Одинокий путник - Ольга Денисова

- Лешек, услаждение плоти - прямая дорога в ад. Как ты не понимаешь, я хочу спасти тебя от геенны огненной! Колдун уже горит в аду, ты хочешь встретиться с ним там?

- Колдун ждет меня за молочной рекой Смородиной, на Калиновом мосту, на самом краю зеленого светлого Вырия. Твой бог убил не всех богов на небе, и там есть кому за меня заступиться.

Лешек прикусил язык, потому что дверь в спальню распахнулась, и двое монахов втащили внутрь избитого мальчика-послушника, все еще голого, мокрого, окровавленного и плачущего.

- Которая его кровать? - спросил один из монахов у Лытки, и Лытка показал в угол спальни. Монахи сгрузили тело, кинули в изголовье скомканную одежду и ушли, отряхивая мантии и топая ногами.

Лешек закрыл лицо руками - ему невыносимо было слышать всхлипы юноши, его начинала бить дрожь от одного воспоминания о страшном наказании, но он вдруг понял, что снова непроизвольно составляет в голове рецепт настоя, который помог бы мальчику.

Он поднялся, поймав удивленный взгляд Лытки, и направился в угол спальни, где на своей кровати, поверх одеяла, сжавшись в комок, плакал послушник. Лешек провел рукой по его волосам и сказал:

- Не плачь, малыш. Сейчас, я уложу тебя как следует.

Он осторожно вытащил одеяло из-под дрожавшего тела, но даже этим причинил мальчику боль, и тот заплакал еще сильней.

- Ничего, все пройдет… Сейчас.

Лешек принес ему и свое одеяло тоже, завернул его в плащ, чтобы колючая ткань не тревожила его раны, и укрыл, надеясь, что под двумя одеялами послушник все же сможет согреться.

- Лешек… - позвал Лытка. - Зачем ты это делаешь?

- Вы что-то говорили о любви к ближнему… - проворчал тот. - Лучше сходи к больничному, попроси у него полотенец, мятной настойки и календулы или подорожника. Такие простые травы у него должны быть, правда? Тебе дадут.

- Лешек… Ты… - Лешек разглядел в глазах Лытки блеснувшие слезы. - Ты… Господь возьмет тебя в рай только за это, я уверен.

- Я не хочу в рай, - буркнул Лешек. - Пожалуйста, сходи к больничному.

Лытка кивнул и вышел - Лешеку показалось, что лицо у него счастливое и… какое-то светлое.

- Ну что ты ревешь, а? - спросил он мальчика.

- Я грязный… я мерзкий… - всхлипнул тот, и слезы побежали у него из глаз двумя узкими ручейками.

- Это неправда. Это тебе сейчас так кажется. Как тебя зовут?

- Вообще-то Ярыш, но крестили меня Иаковом.

- У тебя хорошее имя. Так чего же ты плачешь, ведь не из-за того же, что ты грязный и мерзкий, правда?

- Это Илларион, гадюка, донес… - сквозь слезы прошептал юноша. - Он любит смотреть, поэтому и доносит. Гадюка, сам ведь… сам ведь по ночам… по пятницам… Больно-то как было, ужас…

Лешек погладил его лоб и скрипнул зубами. Как-то колдун сказал, что забрал бы из монастыря всех мальчиков, но кто же ему даст. Лешек тоже забрал бы отсюда всех. Ему нечем было обнадежить Ярыша, поэтому он гладил его по голове и повторял:

- Ничего, все пройдет.

Когда послушники потянулись в спальню после обеда, Лешек успел промыть раны настойками, принесенными Лыткой. Пора было собираться к вечерне, зимой ее служили рано. Мальчик немного успокоился, только всхлипывал время от времени и все еще дрожал. Одним из последних в спальню вошел Илларион и тут же пальцем показал на Ярыша.

- Видали, как его вздули сегодня? - он глупо захихикал. - Эт я его сдал! Вот потеха-то была! Если кто не видел, могу рассказать!

Потеха? Лешек задохнулся от злости, кровь ударила ему в голову, он забыл и про осторожность, и про свои страхи и, шагнув в сторону Иллариона, сгреб левой рукой узкий ворот его подрясника.

- Потеха? - прошипел он в прыщавое, дурно пахнущее лицо, в бегающие, юркие глазки, не удержался и, широко размахнувшись, ударил Иллариона кулаком в нос, выпуская из рук его воротник. Илларион навзничь повалился на ближайшую кровать, схватившись за лицо, из глаз его брызнули слезы, и почти сразу из-под ладоней закапала кровь.

- Ты! Ты! - завыл он. - И тебя сдам, понял? Расскажу, что ты в миру баб жарил, а каяться не хочешь! Понял?

Лешек отступил на шаг и закусил губу, испугавшись того, что сделал. Ведь и вправду донесет, что ему стоит? Но неожиданно рядом с ним встал Лытка и стиснул его руку в своей.

- Только попробуй, - с усмешкой сказал он Иллариону. - Ты даже не представляешь, что с тобой будет, если ты это сделаешь. Всю жизнь выгребные ямы будешь чистить.

У Иллариона от удивления высохли слезы на глазах, и дрожавший подбородок замер. Лешек посмотрел на Лытку: он был совсем таким, как восемь лет назад, - сильным и честным, восстанавливающим справедливость крепкими кулаками.

Лешек проснулся среди ночи, как всегда от холода, и не увидел Лытки ни перед распятием, ни в постели. Он сначала удивился, а потом услышал в углу тихий разговор: Лытка сидел на кровати Ярыша и рассказывал ему об Исусе. Лешек не хотел прислушиваться, но голос Лытки заворожил и его. Он рассказывал о том, как Исус ходил по земле и являл людям чудеса и как одним прикосновением излечивал страждущих. Лешек начал потихоньку дремать под его спокойный рассказ, как вдруг насторожился.

- А откуда ты знаешь, какой он был? - недоверчиво спросил Ярыш.

- Я видел Исуса, - сказал Лытка и вздохнул.

- Правда? Где? Неужели он и сейчас спускается на землю?

- Нет. Это было во время мора. Я умирал, у меня не хватило сил даже выйти из церкви, и тогда я решил, что умру в объятиях Христа. Я добрался до распятия и потерял сознание у его подножья. Я не знаю, сколько прошло времени, но я пришел в себя от того, что кто-то гладил меня по щеке. Ты не думай, это произошло на самом деле, оно мне не привиделось. Я открыл глаза и увидел Исуса. Я приветствовал его и думал, что уже умер, но он назвал меня по имени и сказал, что я буду жить.

Лешек чуть не вскочил с постели и хотел крикнуть: «Лытка, так это же я! Я, а не Исус!» Но, секунду подумав, решил не разочаровывать друга: в его голосе было столько восторга, и радости, и благоговения. Пусть верит в эту красивую сказку, пусть думает, что на самом деле видел Христа, что же в этом плохого? Лешек усмехнулся про себя и покачал головой.

- А какой он был? - спросил Ярыш, и в его голосе Лешек тоже услышал благоговение.

- Знаешь, сегодня, когда Лешек подошел к тебе и провел рукой по твоей голове, он был похож на него. Я знал, что это Лешек, но на секунду мне показалось, будто сам Исус спустился к тебе, чтобы сказать, что прощает тебя и принимает твои страдание во искупление греха.

Лешек хотел сказать, что Исусу наплевать на юного Ярыша и он бы ни за что не стал к нему спускаться, но снова промолчал - пусть думают, как хотят.

- А Лешек будет гореть в аду, потому что он язычник? - голос Ярыша был испуганным.

- Нет, Лешек же крещен, значит, уже принадлежит Господу, он просто заблуждается немного, но это пройдет. И сегодня… он ведь поступил так, как поступал Исус, недаром мне показалось, что я вижу Исуса… И, я думаю, Господь простит его. За его любовь к падшим, за его милосердие - Господь простит его. Знаешь, я ведь не сумел пожалеть тебя, пока он не вразумил меня своим поступком. Видишь, как трудно распознать грех в самом себе, - моя гордыня, как бы ни боролся я с ней, все равно владеет мной, а я и не подозревал об этом.

17

Рассвет был мутным, пасмурным, черный лес сбросил с себя снежные одежды - ветер обнажил гибкие ветви берез и темную хвою тонких елей, похожих на направленные в небо копья. И их чернота на снегу походила на пятна сажи, испачкавшей беленую печь, - неопрятная, неуютная, броская.

Два года назад они с колдуном ехали этой дорогой ночью и говорили и колдун смеялся, а Лешек даже не представлял себе, какое это было счастье. Верней, не так: он знал, что счастлив, но не думал об этом - счастье к тому времени стало воздухом, которым он дышал, счастье стало естественным, как солнечный свет, как чистая вода. И Лешек не замечал его. Если бы это время можно было вернуть! Он бы пил это счастье мелкими глотками, он бы дорожил каждой минутой, он бы не позволил ему так просто утекать сквозь пальцы!

Узкая Песчинка вилась меж берегов, будто ленточка в женских кудрях, и Лешек вспомнил Лелю, летние ночи, и сплетенные руки, и нежные прикосновения друг к другу, сладость тесных объятий. Вспомнил, как обрывается дыхание и душа, словно птица с широкими крыльями, парит над зеленью леса и блестящей гладью реки, а внизу тысячью самоцветных осколков на траве блестит роса, тронутая первыми лучами солнца.

И впервые Лешек подумал, что если Дамиан его убьет, на земле, кроме его песен, останутся два мальчика, дети Гореслава и всё же - правнуки Велемира.

Дом Невзора прятался за деревьями - с реки его нельзя было рассмотреть, и Лешек пытался вспомнить, где же нужно свернуть, чтобы не проехать мимо. Два года назад он не запоминал дороги, полагаясь на колдуна, да в темноте не очень-то и разглядел, куда они едут. Летом, наверное, волхва вообще нельзя отыскать, но на этот раз Лешек издали увидел тропу, ведущую наверх, а вскоре заметил и прорубь, затянутую тонким ледком.