Легионер. Век Траяна - Александр Старшинов

Начались морозы, Данубий встал, и все ожидали массового нашествия даков, такого как при Домициане, когда погибли три когорты Пятого Македонского и пал в сражении сам наместник провинции Опий Сабин, а вся провинция была разграблена. Но было тихо. Видимо, Децебал тоже хотел выяснить, на что способен новый властелин Рима.

В казармах легионеры поставили жаровни, но это мало помогало в морозные дни, мезийские зимы нельзя было и отдаленно сравнивать с италийскими.

В канабе на остатки непропитых денег из донативы новобранцы купили меховые безрукавки, теплые штаны да одеяла, но все равно мерзли в своем пустом бараке.

* * *

В конце января Валенс велел новобранцам одеваться, брать с собой только оружие, кресала, фляги с винным уксусом и вином. Экипировавшись, «славная восьмерка» двинулась за центурионом строевым шагом. Повел он их сначала по дороге, четыре часа без роздыха, отмахали почти двадцать миль. Когда прозвучала команда «привал», все повалились без сил на снег.

— Квинт, Тиресий, заняться костром! — приказал центурион. — Остальные за мной.

Валенс шел по лесу к одной, ему только ведомой, цели, потом разделил отряд: Приска и Куку отправил вверх по ручью — кричать и бить палками по деревьям, остальных увел вниз по течению. Вскоре прозвучал тонкий пронзительный сигнал — для созыва легионеров центурионы пользовались свистульками — полым стержнем и вставленным внутрь металлическим шариком.

Приск и Кука помчались обратно.

На снегу лежала косуля, пронзенная двумя дротиками.

— Валенс первый сбил ее, когда она на нас выскочила, — сообщил Малыш. — Второй дротик метнул Молчун.

— Глянь, слеза, она плакала перед смертью, — сказал Квинт, присев на корточки и трогая еще теплую морду.

Молчун вызвался освежевать косулю и тут же извлек из ножен кинжал.

Когда охотники вернулись назад по своим следам, костер радостно полыхал. Пообсохнув и подождав, когда пламя спадет, на жердине поставили жарить добычу. С туши стекали в костер капли жира, пламя рассерженно шипело.

— Говорят, Адриан медведя завалил. Шатуна, — сообщил Крисп. — Трибун ходил на охоту вместе с Декстром.

— Адриан — хороший охотник, — сказал Приск то, о чем все и так знали.

Про себя подумал:

«Жаль, медведь не задрал Декстра».

Квинт выдрал из своего шлема войлочную подкладку, сходил к ручью, набрал там воды, воду согрели, бросая в нее раскаленные камни — коптить шлем на огне даже недалекий Квинт не решился. Обычно у каждого из солдат имелся медный котелок для стряпни. Но в этот раз Валенс запретил им брать с собой нелегкий солдатский скарб. Согретую воду замутили взятым с собой вином, когда пили, угольки поскрипывали на зубах. Уже в сумерках соорудили шалаш — поставили колья, накидали лапника на землю и на жерди, легли вповалку, плотно прижавшись друг к другу. У костра дежурить должны были по двое.

Так прошел первый день в пути. Таких дней предстояло еще десять, сообщил им Валенс, прежде чем легионеры, укрывшись плащами и кое-как отмытой в ручье добытой шкурой, завалились спать. Часть мяса зарыли в снег у входа в шалаш — на завтрашний день.

Валенс учил их, как выжить одним без легиона, без жилья в лесной чаще. Как окапываться в снегу, делать из звериных шкур обувку, из веток — снегоступы. Учил распознавать, где на реке лед тонок, а где выдержит вес их тела. В проруби учил ловить рыбу на самодельную снасть, в лесу — читать следы на снегу, определять, свежий ли отпечаток звериной лапы или уже три дня как оставлен. Учил делать из веток и ремешков от калиг силки и ставить на звериных тропах.

* * *

На третий день марш-броска Молчун провалился на льду. Речка была неглубокая, Молчун достал ногами до дна, и его не унесло течением под лед. Вмиг проламывая дорожку, к нему кинулся Малыш, вытащил и вынес товарища на берег. «Купальщики» скинули мокрую одежду, остальные поделились кто сухой туникой, кто плащом, живо развели костер, соорудили шалаш из лапника.

— Еще кто из вас дураков провалится, изувечу! — пообещал Валенс.

Слово «изувечу» он произносил довольно часто. Означало — приложит от души пару раз палкой. Но впечатление его угроза всегда производила, как будто он в самом деле собирался выломать руки и ноги.

— Если ты один в лесу из полыньи вылез, в чужом лесу, — уточнил центурион, — костер не сможешь сразу развести и обогреться — верная смерть.

На десятый день контуберний вместе с Валенсом вернулся в лагерь. У ворот лагеря легионеры, в покрытых сажей костров плащах, похудевшие, хищно сверкающие белыми зубам на грязных лицах, удостоились похвалы.

— Возможно, кто-то из вас и доживет до конца предстоящей войны, — сказал Валенс. — А сейчас в баню. Живо. От вас воняет, как от козлов.

* * *

— Гай, ты думаешь, будет война? — спросил Квинт, когда вся «славная восьмерка» расселась по деревянным скамьям в парилке.

— Непременно, — отвечал сонно Приск. От жара он надел на голову суконную шапочку и сделался похож на знатного дака.

— Боишься?

— Нет. — Приск пожал плечами. Мало что осталось от того мальчишки, что прибыл в легион в последнее лето правления Домициана.

Никогда прежде Гай не ощущал так свое тело — как совершенное и страшное оружие, которое некто другой в любой момент может швырнуть во врага. Да, сейчас, в парилке, легионеры выглядели внушительно — широкие плечи, рельефные мышцы. Но и первые шрамы появились почти у всех. С каждым годом этих отметин будет все больше и больше. Больше, чем золотых монет в сундучке знаменосца на личном счету.

— А я боюсь, — признался Квинт.

Он по-прежнему был слабее всех, но у него был один талант, ради которого, как подозревал Приск, недотепу оставили в отряде Валенса: Квинт умел с поразительной точностью на воске или просто на щепке нарисовать маленькую карту — отобразить все изгибы ручьев и речек, обозначить все горушки и перевалы. Неуклюжая с мечом, со стилем его рука обретала поразительную точность. Он никогда ничего не исправлял, не разравнивал плоской стороной стиля воск — все получалось у него с первого раза. Правда, он не умел рисовать людей, особенно лица. Но этого, как понимал Приск, от легионеров и не требовалось.

* * *

В конце апреля Адриан вызвал Приска к себе. Военный трибун сидел в таблинии — просторной комнате с двумя окнами и двумя дверьми — одна напротив другой.

Половина стены была уже оштукатурена, нанесен последний слой для фрески. На деревянной подставке в ряд выстроились банки с разноцветными порошками и кувшин с водой. Сидевший в углу мальчишка приматывал толстыми вощеными нитками к ровным палочкам пучки беличьей шерсти.