Клетка для эгоиста - Грушенька Светлова

испытание, — покачал головой он.

— Я и сама не ожидала, что она будет вести себя настолько ужасно.

— Сдается мне, она злоупотребляет алкоголем, — продолжил мужчина пониженным тоном. — Впрочем, это может сыграть нам на руку. Правда, с неадекватными людьми все всегда непредсказуемо. Она как раз из таких, шальных… Рискну предположить, что ей все же есть, что терять…

— И есть, что скрывать… Я уже говорила вам, что не знаю, какое имущество принадлежит отцу…

— О, не волнуйтесь. Мы сделаем запрос через нотариуса в Росреестр и без труда выясним, какое за вашим отцом числилось недвижимое имущество. Если дом на момент смерти принадлежал вашему отцу, мы получим подтверждающую это выписку. Что касается счетов, мы также сделаем запросы в банки и в налоговую. Налоговая может и отказать, но мы можем обжаловать это решение в суде. В общем приготовьтесь, Кристина… Нам предстоит долгая война, но я в целом настроен оптимистично.

— Что ж, я рада, если так, — Кристина кивнула, попытавшись натянуть губы в благодарной улыбке. — Спасибо за поддержку. Думаю, нам нужно будет подписать контракт на дальнейшие услуги. Я ведь пока что оплатила всего ничего… Мне бы хотелось, чтобы вы представляли мои интересы в суде.

— Мы подпишем дополнительное соглашение, не волнуйтесь. И… я рад, что отец оставил все вам. Это правильно. — Филипп Иванович улыбнулся. — Только попрошу не общаться с представителями вашей мачехи без моего участия. Хорошо? Остальные детали еще обсудим по телефону и при следующей встрече.

Через полчаса все вышли из кабинета. Ларисы уже и след простыл. Видимо, побежала зализывать раны разочарования. Зато Лука по-прежнему стоял напротив двери, словно почетный караул, грозный, неприступный и неумолимый. Сколько же раз ее будет жечь от его присутствия так, что дышать становилось трудно? Неужели он всегда будет иметь над ней какую-то скрытую власть? Кажется, изначально она собиралась прогнать его и что-то там ему высказать, но теперь язык онемел, да и вынести его тяжелый взгляд представлялось невозможным. Девушка проскользнула мимо, гордо подняв подбородок, сделав вид, что не замечает. Уже на крыльце конторы попрощалась со свидетелями и своим адвокатом и собралась вызывать такси, когда ее мягко взяли за локоть.

— Нам нужно поговорить. — Всегда необъяснимо волнующий мужской голос заставил вздрогнуть.

— Это плохая идея, — тут же отчеканила она заранее заготовленный ответ, предпринимая все усилия, чтобы не шарахнуться от него, как от удара молнии.

— Не будь ребенком, солнышко, — во властном низком голосе появились ласкающие нотки, так выбивающие из колеи. — У меня сейчас мало времени, и я по делу.

Кристина сделала короткий вздох и подняла глаза. Что-то в устало-нежном взгляде бархатисто-серых глаз ее встревожило.

— Что случилось?

— Боюсь, не очень хорошие новости. — Лука сделал паузу. — У меня есть предположение, что твоего отца довели до такого тяжелого состояния, возможно, подменяя ему лекарство…

— Ч-что?.. — Девушка нахмурилась, пытаясь как-то осознать услышанное. Нет, его глаза точно не лгали. Он в принципе никогда не стал бы шутить с ней по такому поводу или подставлять. — Ты предполагаешь, что твоя мать… — договорить не успела, да и не решилась бы вот так сходу произнести это вслух.

Лука беспокойно отер подбородок, чувствуя себя не в своей тарелке. Сообщать подобное едва ли могло быть приятным.

— Я общался с его лечащим врачом. Он наблюдался в хорошо известной мне частной клинике. Думаю, он был не так уж плох и он не мог настолько халатно относиться к своему здоровью, чтобы полностью запустить болезнь. Я также попросил доверенного эксперта прокомментировать заключение патологоанатома. Он пришел к выводу, что твой отец, скорее всего, либо получал пониженную дозу инсулина, либо вообще его не получал… какое-то время…

— Но это же… — у нее губы онемели, да и в ногах почувствовалась ужасная слабость.

— Кристина… — Лука коснулся ее плеча, и она не отдернула руку, слишком шокированная, чтобы сопротивляться. — Я понятия не имею, можно ли тут будет что-то доказать, — продолжил он. — Но поверь мне, моя мать способна на это. Поэтому я постараюсь найти еще какие-то сведения. Только прошу тебя, не суйся в это сама и будь осторожна. Она также может попытаться обвинить тебя в воровстве, потому что видела нас тогда в доме вместе… У нее везде установлены камеры, так что… Боюсь, тебе придется подготовиться к худшему и рассказать все своему адвокату. Пока что мне пришлось пригрозить ей разоблачением того, что она сделала с твоим отцом, чтобы она не бросилась обвинять тебя и не сделала достоянием общественности наши отношения, но я сомневаюсь, что этого хватит надолго. Она слишком уверена в своей безнаказанности…

— Я… тебя поняла… — быстро выговорила Кристина, на этот раз отворачиваясь. — Спасибо за участие и за то, что сегодня вмешался. — Девушка глубоко вздохнула, отступая. Находиться в такой близости с ним так долго было чревато. Только Лука вдруг поймал ее за кисть, сжал ладонь, потянул на себя, но она попыталась вырвать руку.

— Кристина, — окликнул он, не отпуская и вновь приковывая к месту, — я уеду на неделю, потом вернусь. Надеюсь, ты будешь готова встретиться и поговорить.

— Лука… я… наверное, должна тебя выслушать, но не могу. Все это неправильно. Я больше никогда не смогу… довериться и… — ее задушил ком в горле.

— В жизни по-всякому бывает, девочка… — его пальцы, теплые и грубоватые, заботливо отодвинули локоны, убирая прилипшие к губам волосинки за ухо. — Ты ни в чем не виновата. Я сам сделал неправильный выбор и совершил много плохих поступков, но это не значит, что я не имею права все начать сначала.

— Нельзя бесконечно все начинать сначала, когда тебе вдруг приедается собственный выбор… — В ее глазах плескалась боль вперемешку с сожалением и нежностью, он не мог ошибиться. Мужчина погладил прохладную нежную щечку, зарываясь кончиками пальцев в светлые пряди волос, которые трепал уже по-зимнему жесткий ветер.

— Ты слишком юная, чтобы это утверждать, — горько улыбнулся он. Она сделала судорожный глубокий вздох.

— Я просто не хочу, чтобы ты сделал мне больно, когда тебе опять все надоест или ты посчитаешь, что ошибся.

— Мне никогда не надоест…

— Ты не можешь этого знать…

Теперь на его скулах заиграли желваки, а глаза потемнели.

— Ты будешь жалеть…

— Я