Возвращение Ктулху - Павел Молитвин

— Сколько мы не виделись — три года? Пять лет? И сегодня ты явился пожелать мне здоровья?

Он вздыхает и опускается на скамейку:

— Я провел время не напрасно, поверь. Знаю, тебе самому не дает покоя вопрос, почему же тогда, тридцать лет назад, наш Господин не явился на зов. Я спускался в бездны и поднимался к вершинам гор, я разговаривал с духами мертвых, чертил гороскопы, ходил в экспедицию к Хребтам Безумия и до дыр зачитал «Некрономикон». И мне удалось кое-чего добиться…

— Никакой ошибки не было, — перебиваю я. — Мы принесли необходимые жертвы, собрали артефакты, произнесли нужные слова на Древнем языке… Все должно было получиться. Если Господин не захотел пробудиться — на то была лишь Его воля. Видно, не хотел прерывать свой сон в Океане Вечности…

Мой гость довольно улыбается:

— А вот и нет! Когда-то я и сам так думал. Долго искал ошибку в расчетах, копался в дневниках… Но потом меня осенило! Жертвы и артефакты — далеко не главное в процедуре вызова. Куда важнее восторг, который захлестывает одновременно тысячи душ при звуке имени Господина. А что у нас тогда было? Полторы сотни книгочеев, искренне верующих в Его пришествие… Не так надо было все делать, не так! И я нашел способ…

— И какой же, позволь полюбопытствовать? Как два старика могут совершить то, что оказалось не по силам лучшим некромантам мира?

— Я все продумал, будь уверен! — Он вскакивает и начинает ходить по лужайке. — Странствуя по миру, я успел скопить приличное состояние. Если к этому добавить твои связи и влияние в деловых кругах, мы сможем попытаться снова — и пробудить Его наконец!

— Втягиваешь в очередную авантюру?

— Да нет же! Подумай сам, что зажигает сердца людей так, как не зажигает ни любовь, ни война? Когда в едином порыве и с искренним чувством тысячи скандируют одно и то же слово? Я знаю, ты всегда был неравнодушен к спорту…

Кажется, я начинаю понимать его:

— Так ты предлагаешь?..

— Именно! Я уже начал наводить мосты… Конечно, на первом этапе придется нелегко, но тайные знания помогут нам быстро потеснить конкурентов. Если мы возьмемся за дело с размахом, то уже через три-четыре года сможем осуществить свою мечту!

Великие Древние, неужели все так просто?! Неужели через столько лет у нас действительно появился второй шанс? Я чувствую непрошеные слезы на лице. Губы невольно шепчут слова, которые мне давно уже не доводилось произносить:

— Ктулху фхтагн…

Мой товарищ ободряюще улыбается:

— Не так, дружище, не так! Отныне это будет звучать чуть-чуть иначе… — Он распрямляет плечи и произносит во весь голос: — Ктулху — чемпион!

6 мая 2008

Виталий Слюсарь

Исчезновение Роберта Хэммита

Только теперь, когда прошло достаточно много времени, я начинаю эти записки, не предназначенные для посторонних глаз, начинаю исключительно желая приоткрыть хотя бы для самого себя завесу тайны, которая покрывает исчезновение Роберта Хэммита. Именно попытаться, ибо эта тайна (в чем у меня нет ни малейших сомнений) связана с силами и сущностями, находящимися за пределами нашего привычного мира и потому непостижимыми для ограниченного человеческого разума.

Роберт сумел заглянуть за грань, отделяющую наш заурядный мир от мира непостижимого, ужасного и неименуемого, — и поплатился за это жизнью. Возможно, его участь была много страшнее милосердной смерти. Кто я такой, чтобы гадать о том, что выше моего понимания? Мне остается лишь молиться, чтобы участью моего друга там, где он пребывает ныне, оказалась именно смерть, как наименьшее из возможных зол…

Однако, обо всем по порядку.

Мы с Робертом были знакомы с детства, поскольку жили по соседству на восточной окраине Провиденса, штат Род-Айленд. Учились в одной школе, играли в одни и те же игры. Уже с ранних лет между нами была заметна разница в характере, в темпераменте и наклонностях. Роберт был тихим замкнутым мальчиком, предпочитавшим шумным компаниям сверстников уединение с книгой. Читал он много. Кое-кто из взрослых (в том числе родители самого Роберта) считал, что даже слишком много. Причем, в то время как наши ровесники если что и читали, так разве что книги о Гарри Поттере, Роберт отдавал предпочтение совсем не детской литературе — начиная с Эдгара По и Лавкрафта (который, как не раз с особым удовольствием повторял Роберт, тоже жил в Провиденсе), и заканчивая «ужастиками» Стивена Кинга. Взрослые говорили, что такой круг чтения влияет на не сформировавшуюся детскую психику не самым благоприятным образом. Возможно, они были правы, потому что Роберт, сколько я помню, всегда выглядел болезненно-худощавым, без тени загара на нервном лице. У него была какая-то редкая форма аллергии, из-за которой врачи запрещали ему долго находиться на солнце, и от контраста с черными волосами кожа его казалась еще бледнее. Темные глаза за стеклами очков скрывали лихорадочный блеск. В общем, типичный облик отличника. Роберт действительно хорошо учился. У него были лучшие оценки в нашей школе, и учителя в один голос пророчили ему большое будущее.

Что касается меня, то я те годы едва ли являл собой образец успеваемости и примерного поведения.

И тем не менее, как ни странно это выглядело со стороны, мы с Робертом были друзьями. Настоящими друзьями. И наши родители утверждали, что мы положительно влияем друг на друга. Отчим Роберта (его настоящий отец погиб в автомобильной катастрофе) не раз повторял, что Роберту стоит поучиться у меня, что значит быть нормальным двенадцатилетним мальчишкой, а не сухарем-вундеркиндом. Мой же старик твердил, вытирая промасленной тряпицей мозолистые руки: «Ну, коли водишься с таким умным парнем, может, и у тебя немного ума появится в той тыкве, которая у тебя вместо головы…»

Да, мы были друзьями. Сначала лазали в наше «секретное убежище» — игрушечный домик, который мой отец соорудил на ветвях старого дерева на заднем дворе нашего дома. Потом, когда немного подросли, стали кататься на велосипедах на пустырь за заброшенными складами мистера Догерти. Роберт делился со мной тем, что прочел в книгах — о древних египтянах, о мрачных культах ацтеков и прочих зловещих тайнах, которые притягивали его. Я слушал его вполуха. Мне в те годы куда интереснее было прокатиться на скейтборде или поиграть на компьютере… Я был не самым лучшим слушателем для Роберта, но других приятелей, которые бы не высмеяли его, у него попросту не было.

Мы росли, и с каждым годом росло различие между нами, становясь все более заметным. Но мы по-прежнему оставались друзьями.

Школу Роберт закончил на отлично, с лучшими оценками во всем графстве. Такие отметки позволяли ему самому выбирать колледж для дальнейшего образования — его с радостью принял бы любой Гарвард или Оксфорд. А Роберт, неожиданно для всех выбрал мало кому известный Мискатоникский университет в Аркхэме.

Так наши жизненные пути разошлись на несколько лет. Роберт уехал в Аркхэм, а мне пришлось оставить планы относительно дальнейшего образования. Отец тяжело заболел, и я был вынужден взять на себя его бизнес — гараж и авторемонтную мастерскую. Не скрою, это было нелегко для восемнадцатилетнего парня, но кто-то же должен был заняться этим, чтобы поддержать семью, в которой, кроме меня, были еще две младшие сестры?.. Приходилось крутиться как белка в колесе, набивая шишки и приобретая опыт, однако не прошло и года, как я с немалым удивлением обнаружил, что мастерская не только держится на плаву, но и приносит стабильный, хотя и небольшой, доход. Год спустя я сделал предложение Дженнифер Дженнингс, с которой мы встречались еще со школьных времен, мы поженились, а еще через год у нас родился первенец, Джек-младший…

Впрочем, я ушел в сторону. Этот рассказ не обо мне, а о Роберте Хэммите. С Робертом все эти годы мы практически не виделись. Разумеется, я слышал от общих знакомых, что он успешно окончил университет, поступил на аспирантуру и теперь занимается научной деятельностью или что-то вроде этого. Мы встречались три или четыре раза, когда Роберт приезжал в Провиденс навестить родителей, но все наше общение сводилось к посиделкам за стаканчиком виски в баре «У поворота», да обмену воспоминаниями типа «А помнишь, как…»

Потом мать Роберта с отчимом вышли на пенсию и переехали во Флориду, и Роберт перестал появляться в наших краях.

Что ж, время безжалостно ко всему, в том числе и к дружбе.

Тем больше я был удивлен, когда две недели назад в каморку на втором этаже мастерской, которую принято называть моим кабинетом, заглянул Фрэнк Гордон, один из работающих у меня механиков. Я как раз пытался свести концы с концами в финансовой отчетности, и с трудом оторвал взгляд от компьютерного монитора и вороха бумаг на столе.