Поиграйте с Женечкой (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

— Давай, сделаю основу, — улыбается он. — Ночью разбавишь своими фишками… и всё!

— Какой добрый мальчик! Жаль, что не бескорыстный.

— Немцы очень рациональны.

— Я лучше Сашку попрошу.

Конечно, я не собираюсь…

— Не попросишь, — качает он головой.

— Тогда Боречку!

— Уезжает на соревнования…

И правда!

— Грустного ангела!

— Он и сам не шарит в программировании! — довольно смеется Немец.

— Да мало ли кого! — закатываю я глаза, подыскивая альтернативную кандидатуру.

— У всех завалы… — его голос сочится самодовольством. — Сдавайся!

Реально оценив перспективу и еще раз пролистав открытые окна…

Тупо не успею! — качаю я головой.

Его взгляд похож на взгляд хищника, загнавшего свою жертву в угол, осталось только облизаться и рвануть.

Ты же мой зайка!

— В животном мире есть такая стратегия охоты… — ухмыляюсь я. — Когда более сильный хищник, не желая тратить усилия на поиск добычи, которой является более слабый хищник, имитирует для того жертву…

Немец внимательно прищуривается, облизывая губы.

— Более слабый и мелкий хищник приходит сам и…

— Я понял тебя, — кивает он. — Но я рискну быть съеденным.

— Ням-ням… — подмигиваю ему. — Что ты хочешь за программку?

— Поцелуй.

— Не разочаровывай меня банальностью.

— Никаких банальностей! Я готов сыграть с тобой.

— Ммм… — теперь облизываюсь я. — Придумал правила?

— Да!

— Ну, не молчи… Сделай девочке приятно!

Выдерживает паузу.

— Мы подвесим твой «долг», и я выберу момент, когда потребую его с тебя. Если ты съедешь — ты моя рабыня на месяц, если нет, то я — твой раб.

— О, да! — завожусь я. — Согласна! Я тебя сделаю, мой сладкий — это твоя прописка в «боты»*!

— Что?

— Да, неважно! — дразня поправляю на нем ворот пуловера, касаясь пальцами шеи: — Завтра мой курсак должен быть готов.

— Всё будет…

— …моя госпожа! Shhh… ах!

— Не в этот раз! — опасно оскаливается.

Как интересно…

* — (тематический жаргон) раб, Нижний без права на пределы, обычно используемый как прислуга

Глава 33 — Игра на вылет (часть 2)

Дверь в аудиторию открывается, в дверях Ревников, отыскивает взглядом… меня?

Он с собрания кафедры. Меня вызывают? Выхожу к нему.

— К декану? — морщусь я.

— Неа, поживешь пока. Тебя сегодня другой дяденька хочет.

— Зайдите в аудиторию, — проходит мимо нас наш преподаватель.

Другой дяденька?

Достаю свой телефон. Разряжен. Двое суток меня нет ни на работе, ни дома. И зарядку я забыла…

Это Олег. Чувствую.

— Боречка, скажи пожалуйста, что меня к декану вызвали.

Отрицательно качает головой:

— Меня за это нагнут.

— Если он приехал, значит какой-то ахтунг! И я по-любому сейчас сбегу. Но тебя просто нагнут, а меня…

Недовольно цокает, закатывая глаза.

— Будешь должна.

— Вся в долгах… — хихикаю я, вспоминая нашу сделку с Немцем. — Захватите мой рюкзак, пожалуйста.

Спускаюсь на пару этажей ниже, возле кафедры вижу Олега.

Подхожу.

С каждым шагом к нему болезненные ощущения все туже завязываются узлом.

Всё не так…

Он прячет глаза. Он не делает так обычно. Сначала мы разговариваем глазами, а потом уже… А сейчас короткий взгляд и все.

В груди тревожно стучит.

Но, может, я и ошибаюсь, и он просто по работе.

Хоть бы просто по работе! — вздыхаю про себя я.

— Что случилось?

Отрицательно качает головой.

— Ничего. Поехали, пообедаем? — его глаза слишком ленивые и спокойные, а голос ровный и медленный.

Пообедаем?! В середине учебного дня?! При моих-то завалах??

Полный неадекват!

Забираясь рукой под расстегнутую куртку, прижимаю ладонь к его сердцу — колотится как сумасшедшее. Мхм…

Его взгляд скользит по моей руке, лежащей, на его скачущем сердце, к моим глазам.

Циничная, болезненная ухмылка.

Вот так, да?

Не нравятся тебе такие вскрытия, Зверь мой?

Так, что происходит? — требовательно смотрю на него.

Не отвечает.

— Поехали… — киваю.

Разворачиваюсь на выход, чувствую, что он идет следом. Забираю в гардеробе одежду и не позволяя ему помочь мне надеть ее, быстро справляюсь сама.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

До парковки мы идем тоже молча. И опять я открываю себе дверцу сама, не позволяя это сделать ему. Он садится рядом не сразу. Где-то через минуту.

Взгляд скользит по панели, лобовому стеклу, губы недовольно вздрагивают. Делает вдох поглубже…

— Извини. Что-то нашло.

— Куда едем?

— Пообедаем, погуляем… — пожимает плечами. — Ты не против?

— Не против.

— Женечка, — трет руками лицо. — Я просто соскучился. Я могу соскучиться по тебе?

В груди от его слов все наполняется чем-то болезненно-невыносимым, и я не могу нормально ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Тебе виднее.

Специально давлю. Потому, что невыносимо тяжело наблюдать за его этим… Нет в моем лексиконе такого слова!

Мне хочется продавить, чтобы он озвучил ЭТО.

Нам обоим стало бы легче. Быть может больнее, но гораздо легче.

Почему он молчит?

Что ты хочешь сказать мне? — ловлю его взгляд в зеркале.

Смотрит в лобовое, кусая изнутри губы.

— Ты хочешь разорвать отношения? — первое, что приходит в голову при ассоциации с исходящими от него чувствами.

Я не чувствую, что он прямо «хочет», но, возможно, есть какая-то причина. И именно это вызывает такое его состояние.

Он переводит на меня взгляд и медленно качает головой.

Выдыхаю — не это! Остальное должно быть решаемо.

В порыве забираюсь к нему на колени, захватываю ладонями его лицо и впиваюсь в губы глубоким поцелуем. Тут же срывается в ответ, несдержанно, требовательно, заставляя меня просто улетать от ощущений. Я обожаю его вкус — мята, дым и еще что-то неописуемое и только его. Но сейчас еще и металлический привкус — кровь…

Притормаживаю и ласкаясь о его лицо своим, заглядываю в глаза.

Уже гораздо лучше, — оцениваю я их выражение и тот факт, что он не отводит их.

— Поехали, пообедаем? — улыбаюсь ему.

Сдержанно улыбнувшись, кивает в ответ.

Садясь на свое место, стягиваю с панели книжку «Чужак в чужой стране». Я люблю эту книгу.

— Мессия всегда обречен, — комментирую я. — Это один из социальных механизмов самосохранения — всё новое и потенциально опасное должно быть уничтожено, а только потом осмыслено.

— Толпа — животное. Инстинкт самосохранения преобладает над познанием. Новое пугает…

— Новое… Я чувствую скорее возбуждение… и страх… но страх тоже дико возбуждает! — анализирую себя я. — А тебя пугает?

— Хотел бы я сказать, что нет, но, видимо, я ближе к животным, чем ты.

— Что пугает тебя?

— ТЫ меня пугаешь, — улыбнувшись, пытается перевести он все в шутку. — Ты мой личный мессия.

— Убьешь меня?

Оставляя без ответа мой вопрос, Олег выжимает газ, и мы трогаемся.

Время идет медленно. Мы не разговариваем уже часа три. И каждая минута, словно песчинка песочных часов, падает вниз, придавливая нас своей тяжестью. Мы делаем что угодно — обедаем, гуляем, едем по каким-то делам… Тишина

Мои голосовые связки парализованы под давлением исходящих из него тяжелых чувств. Не могу говорить даже при всем желании. И он тоже не пытается.

По его блуждающему рассеянному взгляду давно понятно, что внутри него идут какие-то монологи, диалоги… Хочет что-то сказать?

Я больше не тороплю. Просто терплю то, как я себя чувствую сейчас рядом с ним. И мне уже плохо.

Я не знаю, как должно быть… Но между нами точно что-то не так. Да. И он гаснет каждый раз. Сегодня мы, наконец-то, поговорим обо всем? От этой мысли в животе сводит очередным приступом тупой боли, и я дышу глубже, чтобы хоть как-то абстрагироваться.

Мне кажется я знаю, как это исправить, но он зачем-то упрямится.