Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Егор Чекрыгин

Правда, и Ласта сама сильно сдала. И даже не из-за появившейся в результате ранения худобы или осунувшегося лица. Раньше-то она была, по местным меркам, мегакрасотка, и прекрасно это понимала. Оттого и ходила этакой павой да королевишной, «а глянет — рублем одарит», как писал классик. А сейчас — суетливая, сгорбленная, глаза побитой собаки.

Тут ведь тоже, как в обезьяньей стае, — понижение статуса сразу отражается на внешнем виде. И вчерашняя королевишна сегодня бродит по стойбищу с поджатым хвостом и угодливо скрюченной спиной. Не, как-то грустно на это все смотреть.

— Эй, Ласта, ты чего руку не приходишь лечить, самому к тебе ходить приходится? — спросил я ее делано строгим голосом, изображая этакого доктора Айболита. И пожалел об этом: она вся сразу сжалась, будто я ее пнул, а глаза еще более затравленными стали. Все-таки в этом мире стать калекой — это конец. В лучшем случае хватит сил самому сдохнуть, а в худшем — будешь влачить свои дни, доедая объедки за другими и получая пинки. — Ну-ка, садись рядом, я смотреть ее буду, — резко сменил я тон на ласковый и заботливый. — Не болит?

— Не-е-е, — она аж головой замотала. — Хорошо все, зажило уже. — А в глазах тоска и безнадега.

Рана и правда уже затянулась. Вообще, местные либо выздоравливают очень быстро, либо быстро ласты склеивают. Потому как генетический отбор тут почище, чем у породистых лошадей или редкопородных собак у Нас.

Только у Нас отбор этот искусственный, а Тут — из десятка рожденных младенцев до собственных детей доживает едва ли один, зато ну очень здоровый и сильный. А у нас вытягивают всех больных да квелых, и те свои болячки потомкам передают сразу вместе с таблетками, рецептами лекарств и координатами «очень хороших врачей, которые обязательно помогут».

— Ну-ка пальцами пошевели, двигаются? Хреновенько, но двигаются. (Знать бы еще, куда в плечо копье засадить, чтобы и пальцы плохо двигаться начали. Вернее, теперь знаю «куда», не знаю только, чего там при этом повредилось и как это лечить). — А рука сгибается?

Она попробовала, кой-какое движение в локте наметилось, но нормально согнуть не получилось. Тогда взял и, внимательно глядя ей в глаза, согнул руку сам. Так, от боли не морщилась, значит, вроде сгибаться ничего там не мешает, просто не получается.

М-да, а рученька-то у этой Лга’нхиевой экс-любви почище, чем у иного мужика в Моем мире. Такая не то что коня на скаку остановит, такая коня в форточку горящей избы запихает, сколько бы он копытами не упирался и не отбрыкивался. И как Осакат вообще осмелилась с такой теткой в разборки лезть? Кстати, Осакат меня точно прибьет, если я ее персональную вражину на прежние позиции верну. Или сделать ей услугу? Да, пожалуй, стоит!

— Нормально, — с безграничной уверенностью, которую не чувствовал ни на йоту, заявил я. — Все нормально с рукой будет, даже лучше, чем раньше! Я Осакат одному колдовству научу, «физиотерапия» называется. Ты теперь у своего костра только ешь и спи, а на лодке плыть к нам приходи — Осакат будет тебе руку лечить. А вечером будешь опять к своему костру возвращаться, — добавил я уже не столько для нее, сколько для всех остальных. — Может, не сразу, но все восстановится. А еще, впрочем, это я тебе потом скажу. Это тайная штука, ее только ты да Духи должны будут знать.

Ласта расцветала, словно роза, снятая ускоренной съемкой. Вроде только-только передо мной сидела сгорбленная, махнувшая на себя рукой старуха. А тут шлеп! И уже опять королевишна в глазах мелькнула. Это хорошо. Да и у Лга’нхи вдруг взгляд как-то резко изменился. Может, не такой уж он и гад толстокожий? Может, просто, понимая, что Вождь не имеет права за счет племени калеку-жену содержать, он и был так с ней холоден, а у самого-то тем временем сердце кровью истекало? Хотя нет, вряд ли. Это же Лга’нхи! Пусть и лучший из всех, но дикарь. И не хрен на него собственные чувства и эмоции проецировать.

— Лга’нхи, а что там Тов’хай-то рассказал? — спросил я друга, переходя на деловой тон.

— Ха! — Его рожа расплылась в довольной улыбке. — Передрались они!

— Сильно?

— Тов’хай в полдень уходил, как ты и велел, — они еще дрались.

— А как, строй на строй или вроде как мы, тогда, в кабаке, когда винца лишку выпили? Помнишь?

— Не знаю. — Лицо моего приятеля отобразило искреннее недоумение вопросом, видать, ему и в голову не пришло интересоваться подобными мелочами. — Тов’хай не сказал. Надо его кликнуть, пусть сам скажет. Эй, Вака! — начал он, обращаясь к сеструхе Ласты, видимо, собираясь отправить ее с поручением.

— Погоди, — остановил я и его, и эту Ваку. — Потом позовем. А то Тов’хай голодным останется.

Собственно говоря, Тов’хай столовался у костра молодняка, хотя уже и удостоился права служить со взрослыми. А любой, знакомый с порядками молодой и вечно голодной стаи, без труда угадает о царящих там нравах. Каким бы героем (а он ведь реально герой) Тов’хай нынче ни был, а в кругу друзей клювом не щелкай! Не успел к общему котлу — спи голодный!

Вопрос питания и расквартирования вообще был неоднозначен и плохо продуман. Я поначалу предлагал кормиться из общего котла да у одного костра греться. Ан хренушки. Поначалу все уперлось в то, что даже наших самых больших трофейных котлов не хватало, чтобы наварить еды на все племя разом. (Да и появились-то они у нас совсем недавно, а раньше в самый большой котел — едва ли ведро влезало.) Да и закипали эти котлы слишком долго. Пока шести-семиведерные посудины на костре нагреешь, уже и выспишься, если голодное брюхо спокойному сну не помешает. Опять же, греться всем у одного костра не очень удобно. Так что те большущие котлы мы использовали только в особо торжественных случаях. А обычно две-три семьи лучших приятелей разжигали свой костер и готовили отдельно. Думаю, будь у нас побольше котелков, все бы отдельно готовили. Но пока — увы!

И в этом был свой глубокий смысл! Даже при нашем кочевом образе жизни людям был нужен какой-то интим и уединение, чему коммунальное хозяйство отнюдь не способствовало. (Коммуны и у нас Там недолго продержались.) Потому, лишь только став женатиками, ирокезы резко перестали тусоваться у общего огня и предпочли разбить каждый свой маленький костерок, чей свет очерчивал границы семейной территории. Общее здоровое психологическое состояние племени это обеспечивало. Зато сколько геморра было с распределением харчей! Об этом и вспоминать больно, вместе уже третий месяц, а это по-прежнему моя большая головная боль. Потому, как это обычно и бывает, именно тут и вылезли все противоречия и проблемы сборного племени.

Начать с того, что степняки, лесовики и прибрежные придерживались несколько разных стратегий питания. В том плане, что степняки, никогда зерно не выращивавшие и жившие охотой и продуктами животноводства, абсолютно не умели распределять пищу по дням. Молоко и мясо портятся же. Потому и съесть их надо как можно быстрее да бежать добывать новую еду.

У прибрежников и лесовиков, которые все-таки немного зерна выращивали, с распределением запасов было чуточку полегче, но зерно для них было лишь вспомогательным элементом. А кормились они обычно той же рыбалкой да охотой, с теми же правилами «быстро съесть». Так что и они, в общем-то, предпочитали жить одним днем. Потому как — сегодня чего не съешь, отложишь на завтра, а завтра тебя в море унесет или медведь задерет. И помирать втрое обиднее, сознавая, что недоеденные харчи пропали зря.

Оттого-то, когда я попытался ввести строго научный расчет рационов питания, попал в большой просак. Обычно выдаваемый недельный запас харчей съедался за три-четыре дня, а в остальные дни недели обожравшихся ждало лечебное голодание.

Приморские или тем, кому достались в жены «пиратки», еще худо-бедно могли раздобыть харчей во время долгих морских переходов. Кто рыбку поймает, кто водорослей съедобных наскребет. Ракушки, тритоны, черепахи, змеи, улитки. Приморские знали, как раздобыть еды в море и на берегу. А вот четырем семейкам типа «степняк — лесовичка» приходилось туговато. Степь, она хоть и рядом, но охота требует времени. И леса, чтобы корешков накопать да орехов нарвать, тоже под рукой обычно не оказывалось. Так что ходили вечно голодными.

Я поначалу как-то пытался со всем этим бороться. Помню, предлагал и рационы однодневные выдавать. Ага, ежедневно распределить на полсотни семей кучу харчей. Да еще учитывая, в каких семьях дети имеются, а в каких нет! Часа два на это бы ушло точно. А за эти два часа угрести можно очень далеко.

Пробовал я и убеждать да семинары по правильному планированию бюджета проводить. Без толку! Местные никак не могли взять в толк подобные сложные умопостроения: как разделить выданную пайку на семь частей и слопать каждую в свое время. Тут все проще, есть еда — надо лопать. А завтра… а вот завтра и посмотрим — до него еще дожить надо.