Мост в белое безмолвие - Леннарт Мери

Седьмого августа незадачливый господин Сауэр, не {256} испытывая никаких дурных предчувствий, сошел с корабля на землю и не успел моргнуть глазом, как у бедняги срезали с мундира пуговицу. Господин Сауэр рассвирепел и сбил с ног чукчу, который остался лежать на земле, корчась от смеха. Какой-то казак объяснил Сауэру, что пуговицы срезают у тех, кого считают слабаками. "Ах, вот как! - взвился Сауэр. - Тогда побежим наперегонки!" Чукча согласился, неопределенно махнув рукой куда-то на другой конец полуострова, до которого было "не меньше мили", то есть полтора километра с лишком. Сошлись наконец на ста метрах, и господин Сауэр пришел первым. Чукчи поздравляли победителя, господин Сауэр сиял достойно и умиротворенно, пока до его сознания не дошли слова толмача: "...что хоть я и настоящий мужчина, но очень уж мал ростом!" И он тут же вернулся на борт, поклявшись, что ноги его здесь больше не будет! Насколько мы знаем характер этого человека, своему слову он не изменил, но все-таки успел подразделить чукчей на береговых - морских охотников - и на оленных, что полностью соответствует истине.

Биллингс договорился со старшиной оленных чукчей Имлератом. Полугодовое путешествие по стране обошлось ему в "5 пудов табаку, 3 пуда стеклянных пронизок, 2 1/2 пуда железа, наковальню, большой молот, два топора, десять напилков, и разных мелочных вещей, как-то ножей, ножниц, зеркал, игол и прочего". В нарушение закона о запрете снабжения чукчей оружием, Имлерат получил даже ружье "с малою частию пороха и дроби". Но измерить глубину залива чукчи все-таки не позволили, опасаясь, что, "узнав обстоятельно положение их берегов, удобнее будет после напасть на них нечаянно и завладеть их землею", - заключает Сарычев, признавая тем самым за чукчами умение мыслить политически. Сарычеву же принадлежит следующее описание их прибытия в Мечигменскую губу: "Когда пристали байдары к берегу, то, выгрузив из оных всю поклажу, остановили здесь приезжих, не позволяя никому из них проближаться к селению. Между тем жители впереди их развели два огня и побросали в него куски жира, отчего сделался густой дым. Тогда наших путешественников и всех своих одноземцев, прибывших с нами, перевели чрез огонь, равно и поклажу перенесли чрез оный. После сего Имлерат сел на лугу и посадил с собою капитана Биллингса, поздравлял его с благополучным приездом, желал ему счастливого успеха {257} в предприятиях и уверял, что с его пособием может он ездить безопасно по их земле, где только пожелает. Но чтоб дружество между ними было тверже, должно им взаимно поменяться верхними одеждами", что и было сделано.

Сарычев пришел к выводу, что, проводя гостей через густой дым, чукчи хотели предохранить себя от заразных болезней. Пожалуй, так оно и было, сомневаться в этом не приходится, несмотря на всю ритуальную форму приема. Обитатели тундры, жившие отдельными, обособленными друг от друга общинами, так называемыми изолятами, были чрезвычайно восприимчивы ко всяким внешним воздействиям, грипп, корь и легочные катары были для них смертельными, не говоря уже о проказе, распространившейся на Колыму и оказавшейся роковой для племени одулов. Путешествие Биллингса было мучительно трудным. Вместе со своими десятью спутниками он попал в полную зависимость от оленьего стада, направление и скорость передвижения которого определялись наличием ягеля в тундре. Однажды в чудесный тихий вечер на берегу реки Чемига таких минут на их долгом пути было не много - неподалеку от Биллингса расположились Имлерат и молодые чукчи. Оленеводы о чем-то спорили с Имлератом, спорили почтительно, но яростно, и в конце концов разошлись. Только через месяц Биллингс узнал, что обсуждался вопрос его убийства - на этом настаивали молодые чукчи. Имлерат сдержал свое слово. В декабре весь запас водки капитана замерз. "Каково нам было сносить жестокость морозов? Каждый день при пронзительных ветрах шесть часов на открытом воздухе, не находя никаких дров к разведению огня, кроме мелких прутиков, местами попадавшихся, едва достаточных растопить немного снегу для питья, ибо реки замерзли до дна, а притом путешествовать с неповоротливыми и упрямыми чукчами, которые вывели бы из терпения и самого Иова". Слова эти продиктованы отчаянием, а значит, они не вполне справедливы. Олень является кормильцем чукчей, на языке политэкономии он не средство производства, а продукт труда. Даже в наши дни жители Севера не решаются использовать оленей в качестве вьючных животных, и домочадцы Имлерата тащили всю поклажу на себе, упаковав ее в тюки весом от тридцати до пятидесяти килограммов каждый. Передвигались конечно же пешком, чаще по пять, иногда же только по два километ-{258}ра в день, в зависимости от наличия выпасов, и единственной опорой путников была короткая медвежья пика, на которую можно было опереться. Естествоиспытатель К. Мерк умер вскоре после возвращения, через семь лет за ним последовал Биллингс. Отчет об их экспедиции был опубликован уже после их смерти. И все-таки не следует недооценивать отчаянный поступок упрямого астронома. Несмотря на то что до прибытия сюда Врангеля большая часть Чукотского побережья на картах по-прежнему обозначалась пунктирной линией, именно на Биллингсовой карте Северо-Восточной Азии появились первые горы и долины, появилось благозвучное название реки - Амгуема.

AVE, CAESAR...

Белое пятно, которое, как нам теперь известно, стерли этнографические записи доктора Мерка, было того больше. Воины-чукчи носили железные латы, особенно высоко ценились шлемы с наушниками и узкой смотровой щелью. Когда не хватало железа или меди, панцири - они назывались мюргяу - изготавливали и из материалов более доступных. Спину воина прикрывал выпуклый щит, укрепленный с обеих сторон белой моржовой кожей, толщиной в дюйм и украшенный кожаной бахромой и красной росписью. Передний щит, нагрудник и наколенники делались эластичными, чтобы они не мешали быстрому бегу. О еще более сложной технологии, а может быть, и о влиянии японцев, свидетельствует панцирная рубашка, которая изготавливалась из сотен маленьких пластинок из моржовых бивней или рогов оленя, соединенных ремешками, так что они оставались подвижными. Воин был вооружен до зубов. Кук рассказывал о превосходных колчанах и стрелах чукчей. К счастью, ему не пришлось узнать на себе самом, что наконечники стрел были отравлены настоем сушеных корней лютика. Вооружение дополняли копье, праща, в обращении с которой чукчи проявляли "ловкость Давида", силки, известные нам больше под именем южноамериканского бола, и конечно же аркан, ставший роковым для орудийного расчета майора Павлуцкого и для него самого. Чукчи одинаково хорошо стреляли из лука и правой, и левой рукой. Каждый мужчина входил в боевую дружину и постоянно тренировался. Весной он надевал панцирь и шел параллельно своим {259} домочадцам и оленьему стаду, выбирая, однако, более гористую и труднопроходимую местность. Ежедневные упражнения включали трехчасовой бег, а также бросанье копья, фехтование на пиках и стрельбу из лука. А футбольного поля у них все же не было, подумал бы, вероятно, англичанин и ошибся бы: у чукчей были и футбольный мяч, и стадион, во всяком случае, во время долгих стоянок (на языке чукчей стадион назывался гечевратын), не говоря уже о беговой дорожке и камнях, заготовленных в центре ее. В беге с камнем, если можно так назвать это соревнование, побеждал тот, кто покидал беговую дорожку последним. Вспомните анюйскую ярмарку и состязание в беге, описанные Матюшкиным. Секрет выносливости и скорости чукчей заключался не только в том, что они вообще вели подвижный образ жизни, но и в систематических тренировках, которые чукчи обозначают словом илюлетык и которыми они начинают заниматься с раннего детства. Особое внимание уделялось развитию быстроты реакции и умению переносить голод и недосыпание. У чукчей было, например, такое упражнение. Юношу ставили посередине, вокруг него располагались лучники. Они стреляли стрелами с тупыми наконечниками, и юноша должен был уворачиваться от них. Победителя награждали согласно олимпийским правилам: ему доставался почет, а вознаграждение он делил между участниками состязания и зрителями.

Все это кажется нам знакомым, да и не может таким не казаться. В Малой Азии грохотали военные колесницы Дария, по тундре скользили бесшумные военные сани: сзади у них не было спинки, зато спереди был укреплен щит, прикрывавший возницу. Лучник стоял за его спиной и с мчащихся саней метал во врагов свои стрелы, точно так, как мы это видим на рельефах Средиземноморья. Последний век великих географических открытий был одновременно последним веком военной демократии чукчей. Кое-что здесь было от Спарты, а кое-что и от викингов. Постоянной ареной военных столкновений для чукчей служило побережье Аляски, где они кроме рабынь добывали деревянные чашки и очень высоко ценившееся дерево, необходимое для изготовления луков. Когда военные столкновения в конце концов переросли в постоянные торговые сношения, сфера влияния чукчей на американском побережье распространилась на 1700 километров к югу.