Великие любовницы - Эльвира Ватала

Людовик XI все требует более низких, более развращенных наслаждений, которым мешает добродетельная жена. Но не ходить же всемогущему французскому королю в зрелом возрасте в бордели? Еще чего, так себя компрометировать! И он устраивает бордель в собственном дворце, а чтобы почтенная Шарлотта не слишком мозолила глаза своим горестным видом, ей было предложено коротко и ясно: жить отдельно. Вот вам, матушка, порог, пардон, дворец, на замковую крепость смахивающий, идите и там себе живите. Брадобрей Оливье пришел к Шарлотте и с поклоном заявил: «Ваше величество, король предлагает вам жить в замке Амбуаз, а сам он будет жить в замке Плесси ле Тур».

Она, оскорбленная в своих лучших чувствах жены, бросается к королю и, поцеловав ему руку и подняв заплаканные глаза, задает наивный интимный вопрос: «А как мы спать будем?» Ведь затруднительно, по ее наивному разумению, королю каждую ночь тащиться из одного замка в другой. Король живо жену успокоил: «А видеться будем время от времени, когда естество мое сделает для меня ваше присутствие необходимым»[96].

Но естество Людовика XI не спешило заявлять о необходимости присутствия жены в королевском алькове. И растянулось оно на очень долго. На целых… пятнадцать лет! Напрасно плакала и стенала Шарлотта Савойская, пугая по ночам своими стонами немногочисленных фрейлин, которых ей оставили. Вообще ее ограничили во всем: в одежде, в общении, даже в еде. И обращались не как с королевой, а как с дамой низкого происхождения. Когда слишком долго давить на человека, унижая его, он таковым и становится — униженным и забитым, В отношении ломания характера Людовик XI был большой мастер и тонкий психолог. Он знал, как за дело приняться, чтобы из весёлой, полной надежд резвушки супруга превратилась в угрюмую мрачную матрону, которой покончить с собой самоубийством только страх перед богом не позволяет. Так и тянулись эти серые, беспросветные дни в сыром, понуром замке, и жизнь Шарлотты мало чем отличалась от тюремного заключения.

До ее слуха доходили все бесчинства, которые творил Людовик XI в своем дворце. Самые гнусные непотребные девки наводнили его. Вот вдова солдата Жигона. Баба хоть куда, ядреная, бедрами крутит, лебединой шеей манит и вечно хохочет. Однако охоча до подарков. Одной чистой любовью жить с королем не желает. Пришлось раскошеливаться бедному скупому королю. О, как бы он хотел, чтобы любили его «для него самого». «Любите меня, Бриссак, только для меня самой», — сказала Диана Пуатье своему любовнику маршалу Бриссаку, изменив королю Генриху II. Бриссак, конечно, под страхом смерти вынужден был любить Диану только для нее самой, то есть не требуя подарков.

А вот любовницы Людовика XI не захотели питаться одной только чистой к нему любовью: плату за свои услуги потребовали, что для короля — нож острый. Вот жена ювелирщика — веселая и разбитная бабенка, только и делает, что в кошелек королю заглядывает. Вот Маргарита де Сассейнаж! Красавица! Ну, с ней связь немного дольше у короля продолжалась, целых два года. Она королю детишек принесла — двух дочерей — Жанну и Марию. Одну из них король потом удочерит. Вообще, конечно, будем объективны, дорогой читатель! Метрессы Людовика XI государственную казну Франции, в отличие от разных там Помпадур и дю Бари, не тратили. Этого король Людовик XI им не позволял. Он был скупым и о королевстве пекся. Совсем немного получили казенных денежек его любовницы. И может, от злости стали предъявлять королю претензии: дескать, одевается он бедно, да и пахнет от него далеко не всегда приятно. А одна даже заявила, что «если бы от ее приказчика так разило потом, то она бы его выгнала».

Ну, это она напрасно. Многие короли и позднейшего времени считали, что женщин привлекает «мужской запах» — запах пота. Им гордился Генрих IV, скромно заявляя: «Это у меня от отца». Как самое чудесное благовоние вдыхал Генрих III запах потной рубашки Марии Клевской, да и вообще многие женщины обожают запах мужского пота.

Тем более королевские дворцы того времени особой гигиеной не отличались, и к этим «грубым» запахам королей дамы были привычны.

В королевских дворцах чем только не пахло. Конечно, сверху лепные потолки, позолота и прочая роскошь, а туалета, извините, нету. Так и испражнялись в изящные серебряные или даже золотые ночные горшочки. Фарфоровые появились позднее, и тут уж короли могли свою фантазию натешить. Французский король Людовик XVI отомстил первому министру Франклину тем, что приказал на дне своего ночного горшка «выжечь» его портрет и каждый день таким особливым способом тому свое презрение выражал. Ну знаете, по примеру того французского патриота-официанта, который, ежедневно подавая гестаповцу суп, не забывал плюнуть в тарелку.

А вот Ричард III, английский горбатый король которого некоторые современные историки в угоду дома Йорков не только из кровожадного злодея в доброго и справедливого короля превратили, но и горб его выпрямили: у них Ричард III стройный, как сибирский кедр, усовершенствовал ночные горшки. Он к ним приделал стульчики и с этого времени они стали называться «стульчаками». Но это еще не все. Он позаботился и о чистоте тела. «Висят здесь рядом чистые тряпочки для подтирки задков»[97], — сообщает историк Г. Бидвел.

Позднее Людовик XIV эти «стульчаки» превратил в истинное произведение искусства, и, если посол какой иностранной державы удостаивался его особой милости, ему разрешалось присутствовать при обряде «сидения короля на стульчаке».

Но вообще-то Сен-Симон, придворный того времени, беспощадную и короткую характеристику выдал относительно чистоты Версальского дворца: «На парадных лестницах Версальского дворца стоит дурной запах»[98].

Еще бы здесь не стоял дурной запах, если, по словам другого историка, «всякая нечистота сваливалась у главной лестницы, куда водили скот и где из окон выливались ночные горшки»[99].

Ну, раз Версалю это можно, почему же простому мещанину нет? — сказал народ и давай поголовно выливать из окон прямо на улицу все, что под руками есть: помои с фекалиями смешанные. Так что ничего удивительного нет в том, что вспыльчивый дон Карлос, сын испанского короля Филиппа II, здорово рассердился и приказал сжечь дом, когда на его голову из окна полился такой «коктейль».

А лучшим развлечением в деревнях было забрасывание фекалиями мужчин и женщин, привязанных к позорному столбу. Словом, дорогой читатель, отовсюду и с улиц, и из дворцов разносился далеко не приятный запах нечистот и фекалий. Ничего в этом удивительного нет, если вельможи часто испражнялись, то есть справляли «малую нужду» прямо на парадных лестницах. И совсем кстати было громкое напоминание камердинера французского короля Людовика X, когда он второй раз на Клементине Венгерской женился. Камердинер вышел к пирующим гостям и громко сказал: «Господа, не писайте, пожалуйста, на парадной лестнице, по которой король с королевой идти будут». Ну, гости, конечно, уважили горячую просьбу камердинера, на лестнице перестали испражняться, под стену выходили. А вот французскому королю Франциску I никакие указания относительно «неписания в камины» не указка. Он очень привык к этой удобной форме испражнения в альковах своих любовниц. Однажды одна придворная дама за неимением места, куда бы спрятать своего любовника, господина де Бонниве, поскольку услышала шаги приближающегося короля, сунула его в камин. Любовник сидел тихо в своем неуютном гнездышке и даже не пошевелился, когда король после любовной утехи начал испражняться в этот камин.

Гуи Бретон упоминает в своих записках, что «несколько капель кавалеру даже в горло попало». Почти до конца восемнадцатого века, дорогой читатель, в Париже не было удовлетворительных очистных сооружений. «Все приспособления очищения в Париже были крайне неудовлетворительны и применялись весьма небрежно. Вследствие этого постоянно слышались бесчисленные жалобы на грязное, антисанитарное состояние Парижа. На лужайках среди Елисейских аллей паслись еще стада овец»[100].

Один из министров Наполеона I за голову схватился, когда узрел это «подземное царство» сточных вод в Париже, не ремонтируемых и не реставрируемых еще, кажется, со времен правления нашей русско-французской королевы одиннадцатого века. А дело так было. Вы, уважаемые французы, не слишком-то кичитесь своим Версальским великолепием! Да, конечно, признаем, у вас там баснословной цены картины на стенах вывешены, гобелены с золотым шитьем, парчовые занавеси, мраморные фонтаны и изваяния. У вас все блестит от золота, драгоценных камней и слоновой кости. Но это одна сторона медали. А изнанка ее? Решка, так сказать? А она грязновата. У вас короли редко мылись, а зубы чистить вообще не знали, что это такое. Французского Короля-Солнце Людовика XIV врачи прямо чуть ли не силой заставляли личико хоть немного водичкой споласкивать. Не любил король мыться, да и все тут. А наша царевна Киевская, Ярославна, шестая дочь нашего Новгородского князя Ярослава Мудрого, что самое первое сделала, когда французской королевой в XI веке стала? Она прежде всего своего мужа Генриха I заставила вымыться, да не в малюсеньком тазике, как тогда было, а в самой настоящей русской бане. Отцу она в то время писала: «В какую варварскую страну ты меня послал, родимый батюшка! Здесь жилища мрачны, церкви безобразны, а нравы ужасны! Здесь все нечистоты вываливаются тут же у городских стен, а не вывозятся за город, как в нашем Новгороде»[101].