Поднимается ветер… - Татьяна Апраксина

— Вам, Кертор, это тоже предстоит, — исключительно мерзким тоном сказал Гоэллон, и сочувствие немедленно куда-то улетучилось.

— Благодарю, герцог, но меня уже поставили в известность.

— Судя по выражению лица, с которым вы меня здесь обнаружили, вас забыли поставить в известность о том, что до конца вечера мы будем находиться рядом. Так решил церемониймейстер, а следовательно, извольте набраться терпения и не выказывать лишних чувств по этому печальному поводу.

— Герцог, вы позволяете себе…

— …вполне естественную заботу о молодом человеке, впервые во время праздника выполняющем обязанности представителя Старшего Рода Собраны. И довольно об этом, — отрезал Паук.

— Я не нуждаюсь в вашей заботе, о чем и счастлив вам сообщить! — В такие минуты Флэль всегда жалел о том, что дуэли запрещены. Их стоило бы разрешить вновь: хотя бы для того, чтобы можно было раз и навсегда поставить на место зарвавшегося наглеца. Паук поднял голову и в упор уставился на Флэля. Тяжелый, бесстрастный взгляд смерил его с головы, уже попавшей в лапы второго куафера, до пят, обсчитал, словно портной на примерке, и вынес какой-то вердикт. Кертор тоже не отводил глаз, вдруг забыв весь свой страх перед этим неприятным и злым человеком, наплевав на возможные последствия ссоры. Его интересовало только одно: не уступить, не дрогнуть. Герцог отвел глаза первым, но не потому, что признал поражение: просто дуэль взглядов ему явно наскучила; Флэль вдруг почувствовал себя полным дураком — полез на рожон, как в пятнадцать лет, когда батюшка ему что-то запрещал, считая недостаточно взрослым, а он возмущался. Нужно было поставить точку, но не на детский манер, а элегантно.

— Простите, герцог, я не вполне верно истолковал ваши слова. Признаю свою неправоту, — вот так, изволь, и понимай, как знаешь.

Гоэллон вдруг расхохотался, резко встал со стула. Куафер испуганно шарахнулся прочь, держа руку с щипцами на отлете.

— Ваша милость, но мы еще не закончили… — проблеял перепуганный толстячок.

— Это и к лучшему, — бросил герцог, подошел к Флэлю и протянул руку. — Неправ был как раз я, предлагаю закончить дело миром. Кертор ошалело пожал протянутую ладонь, потом поднял глаза и со всех сил прикусил изнутри щеку. Гоэллону стоило бы убить толстячка за то, что тот натворил у герцога на голове. Тяжелые прямые волосы были накручены в локоны того типа, которыми обычно украшали себя веселые девицы.

— Смейтесь, Кертор, смейтесь, это действительно смешно, — улыбнулся герцог, потом развернулся к куаферу. — Гребень, воды и кипарисового масла. Немедленно.

— Ваша милость… — толстячок поклонился и метнулся куда-то прочь. Флэль представлял, на что будет похож он сам, если уж герцога привели в настолько непотребный вид, и тоже начал улыбаться. Впрочем, отчего бы и не провести вечер накрученным, как дамская собачка? Есть в этом своеобразный юмор. Гоэллон явно придерживался иного мнения. Он старательно свел усилия куафера на нет при помощи воды и гребня, потом смазанными маслом пальцами пробежался по еще вьющимся, но уже не похабными локонами, волосам, встряхнул головой.

— Так-то лучше будет, — вздохнул он, потом через плечо посмотрел на Флэля, прикусил губу. — Кертор, вы не находите, что нам редкостно не повезло? Простите, но вы похожи на комнатную собачку, не хватает лишь тесемочек на челке…

— Я вот гадаю, — на «собачку» Флэль ничуть не обиделся. — Что в моем положении уместнее, прибыть в том виде, который определен протоколом, — он осторожно прикоснулся к своей голове, — или последовать вашему примеру, герцог? Не посоветуете молодому человеку, впервые выполняющему обязанности?

— Вы злопамятны, Кертор. Это хорошо, — кивнул Гоэллон. — Решать вам, но я бы не рискнул… соблюдать этот протокол. Тем более, что это вовсе не протокол, а недосмотр церемониймейстера, нанявшего каких-то неумех.

— Вы так думаете?

— Уверен. Я пятнадцатый год присутствую на этих торжествах, так что уже могу делать довольно точные выводы. В позапрошлом году придумали, что все должны быть одеты и причесаны по моде времен короля Ивеллиона I. Бороды, заплетенные в косички, представьте себе, — герцог потер тыльной стороной руки гладко выбритый подбородок. — Казначей был в восторге!

— Представляю… — восторженно протянул Флэль, воюя с кудрями при помощи воды и того же кипарисового масла. Горький смолистый запах был непривычным, но на редкость приятным.

— Не представляете, Кертор, — покачал головой герцог. — Поверьте, это было просто невообразимо. Заканчивайте, нам уже пора. Опоздать куда неприличнее, чем явиться без локонов. Через час Флэль понял, что все-таки оказался под опекой герцога, но достаточно ненавязчивой, чтобы не возвращаться к ссоре, тем более, что официальная часть празднества требовала то куда-то идти, то где-то стоять, и разобраться во всех этих петляниях по залу, когда в одном случае за королем нужно было идти, в другом — остановиться, в третьем — провожать их высочества до выхода из залы, было просто невозможно. Если бы не герцог Гоэллон, Флэль все время делал бы что-нибудь не то. Бруленского вассала точно так же опекал граф Агайрон. Король беседовал то с послами, то со священником, то с придворными, кучка представителей Старших Родов следовала за ним по залу. Владетели и их супруги, отпрыски и секретари, еще какие-то гости в праздничных мундирах чиновников… король должен был сказать пару слов каждому, и все это полагалось делать, не сидя на троне, а разгуливая по залу: в прочие триста семьдесят семь дней в году подданные выражали свое почтение к королю, а в день празднований — король своим верным подданным.

— Приуныли, Кертор? — в какой-то момент герцог взял Флэля, у которого уже кружилась голова, под руку. Сам герцог был необычно весел.

— Вы-то чему радуетесь?

— Тому, что подобное бывает только раз в году, а все оставшееся время мы можем жить простой и размеренной жизнью. Наконец официоз закончился, король уселся на свое место во главе стола, и разрешил садиться остальным. Флэля общество герцога уже не нервировало, напротив, он перестал понимать, почему Гоэллона считают злым и неприятным человеком, а когда Кертор очутился между ним и Алларэ, жизнь расцвела всеми красками.

— Друг мой, обратите внимание на девушку рядом с королем, — сказал Реми. Вообще-то он говорил Гоэллону, но Флэль немедленно развернулся в ту же сторону, что и оба герцога, и обнаружил там не особо примечательную высокую и слишком худую брюнетку в очень милом белом платье с золотистой отделкой.

— Анна Агайрон, — кивнул Гоэллон. — Опасаюсь, что на смену королеве Астрид придет королева Анна.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});