Великие любовницы - Эльвира Ватала

Словом, дорогой читатель, из всего следует, что король чуть ли не до самой своей последней минуты, жестокого заболевания, гангрены ног, которая его в могилу свела, к Ментенон в спальню хаживал, и не всегда чтобы там какой государственный трактат ей прочитать. Впрочем, трактаты читались чаще, конечно, чем совершались половые сношения. Он перенес свой стол в кабинет Ментенон и там начал принимать министров и вершить государственные дела.

До самой последней минуты будет она с королем. «Свою смерть он принял на ее коленях», — можно бы так романтично резюмировать. Но смерть короля была страшна, хотя принял он ее с величайшим мужеством, преодолевая дикую боль, одуряющий запах гниющих до костей ног, принимая последний ласковый взгляд своей верной тайной жены. После его смерти она удалилась в свое поместье. Король назначил ей очень даже приличную пожизненную пенсию, и регент Филипп Орлеанский строго соблюдал своевременную ее выплату вдове короля. В своем доме она вела ту же размеренную, спокойную жизнь. В определенные часы вставания, прогулки, молитвы, принятие пищи — все по установленному раз и навсегда распорядку. Ее маленькое поместье, конечно, ничем не напоминало монастырскую келью, ну разве тем, что его обитательница поистине вела совершенно замкнутую монастырскую жизнь, и ее однообразное течение никогда и ничем не нарушалось. Ну разве тем, что однажды ей сообщили, что на пороге дожидается ее русский царь — Петр I, который очень желает познакомиться с женщиной, сумевшей завоевать такие глубокие чувства могущественного французского короля. Ментенон тогда уже лежала больная, накануне своей смерти, но разрешила русскому царю войти к ней. Петр I сел на стул и долго молчал, внимательно ее разглядывая. Худая старуха с морщинистым лицом и седыми лохмотьями волос! Эта ведьма «трясла» Францией? Царь посмотрел, посмотрел, горько улыбнулся и тихо, без слова и прощания, вышел. Он, наверно, думал, как же дико может шутить жизнь и время!

Умерла Ментенон в 1719 году в возрасте семидесяти восьми лет. Спокойно жила, хотя и в неспокойном блеске Версаля, но останкам ее не дали лежать спокойно в земле. В 1793 году кому-то понадобилось выкопать ее гроб, разрушить и раскидать кости по земле.

Портрет Герцога Бэкингема с семьей. Художник Г. Виллерс.

Альковы отвращения и насилия

Мария Медичи

 алки и достойны сожаления, дорогой читатель, те королевские альковы, в которых любовь, так сказать, в одностороннем порядке процветает. Ну, допустим, некрасивая, а даже внешне отвратительная королева безумно любит красивого короля, а он ее, кроме, мягко говоря, холодного почтения, никаким другим чувством наградить не может. Такие королевы дико страдают, дико ревнуют и на почве этих диких мучений дико изуверствуют над своим народом, ибо от алькова до государственных деяний расстояние самое крохотное, как бы мы ни думали и ни хотели иначе. И показателен в этом отношении пример английской королевы, первой дочери Генриха VIII Марии Тюдор. Ее, эту королеву, за лютость прозвали «Кровавой Мэри», а коктейли ее имени — помидорный сок наполовину с водкой смешанный, до сих пор «гуляют» по ночным кабакам всей Европы.

Эта кровавая королева несчетное количество протестантов на костре сожгла, в угоду своему красавцу-супругу испанскому королю Филиппу II. Такой, значит, она ревностной католичкой стала.

Долго эту уродину никто замуж не брал. Генрих VIII прямо измучился с нахождением ей европейских женихов. Ни один захудалый монарх не польстился на его дочь, хотя быть мужем королевы Англии это, извините, очень даже престижно. А Марию не хотят. Поскольку уродлива больно. Ну, Уродство в жениховском деле не помеха, это мы уже на исторической практике давно убедились. Так ведь она ну прямо отвратительна и зла. Такой невестой и прослыла в Европе. Ну, Генрих VIII, измотавшись в поисках женихов для своей дочери, вознамерился ее выдать замуж за своего внебрачного сына, герцога Гарри Ричмонда, но тот туберкулезный малый, после страшного вида казни своей мачехи Анны Болейн совсем захирел и скоро умер. Марии Тюдор уже четвертый десяток на пятки наступает, а мужа нет. Но вот, наконец, писаный красавец, почти на одиннадцать лет моложе ее нашелся! И кто вы думаете? Сам могущественный испанский король Филипп II. У него как раз к этому времени первая жена Мария Португальская умерла, и он не прочь был «подружиться» с Англией, чтобы против Франции потом выступить. Словом, внешний вид невесты не помеха для Филиппа II в матримониальных планах. «Нам с лица не воду пить» — не правда ли? И вот, снарядив своих пятьсот воинов конных и взяв парочку любовниц, он направляется к английскому королевству. И где-то на полпути к Лондону они встретились. И вид жениха прямо ошеломил Марию Тюдор. Такого красавца она еще не видела вообще, а тут он еще и ее женихом называется.

На прекрасном белом иноходце, в гриву которого вплетены драгоценности, сам в белом костюме из тончайшей кожи, утыканном во множестве драгоценными камнями, шляпа с белым пушистым пером. А вот она, невеста — полная противоположность жениху, на одиннадцать лет старше его, уродина уродиной, да еще вся в черном, что ей очень не шло. Невесте уже почти сорок лет, а выглядит на все пятьдесят, личико сморщенное, как яблочко без влаги.

Том Сеймур, брат одной из жен Генриха VIII, так о ней выразился: «Господи, что за карга! Она выглядит на добрых десять лет старше, с напряженным лицом и морщинками, залегшими вокруг глаз и рта. Волосы у нее были некрасиво зачесаны назад»[94].

Что поделаешь! Филипп II очень хорошо воспитан, он свое разочарование быстро «в карман спрятал», хороший монарх не будет там раздумывать о красоте невесты, когда Испании срочно надо с Англией в мир войти, чтобы против Франции выступить, где уж тут над видом невесты слезы лить, хотя, конечно, Мария Тюдор могла бы немного попригляднее одеться, тем более черное ей очень даже не к лицу. А она не знает, что ей к лицу, что не к лицу, на ней все аляповато и косо сидит и висит. Черное вообще редко кому идет. Это только Диана Пуатье и Анна Болейн знали, что им очень идет черный цвет. А так! Попробуй-ка дама в сорок лет напялить на себя черную каракулевую шубу, точно на шестидесятилетнюю бабушку будет выглядеть.

Катарина Говард, жена Генриха VIII. Художник Г. Гольбейн-младший.

Словом, жених невесте очень даже понравился, она тут же с места в карьер безумно в него влюбилось, а невеста жениху не очень, но он унывать не стал, у него в свите две любовницы с собой из Испании привезены. Поэтому он вежливо целует руку невесты и вручает ей подарок — дорогой алмазный перстень.

И потом, когда долгие ночи в одиночестве лежать в своем алькове будет, поскольку Филипп частенько ее оставлял и пребывал в своей Испании, и когда тяжко умирать будет, все будет рассматривать этот перстень с огромным бриллиантом и не менее огромной жемчужиной. Самое неприятное для Филиппа — это идти в альков королевский с супругой. Поскольку он английского не знал, изъяснялись они по-испански, а это, наверное, не очень красноречивый язык в любовных излияниях, поскольку Мария Тюдор была очень даже разочарована своей первой брачной ночью, на которой она сорокалетней девственницей предстала. Ей, наивной, наверное, думалось, что «принц из сказки» осыплет ее сказочными наслаждениями, а тут все пресно, деловито и без особого пыла. Филипп, конечно, для храбрости «хватил» нечто более посущественнее, чем водка. Ну, проглотил там пару шпанских мушек, чтобы не так уж противно было со своей подстарелой, как кошка в него влюбленной женой свое супружеское дело исполнить. Ничего страшного! Страшное для Марии Тюдор начнется потом, когда супруг заведомо не случайно отлынивать от дальнейшего исполнения этой обязанности начнет. Мария Тюдор, ревность которой, обостренная до неимоверной степени, стала особо зоркой, без труда обнаружила виновницу холодности супруга в королевском алькове — герцогиню Лоррен, привезенную Филиппом из Испании. Мария Тюдор, горя сложным чувством немедленной мести, включая лишение соперницы жизни через сожжение (не привыкать, вон у нее как костры горящих еретиков пылают), и своим королевским достоинством, которое не допускает таких низменных чувств, как женская страсть к мужчине, пишет герцогине лаконичное письмо с категорическим требованием немедленного удаления из английского двора. Обиженная герцогиня, даже не попрощавшись с любовником, который не сумел инкогнито сохранить ее честь, на унижение не выставляя, гордо покидает английский двор. Филипп, собравшись было свои амурные делишки с герцогиней продолжить, поскольку страшные ночи с супругой вызывали у него единственное желание — бежать из этой постели в другую, вдруг узнает, что по приказу его жены, английской королевы Марии Тюдор, герцогиня Лоррен удалена со двора. Он и виду не подал, что возмущен и шокирован таким самоуправством своей супруги, он только стал еще более по отношению к ней вежливым и холодным.