Любить нельзя отвергнуть (СИ) - Анастасия Лик

      Я изумлённо подняла голову. Тин признался мне в любви?

      - Поцелуй меня.

      - Милая, не надо... мне и без того тяжело...

      Но я не дала договорить, обняла его лицо руками и притянула к себе. Коснулась губами его губ, и он тут же мне ответил, страстно и яростно. Через секунду я уже сидела на столе в неприличной позе и обнимала Тина ногами, а он покрывал поцелуями моё лицо, шею и каким-то чудом оголившиеся плечи. Я закрыла глаза и откинула голову, показывая полную покорность. Не могу больше терпеть и ждать неизвестно чего. Хочу его, хочу, чтобы он обладал мной. Сейчас.

      Моё тело трепетало в опытных и нежных руках мужчины, каждая моя клеточка кричала от наслаждения, от счастья, я желала принадлежать ему, но вдруг Тин остановился и, задержавшись у края платья, за которым была спрятана грудь, отстранился.

      - Нужно собираться... скоро встреча с императором, - хрипло произнёс он. Я открыла глаза, Тин тяжело дышал, продолжая ласкать меня, но на этот раз уже взглядом, а затем изменился в лице. Погладил дрожащей рукой мою шею, плечи. - Милая... прости, прости меня.

      - Что? - не поняла я.

      - Страсть задурманила мне глаза, а твоя кожа такая нежная... прости.

      Я недоумённо обернулась к зеркалу и улыбнулась. Вот это да! Поцелуи Тина оставили красные следы на моей шее и груди.

      - У императора должно быть появятся вопросы, - хохотнула я.

      - Да что император, ему нет дела до наших отношений, а вот что сказать твоему жениху?

      - Он мне не жених, Тин, - резко ответила я. - Иди, одевайся, а то и правда опоздаем.

      - Моя маленькая грозная леди, - ухмыльнулся он и скрылся за дверью в свою комнату.

      Я коснулась своей шеи. Почему Тин остановился? Он же чувствовал моё желание, видел, что я была согласна на продолжение. Но, что если это просто страсть, желание мужчины обладать женщиной и вовсе не любовь. Слова его могут быть красивыми, но разве можно остановиться если любишь? А он останавливался... всегда.

      - Дарина, можно войти? - Я вздрогнула, услышав за дверью Вафнина.

      - Я не одета. - Голос мой всё ещё дрожал от пережитого возбуждения. - Вафнин, у нас сегодня аудиенция у императора, давай вечером встретимся.

      - Конечно.

      Облегчённо выдохнула. Показываться Вафнину со следами страсти Тина я действительно не хотела.

      Спустя час мы уже сидели за большим обеденным столом в императорском дворце. Напротив его высочество - наследный принц и на его лице не было ни капли обычной для него смешливости, можно даже назвать его грозным. С натяжкой конечно, но всё же Рандир производил впечатление достойного стать императором. Тин слева от меня, странно, мне казалось, что кресло по левую руку должен был занять он. Но нет, значит нет...

      - Как вам понравился парк? - вдруг спросил Рандир. - Вы ведь были там вчера ночью?

      Я открыла рот, не зная, что ответить. Как он догадался? Мы с Вафнином всё-таки были замечены? Или он узнал это от отца? Тин ухмыльнулся.

      - Да, ваше высочество, но, к сожалению, я не смогла оценить его красоту в полной мере, но даже его окраина чудесна.

      - Окраина?

      - К сожалению, я мне неизвестно где это, Вафнин назвал эту часть парка окраиной и боюсь, что кроме уютных дорожек и пруда я ничего не видела... - искренне соврала я, смотря как к нам подходит император. Он махнул рукой, приказывая всем оставаться на месте, и сел в кресло.

      - Слушаю тебя Тин. Что за срочное дело у тебя и у нашей прелестной гостьи? - пробурчал он, демонстрируя своё скверное настроение.

      - Дарина маяк, - коротко сказал Тин и все, включая меня, изумлённо посмотрели на него.

      - Маяк? - непонимающе переспросил Рандир.

      - Ты уверен? - глухо спросил император, игнорируя сына.

      - Да. Отец подтвердил мои предположения. Дар раскрылся два года назад и продолжает расти...

      Император поднял руку, останавливая Тина, и посмотрел на меня. Мне тут же захотелось спрятаться под стол или убежать, что угодно, лишь бы не видеть этого пронизывающего до самой души взгляда.

      - И что вы намерены делать, леди?

      - Я? А что я должна делать? - испуганно прошептала я, не готовая к такому напору.

      - Дарина, расскажи о своих снах и всё, что ты узнала за два года о работе Посланцев, - вставил своё слово Тин.

      Я глубоко вздохнула и закрыла руками лицо. Это всё было слишком...

      - Расскажите, как проявляется ваш дар, что вы видите, как? - также спросил император. Мне кажется, или я стала преступницей и теперь меня допрашивают?

      Нет, конечно же нет.

      - Два дня назад, - начала говорить я, пытаясь справится с голосом, - сожгли девушку. Ведьму...

      - Два дня назад? - тут же спросил Тин.

      - Да, я учусь контролировать сны, и в тот раз была просто наблюдателем, как ты говорил.

      Тин кивнул.

      - Всё как обычно - я закрываю глаза, засыпаю и вижу костры Посланников Иллирии, пытки, допрос, изнасилование...

      - Что? - тут же спросил император.

      - Посланцы насилуют ведьм, - прошептала я. - Не все, но много... очень много. И они нисколько не гнушаться их кровью и силой. Мне странно об этом говорить, сны пыток и казни я вижу уже давно, но Служитель в храме Иллирии проверял меня и подтвердил чистоту крови. Я не знала, что это всё значило, весь Хассилин говорил, что на меня навели порчу или сглазили, да мне и неважна была причина, я боялась закрывать глаза, зная, что могу снова оказаться ведьмой, которую ведут к позорному столбу... - произнесла я, чувствуя, что слёзы начинают душить. - Сперва редко, не чаще чем раз в месяц и как просто дурной сон, после видения становились ярче и приобретали множество деталей. Деталей настолько ярких, что я стала просыпаться, задыхаясь от дыма и адской боли от ожогов на ногах.

      - Как Посланцы находят ведьм? - сухо спросил император.

      - По наводке жителей в основном, но к нескольким женщинам они просто зашли в дом и потребовали доказать свою чистоту. А порой, и красота женщины становилась её приговором. Несколько раз я видела глазами ведьмы, что стояла среди толпы, как сжигали молодых девушек, и обвиняли их за красоту, которая не могла быть у простой горожанки.