлен был караул от отряда, там же постоянно находился на службе один из тюремных сторожей-полицейских.

Свободная от служебного наряда рота, сразу после утреннего завтрака, выходила на строевые занятия на Рейс-Корсе: маршировка, ружейные приемы, рассыпной строй, штыковой бой, общая гимнастика чередуются одно за другим, и незаметно подходит 12 часов – время обеда. После обеда «развод караулов», и назначенные в наряд люди (побывавшие на утренних занятиях) разводятся по своим караулам, а оставшиеся свободными от службы, после небольшого перерыва, с 2 часов дня занимаются «словесностью», проходя русские воинские уставы, и подготовительными к стрельбе упражнениями. Тесновато для занятий, но приходится с этим мириться: ведь отряд должен быть готов к смотрам и парадам в любой момент.

Взвод, имеющий наибольшее число людей для занятий, занимает «главную аллею», ведущую от главных ворот тюрьмы к наружным воротам, остальные ютятся между бараками. С 2 часов дня и до 5 часов вечера беспрерывно слышны команды обучающих, лязг и щелканье винтовочных затворов, тяжелое притаптывание и своеобразное «кряканье» при колке соломенного чучела: ох, много «соломенной крови» пролили чины отряда в эти послеобеденные часы занятий, изучая «уколы» (по английскому наставлению для «штыкового боя») и «в живот», и «в грудь», и «в горло». Кололи усердно, обливаясь потом, но с нетерпением ждали сигнала дежурного горниста «отбой».

Во всех уголках двора группы людей: вон там, лежа на циновках, проходят стрельбу «лежа», целясь в глазную мишенку, через которую проверяет стрелка инструктор; там, около «умывалки», установили станок и по-русски наводят «треугольники», это самая неприятная часть занятий, так как инструктор (обыкновенно офицер или взводный сержант), увидев «большой треугольник», неизменно назначал незадачливого стрелка на «дополнительные занятия», а ведь результат всегда был налицо: не умея наводить, маленького треугольника не сделаешь.

«Словесностью» (уставами) занимаются в бараках, собравшись около койки своего взводного сержанта. «Что такое дисциплина?», «Кто такой начальник?», «Кто такой часовой», «Что такое знамя?» и прочие «мудреные» вопросы словесности раздаются в этих группах, тянет ко сну, но нужно с ним бороться, так как можно получить «без отпуска», или «внеочередной наряд» на службу, или на работу, которые имел право «раздавать», согласно русскому уставу, унтер-офицер.

Изучение винтовки и взаимодействие ее частей проходит в такой же томительно-сонливой атмосфере. В дождливую же погоду вообще все занятия, включая и строевые, производились в бараках. По стенам бараков развешаны мишенки для наводки и есть мишени-ландшафты.

Наконец-то 5 часов вечера. Слышен хриплый сигнал на рожке – «отбой». «Встать!» – слышится громкая, радостная команда обучающего. Люди вскакивают и замирают в положении «смирно». «Разойтись!», «отпускным записаться в отпуск!». Бараки сразу загудели, как пчелиный улей. Винтовки быстро протерты и поставлены в пирамидки, фуражки положены на полки, люди раздеваются и бегут под душ или в умывалку, готовясь идти в отпуск, а взводные сержанты со списками «отпускных» и с «листами наряда» идут к фельдфебелю своей роты для составления наряда на службу на завтрашний день. По составлении наряда, фельдфебель (сержант-майор) идет к командиру роты, представляя ему на подпись список отпускных, который потом передается дежурному унтер-офицеру в караульное помещение у выходных ворот казармы, через которое проходят все отпускные и идущие «в командировку», причем дежурный делает отметку о времени их ухода и прибытии и следит за тем, чтобы они были чисто и по форме одеты.

7 часов вечера – сигнал горниста «на ужин» («бери ложку, бери бак, хлеба нету – беги так»), строем, взводами идут в столовую. В 8 часов 50 минут новый сигнал – «на поверку и вечернюю молитву». Весь наличный состав отряда выстраивается на главной аллее и выравнивается по команде старшего из сержант-майоров, который отдает необходимые распоряжения на ночь, напоминая обязанности чинов дежурного взвода на случай «пожарной тревоги», и приказывает производить перекличку людей. Как гуси на гумне, гудят голоса взводных сержантов или их заместителей, выкликающих фамилии людей своего взвода, в ответ несется «я». Закончив перекличку, со своих мест взводные сержанты докладывают сержант-майорам о состоянии своих взводов.

«Смирно!», «Горнисты, зорю!» – слышится команда старшего сержант-майора. Хрипит незатейливая трель ротных горнистов-«архангелов», исполняющих «вечернюю зорю», люди замерли в положении «смирно», сержант-майоры, перед фронтом, держат «руку под козырек». Горнисты замолкли. «На молитву шапки долой!» – несется команда сержант-майора. Дружно и согласованно поют все «Отче Наш» и «Спаси Господи». «Накройсь!», «разойтись!». Сержант-майоры идут с рапортом к дежурному по отряду офицеру. Люди расходятся медленно, как бы нехотя: спешить больше некуда, рабочий день закончен, через полтора часа (в 10 часов) погасят огни в казармах, оставив лишь ночники, и наступит полная тишина до 6 часов утра, когда опять послышится хриплый звук рожка и раздастся властный голос «взводного» – «ну, ну, поднимайтесь, нечего валяться, не успеете умыться перед гимнастикой».

Люди нехотя слезают с кроватей, заправляют одеяла и простыни и идут умываться. «Строиться на гимнастику!» – слышен голос дежурного унтер-офицера. Гимнастика проводится, обычно всей ротой по команде одного из офицеров или сержант-майора: «вольные движения», «фразы», «бег на месте», так как бегать по-настоящему негде. Через полчаса занятия закончены и люди расходятся по своим баракам, готовясь к завтраку. После завтрака бритье, чистка пуговиц, медных блях, кокард, ботинок; протирают винтовки, выравнивают «по веревочке» кровати и даже полоски на одеялах и ждут «осмотра», который производит сначала взводный сержант, а потом офицер – командир взвода.

После осмотра небольшой перерыв, и в 8 часов роты выстраиваются для выхода на занятия на Рейс-Корсе. Там сначала идет «шереножное», «взводное», потом «ротное» учение, потом «рассыпной строй»: делают перебежки, камнем падают на землю, щелкают затворами винтовок, «прикрывая» перебежки своих соседей, хрипло кричат «Ура!» (уже жарко и вода из фляжек вся выпита), переходя в атаку, ожесточенно «колют воздух» и, наконец… «смыкаются» для отбития контратаки противника, украдкой поглядывая на большие башенные часы Иностранного УМСА, на соседней с Рейс-Корсом Бабблинг Уэлл род, стрелка которых приближается уже к 11 часам 45 минутам. Горнист играет «отбой». Роты выстраиваются и получают разрешение «стоять вольно», «оправиться»… «быстро, покурить».

Все это проделывается очень быстро, так как всем, включая и господ офицеров, хочется есть. «Кончать курить», – слышится команда командиров рот. «Становись», «равняйсь», «смирно»… одна за другой несутся команды, и рота, повернувшись направо и вздвоив ряды, берет «на плечо» и вытягивается по дороге к выходным воротам Рейс-Корса. «Песню!» – командует командир роты. Слышится голос ротного запевалы: «Взвейтесь, соколы, орлами…» – и рота с песнями выходит на шумную Бабблинг Уэлл род, где индус-полицейский