Легенды Босфора. - Эльчин Сафарли

Он показал мне фотографии в мобильном: телефонная память заполнена изображениями милой брюнетки со сладкими ямочками на щеках. Зейнеп. Гордится. Любит. Восхищается. Мне понравился их совместный снимок в какой-то кафешке: сидят за маленьким круглым столиком. Один пузатый бокал клубничного коктейля с горкой взбитых сливок, две полосатые трубочки и два солнечных лица, прижатых друг к другу. В глазах безумная любовь. Улыбки излучают очарование обоюдного чувства. Они даже внешне похожи, как брат с сестрой…

Он искал свою половинку долго. Неоднократно обжигаясь, болезненно спотыкаясь, наступая на всевозможные грабли. Искал сердцем, доверяя силе притяжения. Какая-то гадалка предсказала, что встретит ее в одном из ортакёевских магазинов, и спустя несколько месяцев они столкнулись в «Мигросе». Он смеется: «Люди встречают любовь в каких-нибудь романтических местах: в тенистых парках, на берегу моря, в уютных ресторанчиках. А я нашел любовь в овощном отделе супермаркета. И талисманом нашей любви стал обычный пучок салата. Романтично, правда?..»

Я слушаю их невероятную историю знакомства, уясняя для себя формулу обретения любви: «Если хочешь найти половинку, то просто верь». В моем случае любовь нашла меня сама — значит, за меня верил Озан… Он признается, что их любовь до сих пор подвергается испытаниям: «Я не могу постоянно находиться в Турции — слишком многое связывает с родным Баку. У меня там работа и здесь работа. У меня там друзья и здесь друзья. Разрываюсь между двумя странами, и каждый мой отъезд для нас испытание. Думаешь, легко не видеться неделями, месяцами? В Баку я часто впадаю в депрессию, сердце разрывается от тоски. Но мы, конечно, справимся. Надеюсь, скоро перееду сюда окончательно…»

Он убежден, что ему повезло с будущей женой: Зейнеп самодостаточна, не заражена ревностью, доверяет любимому. «Казалось бы, Зейнеп должна ревновать — у меня столько друзей, подруг, контактов… Все наоборот: я умираю от ревности, тогда как она совершенно спокойна. Созваниваемся как минимум три раза в день, плюс встречаемся по вечерам, если я нахожусь в Стамбуле. Она никогда не спросит, где был и с кем. Я же требую отчета. Это не отсутствие доверия — скорее, боюсь потерять человека, которого искал всю жизнь. Впрочем, я стараюсь сдерживаться, чтобы не донимать Зейнеп своей ревностью…»

Я слушаю моего Друга, мысленно листая нашу с Озаном историю любви. Мой мальчик ревнив. Наверное, именно поэтому он вырвал меня из прошлой жизни. И спас. Во мне же чувство ревности никогда не возникало — может, сказывается разница в возрасте? Одно знаю точно: я до боли скучаю по Озану…

Друг верит в силу любви, преодолевающую любые препятствия: «Саш, разница в возрасте, конечно, тоже препятствие. Ну, это как теория на практике. Основа одна, действия разные. Вы будете вместе, если сможете уберечь свою любовь. Это как подкидывать дрова в костер — огонь готов потухнуть, но ты снова и снова разжигаешь его». Внимательно слушаю. Он моложе, зато мудрее меня. «Ты такой рассудительный. Не планируешь ли книги писать?» Улыбается: «Спасибо, родная. Я стараюсь мыслить трезво, вот и все… А книгу пишу. Правда, она на книгу не похожа. Описываю утраченное время: свой приезд в Стамбул, дружбу с Босфором, обретение Айдынлыг, встречу с Зейнеп…» Меня посещает идея: «Думаю, когда-нибудь я подарю тебе свой Дневник, который веду уже достаточно долго. Я описываю все, что испытываю, в подробностях. Может, ты напишешь по нему книгу? Хотя кому будет интересно нытье русской проститутки?!» — «Не говори ерунды… Дневник свой никому не отдавай. Даже мне. Продолжай писать. Когда-нибудь в старости ты прочтешь написанное как увлекательный роман. Вспомнишь и переосмыслишь». — «Вряд ли захочется вспоминать…» Он сжимает мою руку в своей ладони. Смотрит в глаза. «Почему же? Вспомнишь Озана, меня, Айдынлыг… Соглашайся!» Он смеется и настроен оптимистично: «Уверен, у тебя с твоим мальчиком еще может все получиться. Конечно, если он этого тоже захочет. Но в любом случае и без него ты сможешь жить дальше — ты же „бронированная леди“. Ты сильная. Просто опасайся родни Озана, они могут тебе подпортить жизнь. Скрывайся, пока страсти не улягутся».

Я все еще держу Друга за руку. Когда он говорит, все так упрощается. А может, все и на самом деле совсем не сложно?

50

Скоро он уезжает на две недели — свадьба у двоюродной сестры, юбилей отца, нужно присутствовать… В Стамбул он всегда возвращается радостным, уезжает грустным. Тяжело ему мотаться из одной страны в другую, менять часовые пояса, переводить стрелки «Сейко» на два часа вперед или назад[204]. Устало рассказывает: «Многих работников стамбульского и бакинского аэропортов я знаю по именам. Здороваемся, поздравляем друг друга с праздниками. Раньше многие думали, я занимаюсь челночным бизнесом: всегда покидаю Стамбул с кучей подарков… Веришь, Саша, я устал от билетов, регистраций, взлетов, посадок. Хочется поселиться в одном месте. Уезжать раз в году, летом, в отпуск».

Я наблюдаю за чайками над Босфором. «Завидую. По-белому… У тебя есть возможность выбирать. Когда в Стамбуле холодно, можешь уехать в Египет. Когда в Баку жарко, можешь на денек сорваться в Питер — мой любимый город после Стамбула… Ты, как птица, свободен оказаться там, где хочешь». Он гладит меня по голове как старший брат: «Мы ценим что-то лишь после того, как его теряем. Наверное, все люди, по сути, неблагодарные… Саш, не поддавайся пессимизму. Ты тоже свободна. Твоя свобода немного иная, чем-то похожа на свободу стамбульских чаек. Они не покидают Босфор, потому что преданы проливу. Да и зачем им улетать, если они понимают, что их счастье здесь. И ты его почти нашла. Поверь мне, так везет не многим…»

Я достаю из сумки небольшой зеленый термос с чаем, пластмассовые стаканчики. Открываю коробку свежего пишмание[205]. «Давай-ка лучше чайку попьем, с чабрецом. Ты пьешь такой?» — «А почему нет? Я как раз сегодня не успел выпить кофе. Наливай. Тем более тут и десерт напрашивается…» Бежевые сахарно-пряные нити тают во рту. От чрезмерной сладости спасает горячий чай… Я буду скучать по Другу и Айдынлыг — так привыкла каждое утро встречать с ними. Обучать непослушную Айду командам, расчесывать ее специальной щеткой, целовать в холодный нос. Беседовать с Другом о будущем, слушать забавные истории из его журналистской жизни, дышать с ним вместе вечной свежестью Босфора. Привыкла прощаться с ними, зная, что завтра опять встречу их… Он пишет мне на последней страничке Дневника свой стамбульский и бакинский адреса, диктует городской номер в Баку. «Саш, ты звони в любое время. Или скинь эсэмэску, и я перезвоню сам… Честно говоря, уезжаю не со спокойной душой. Будь осторожна здесь. Дождись, пока страсти улягутся… Десять дней пролетят быстро; а если получится, я приеду раньше». Целую Друга в щеку: «Ты не волнуйся. Теперь мне есть ради кого беречь себя — ради Озана, моего ребеночка, тебя и Айдынлыг… Езжай с Богом и возвращайся скорее». Обнимаемся. Я тереблю Айдынлыг за мордочку и не смотрю в глаза ни ей, ни ему. Это почему-то стало так трудно…

* * *

«Алекса, извини за поздний ответ. Вина во мне, признаюсь честно. Я не знал, что написать… Все минувшие дни старался осмыслить то, что ты мне сообщила… Не знаю, получилось ли… В любом случае решил не тянуть и написать ответ… Я люблю тебя, Алекса. Больше жизни. Хочу быть с тобой больше всего на свете. Мечтаю просыпаться и видеть тебя рядом. По-твоему, как я могу отреагировать на новость о твоей беременности? Я счастлив. Ведь этот ребенок — плод нашей любви, он станет частичкой нас… Если родится мальчик, я научу его играть в футбол. И он станет известнее Бэкхема. Если родится девочка, я научу ее готовить самый лучший имамбайылды в Турции… Сложно писать. Извелся. Я хочу побыть с тобой с глазу на глаз, в тишине… Сегодня говорил с отцом. Планирует отправить меня в Англию — насильно. Учиться в каком-то из тамошних университетов. Разгорелся скандал. Я сказал, что ненавижу их с матерью. В первый раз в жизни он избил меня… Сестра узнала о ребенке. Она говорит, что ты должна пойти на аборт, мол, моя семья не даст нам спокойно жить. Поругался и с ней. Не волнуйся, любимая, из квартиры она не выгонит, я не допущу… Сбегу отсюда на днях. Есть план. Через считаные дни мы будем вместе, потерпи… К тебе просьба: не слушай Гюльшен, если она посоветует аборт. Ни в коем случае. Мы вырастим ребенка общими силами… Я люблю тебя, Алекса. Тебя и нашего ребенка. Береги себя. Целую. Твой Озан».

51

Звонки повторяются с периодичностью в два часа. «Gizli numara»[206]. Мое «efendim»[207] остается без ответа. На том конце провода пустое молчание — без устрашающего дыхания, любых звуков, проникающего напряжения. Прислушиваюсь. Гробовая тишина. Такого не бывает, когда звонят с мобильного: всегда слышны помехи, пусть и незначительные. Злюсь. Нажимаю отбой.